Дмитрий Володихин - Золотое солнце Страница 20

— Ты — это я.

Серебряная хроника Глава 5. Крыса и Гадюка носом к носу

Когда белый огонь метнулся в лицо Сой, я сначала даже не поняла, что произошло. Я в этот миг, наверное, жила в несколько раз медленнее окружающего мира — а этот, возникший из ниоткуда, во столько же раз быстрее него. Сквозь эту разницу в восприятии времени он казался мне не то пляшущим демоном, не то черным смерчем, что приходит с моря и разрушает все, к чему ни прикоснется. Во всяком случае, я могла бы поклясться, что ушло лишь каких-то два десятка мгновений на то...

...на то, чтобы вокруг меня не осталось ни одного живого человека. Только тогда он с видимым усилием замедлил свое время до моего — и я увидела, что он всего лишь простой смертный.

Даже меньше, чем простой смертный, — я мгновенно узнала покрой драной черной рубахи, завязанной узлом на тощем животе, и эту манеру стягивать волосы на затылке бронзовым кольцом...

Морской варвар! Грязная скотина, недостойная даже быть в рабстве у моего народа!

Он оскалился мне в лицо — ну точь-в-точь крыса. А меч в его руке продолжал трепетать, словно хищный зверь, которому не хватает еще одной жизни до полного насыщения... моей жизни...

Нет! О боги мои, только не это, я еще слишком мало жила под этим небом!

Я совершенно ясно осознала, что если не отвлечь его хоть на миг — этот миг станет для меня последним. Но даже это вселило в меня не столько страх, сколько злость. Такое количество невнимания богов — это уж слишком! И неожиданно злость открыла в моем мозгу какие-то доселе неведомые двери, и я вдруг с невероятной отчетливостью припомнила пятилетней давности уроки Кайсара, которые считала давно позабытыми. Кайсара, два года ожидавшего выкупа в плену у морских варваров...

Старательно копируя выговор своего любовника, я склеила в фразу первые слова, какие припомнила, главное — хоть на секунду отвлечь эту тварь от несытого трепета клинка...

— У тебя что, был один меч?

Так и есть — лицо его исказило поистине варварское изумление. Варвар, он тем и отличается от цивилизованного человека, что удивляется даже легче, чем пятилетний ребенок.

Он как-то странно посмотрел мне в глаза. И вдруг ответил — надо же! — грубовато, сквозь зубы, как житель торгового квартала, но на идеально правильном нашем языке:

— Когда я начал, у меня был один нож.

И только в этот момент я смогла как следует разглядеть его лицо.

Что это я подумала миг назад о варварском изумлении? Да будь мои распахнутые глаза воротами — в них без труда въехала бы колесница, запряженная четверкой!

Передо мной воочию предстало лицо, два десятка раз виденное во сне, чьи черты казались моим отражением в зеркале. Стройность моего ночного гостя обернулась худобой и выпирающими ключицами, а кожа, заласканная шершавой рукой ветров, была совсем такая, как в моем кошмаре из подвала Зана. Но эти глаза, черные, как прибрежные камни после отлива... Так вот о чем предупреждало меня видение!

«Ты — моя смерть?» — Мои губы уже приоткрылись, чтобы задать ему этот вопрос...

Или все же не об этом... не совсем об этом? Прах побери, какой смысл показывать мне варвара в одеянии принца?!

И вместо вопроса с моих губ слетело — словно не мною произнесенное:

— Ты — это я.

Черная хроника Глава 6. Золото и вино

Я держал в руках нечто необыкновенное, вроде огненной птицы с островов Эльбан. Что мне делать с нею? Что делать с огненными птицами? Все знают: они приносят удачу, но как с ними поступать, когда они в руках? Ощипать и украсить пламенными перьями жилище? Посадить в клетку? Выпустить на волю? Съесть?

Я мысленно обратился к Астар и Аххашу: ну? как дальше поступить с нею? В ответ — сумбур, путаница, так бывает иногда, очень редко. Э! Придется самому разбираться с этим. Рыбья моча! Пока у нас с ней одна цель — выжить. Будем двигаться в эту сторону.

— Сядь! — велел я ей.

Она подчинилась неторопливо, как подчиняются люди, которым несвойственна покорность. От нее несло гневом и каким-то странным изумлением. Глаза округлились, что-то она искала во мне или на мне, возможно, хотела спросить, но не знала как и даже, как видно, не совсем понимала, что именно. Надо полагать, ее интересовали очень простые вещи: какого рода дерьмо попалось ей на дороге, зачем это дерьмо поубивало всех прочих и к чему этому дерьму такая славная девочка, как она? Кстати, я посмотрел на нее... нет, не ко времени это будет... очень хорошая кожа... нет, не хочу, во всяком случае, не сейчас, вообще, Аххаш, что-то иное с ней надо делать... или все-таки это? — не сейчас, не хочу.

Чертовка и сама, кажется, пытается влезть ко мне в голову.

— Ни-ни, девочка. Я быстрее убью тебя.

Убралась.

Я порылся в поясе у зеркальной, у той кривошеей стервы, она выглядела как старшая — точно! — нашел ключ и отомкнул замочки на цепях у... птицы. Руки развязывать не стал. Пока. Пригляделся к убитым чешуйчатым. Этот, кажется, подойдет. Стянул с него сапоги, примерил, жмут, Аххаш! Что за чума! Стянул со второго. Хорошо. Новые, отличные сапоги, на ногах у него никаких болячек нет, мне пришлись впору... Хотел взять еще одну пару про запас, но неудобно тащить...

— Как тебя называть? — спросила она.

Имя? Говорят, они могут навредить, эти зеркальные, зная чужое имя. Настоящее имя.

— Я — Крыса. Зови меня Крысой.

Настоящая судорога искривила ее красивое лицо. Аххаш и Астар, чем эта баба так недовольна! Я спас ее от смерти и до сих пор не услышал ни слова благодарности. Впрочем, по всему видно: она из тех людей, которые не умеют благодарить.

— Позволь поинтересоваться: Крыса — твое настоящее имя?

— Настоящее тебе ни к чему.

Проклятие! Она повеселела. Видно, не хочет водить компанию с морскими Крысами. Подавай ей что-нибудь поблагороднее. С другим названием. Босая зеркальная гадюка. Что за хитрость в тебе заключили боги?! Тебя они привели ко мне или меня — к тебе? Кстати, до сих пор босая...

Я стащил сапоги с десятницы, застывшей на каменных квадратах в позе собирания собственных внутренностей. Присел перед... как ее зовут?

— Подними ногу!

Вместо этого она попыталась отползти подальше. Глаза — по золотому солиду имперской чеканки размером. Точнее, по серебряному денарию: красивые глаза, пепел с угольком посередине... Шторм отвращения. Аххаш Маггот! Не боялась бы меня, ударила бы пяткой в лицо.

Я посмотрел на нее.

Разумная женщина. Сколько ей лет? Двадцать? Двадцать два? Если двадцать — не по годам разумная: видит и понимает, какая опасная тварь подносит ей сапог. Подняла ногу, подогнула стопу — словом, ведет себя примерно. Тянет от нее густой злобой и, кажется, каким-то разочарованием. Теперь второй... Штанишки ее не на сапоги были рассчитаны. Не штанишки, а рыбье дерьмо, и больше ничего. Складки какие-то, складки, застрял сапог — трижды рыбье дерьмо! — я обуваю проклятую девчонку, а проклятый сапог смеет не подчиняться!