Призрак Надежды - Сергей Новиков Страница 20

на гитаре и поющих какую-то песню, я вспомнил своё время до краха, тепло лета, когда я играл на гитаре на лавочке вечером на улице. Отмеряя секунды времени, я затягивался сигаретой, созерцая вечер осени, печаль которой разбавляло тёмно-синее небо, становящееся чёрным на востоке. Теперь у меня не было гитары, подростки пели на разные голоса и звучала гитара – это было так романтично, это просветляло.

Я уже не совсем понимал, для чего я иду. Я продолжал разговаривать сам с собой и это мне мешало. Мы часто ищем смысл или ещё какую-то практичность, но я шёл и не мог остановиться. Иногда попадались плохие дороги, грунтовые с выбоинами, но мне приходилось по ним идти. Я думал о вере у других людей, я думал о их мышлении, я вспоминал праздники, которые были в веку, я думал о том, что те праздники сплачали людей, но я же и понимал простоту людей и негатив, который я получал ещё тогда – в веку.

Я ценил вещи, чего у меня было меньше в веку, тогда я относился к этому проще. У меня была зажигалка из металла, но иногда она не срабатывала, у меня был мой дневник, у меня был мобильник, сохранившийся с века, книга Стивена Кинга и серебряная цепочка – вот и все вещи, остальное – было принадлежностями для выживания. Я поужинал половиной банки тушёнки, мне этого было мало, но она была последней, я уже привык так питаться – еды не всегда было достаточно. Становилось прохладнее, меня знобило, но я не был болен простудой. Наступал осенний мрак, который позволял омрачить чувство жизни вместе с настоящей эпохой.

В пути я пребывал, пытаясь избежать собственных разговоров с самим собой. Мне уже не важна была рукопись, мне было важно устройство мира и люди в нём. Я не знал, осмысленность это была или нет, и я представлял себя скелетом в дороге, не достигнув цели. Вороны, наблюдали мой путь, а ветер облегчал его, навевая свободные мысли. И свобода мышления без возникновения не нужных мыслей облегчила бы мою жизнь, чего я и хотел, но ещё я понял значимость слов, которые ни кому не говорил. В этом году я прошёл сколько-то километров за 2 месяца осени, но пройдёт достаточно времени и событий у людей на планете Земля, довольно много, что я мог лишь представить, а моя жизнь уйдёт в забвение. Я буду одним из древних людей, я умру, но я знаю, что сейчас я жив, как и подростки, поющие песни осенним вечером, в тишине города.

Я слушал музыку века, которая напоминала прошлое, каждый мой шаг уходил в прошлое, существуя в настоящем. Я знал об энергии, я чувствовал её, когда она была, но когда её не было, ты жил в обычности жизни. Я думал о том, что нужно понять, но иногда я не хотел понимать. Тогда я искал довольство жизнью в пути и созерцании мира, и музыке, и ветре, небе, природе, воспоминаниях, которые были связанны с людьми, которых я знал в веку. Я понимал, что людей не было, когда я имел бы взаимоотношения, но я к этому привык, друзья были где-то в прошлом, потерявшиеся в руинах городов. Я понимал разность людей, но я также думал о том, что людям ничего не было нужно, возможно, как удовлетворить свои потребности, но я имел информацию цивилизации, которую я разрушил, но которая продолжала существование в своём упадке. Я не встречал создателей биороботов, учёных и инженеров, разрабатывающих новые технологии, я знал, что в одиночку человек не делает цивилизации, что цивилизация – это сообщество людей, и прогресс – это стремление к лучшему. Я верил в это, как и те, кто к этому стремился в веке, но сейчас обителью мира – был постапокалипсис.

И причина была известна моего пути, но мы ведь хотим понять больше, а я понимал своё мышление, когда обыденность я разрушил атомными бомбами, мир ушёл в крах, лишь оставив Призрак Надежды. Я не понимал поступков людей, которых помнил в прошлом, но это были их поступки, сейчас же люди пытались создать мирную жизнь в этом времени, обретая цивилизацию, восстанавливающуюся в долгом времени, таком долгом, что мне не хватит пути, чтобы его увидеть – это будущее, воскресшее из руин, воспрянутое и обретающее мир и процветание в своей благости цивилизации.

Необходимость в словах была у меня, как и у каждого. Цюдольф и Серафим имели своё окружение, я же был подвергнут обстоятельствам одинокого путника, о котором знали немногие. Я размышлял, нужно ли мне искать Серафима, я шёл, как и изначально своего пути, я не считал себя путешественником, я был странником этого мироздания. Как мог знать обо мне Цюдольф, мне было неведомо, но он со своим ополчением творил тоже, что и Серафим – на благо мира. И я понимал причину своего мышления – это то обстоятельство – для чего я жил. Зная о конечности бытия, я хотел обрести смысл, но смысл был объят энергией, ведь она была во всём, даже те подростки, которые пели, проявляли её, не ведая об этом.

Я осознавал себя как личность, зная, что и другие люди осознавали себя. Но кем я был, знал лишь Бог. Что думали люди о жизни, я знал немного, но мы были людьми, и мы хотели жить. Встречая дни, каждый из нас жил своё время, но чем дальше я шёл, тем лучше я понимал, что мне оставалось меньше времени в этой жизни, которую я обрёл в рождении. Я был свободен от отношений, я рассматривал просторы Земли и наблюдал людей в существующих городах, но никому до меня дела не было, что думали люди обо мне, я не знал. Нам, людям, не давала покоя энергия, которая была в нас, которая заставляла совершать дела.

Так значит Бог ведал нам неведомое, но я не утруждал себя религией ни в веку, ни сейчас. Да, я брался читать религиозную литературу, в ветхом завете я обнаружил фантасмагорию, в Отечнике совет быть подобным монаху, но я считал иначе. И в последнее время я думал, что Богу угоден был комфорт для людей и процветание. Но мало кто из нас веровал в Бога, мы обходились без него, это была наша человеческая жизнь со своими событиями, общением, делами. И я подумал, что вера в Бога была направлена на благо, так же как и коммунизм, но в мире существовали деньги,