Ржевский. Том 3 - Семён Афанасьев Страница 20

А с другой стороны посмотреть: да, Шу мне очень нравится и сердце так и поёт, когда она рядом и улыбается. Но и Наджиб мне тоже нравится — по-своему! Она тоже классная!

С юмором, сильная личность, много всякой фигни про мозги знает. Видела немало (даром что девчонка и маленькая), сиськи тоже огого. Про жопу и вовсе молчу — одни восклицательные знаки.

И аль-Футаим мне нравится, если быть с собой до конца честным. Своими плюсами, тем, что мудрая не по годам, сиськи и жопа — вылитая Наджиб.

Если опираться на цифры, то логика подсказывает: возможно, список из трёх пунктов не окончен. Три мне уже нравятся ужас как сильно, сам я молодой — что, если завтра понравится четвёртая? Пятая?

Шестая?

С математикой я дружу, про бесконечность знаю хорошо.

Но тогда получается, порхать можно бесконечно? А что с первыми тремя делать? Бросать — не вариант, обеспечивать всех — дедовым цугундером можно не отделаться.

В общем, запутался. Надо к аль-Футаим на психотерапию — глядишь, чего и подскажет…

А после грустных глаз японки и её вопроса о твёрдости моего слова настроение вообще пропало. Не скажешь же ей в ответ, что не обещал я словом Ржевского за жопу её не хватать!

Особенно когда она сама первая всем, чем нельзя, ко мне прилипла: система гормональной регуляции на то и существует, чтобы на такие вот контакты автоматически, без мозгов реагировать!

Так и называется в теории: система репродукции человека!

Гнома, эльфа тоже, но нет здесь первородных рас, можно остановиться на людях.

Что делать, если естество решительно возражает против противоестественных самоограничений? Вопросы, вопросы. Далия — единственная надежда разобраться.

— Что происходит?!

— Что случилось?!

Родители Шу появляются как нельзя вовремя.

И слава богу: действовать практически у меня получается лучше, чем копаться в себе.

Японка коротко шепчет мне на ухо по-русски:

— Все вопросы между собой откладываем на потом, — затем берёт меня за руку, становится рядом и переходит на японский. — Мама, папа, нам нужно серьёзно поговорить.

— Шу, у меня к тебе гигантская просьба, — Наджиб как обычно не заморачивается этикетом. — Давай мы всех пленных сдадим твоим родителям, а сами закончим с Трофимом Барсуковым? Поедем заканчивать, — она с намёком стреляет взглядом в сторону выхода.

Японка на мгновение подвисает. Её рука даже мою ладонь начинает сжимать сильнее.

— Здесь угроза раскрыта, — поясняет подопечная, пренебрежительно кивая на тела под ногами. — Обезврежена, купирована, теперь только раздать по заслугам. Твои без нас справятся.

— М-м-м.

— А вот что с дедом Дмитрия происходит, — Мадина закатывает глаза в потолок и решительно направляется к двери.

— Никто никуда сейчас не пойдёт. — Отец Шу, оказывается, тоже говорит по-русски.

Он становится в проёме, загораживая дорогу.

— Сейчас будет очень больно, если не отойдёшь. — Холодно обещает ему менталистка. — На тебе защит якудза нет, с тобой будет гораздо короче и драматичнее. Тем более что, — они на мгновение замирают, она всматривается ему в переносицу, — ты и сам не понимаешь, во что пытаешься вмешаться. ОТОЙДИ!

— Погодите. — Мать Шу придерживает супруга. — Меня зовут Норимацу Нозоми, с кем имею честь?

Глава 9

— Ответа не будет, — покачала головой Мадина. — Я пришла не к вам, не по вашей просьбе. Мы не знакомы и знакомиться я не собираюсь.

— Погоди! — Шу отпустила пятерню Ржевского, чтобы схватить за руку менталистку. — Не трогай моих родителей, я сама! Мама, папа, этот негодяй, — она указала взглядом на дядю, — после возвращения от Ивасаки решил, что может ходить по нашей половине дома и решать за меня.

Норимацу-младшая за половину минуты пересказала случившееся.

— По счастью, усилиями Дмитрия мы справились, — закончила она. — Но теперь торопимся в другое место, а с этими действительно нужно что-то решать. Присмотрите? Они без сознания, сейчас нет времени разбираться. Вон тот — менталист, не снимайте с него блокировку.

— Вообще-то твой дядя действовал не без моего ведома, — родитель узкоглазой на первый взгляд, казалось, задумался. — Я тебе всего не говорил, чтобы не испортить дела, но свои планы были не только у руководства Клана, — затем он сделал шаг, перекрывая выход. — Шу, извини, что не поставил тебя в известность раньше. Говорю сейчас: интересы семьи требуют…

БАХ! Завершить пассаж у Норимацу-старшего не вышло.

Шу снесла родного отца ударом пятки в грудь, каким-то чудом за миг простроив в голове точную картину случившегося:

— Так вот откуда у твоего брата коды к моим помещениям?!

А ведь она далеко не всегда тормоз, кто б мог подумать.

— Погоди! — резкий окрик матери хлестнул по ушам.

— Прочь с дороги! — зашипела Норимацу-младшая. — Позор рода!

— Кто?

— И ты, и он, и его брат! Я же слово давала! А вы за моей спиной?.. Как вы могли?!

У тебя в жизни может быть ещё много подобных огорчений, философски вздохнула про себя Мадина. С твоей цыплячьей наивностью да с такой, хм, занимательной роднёй.

— Если ты сейчас выйдешь из дома, обратно больше не войдёшь, — не обращая внимания на слабо ворочающегося за спиной мужа, пообещала дочери Нозоми. — Говорю тебе как мать. Вы, — она загородила проход вместо супруга и холодно посмотрела по очереди на менталистку Ржевского. — Если вам хоть сколь-нибудь дорога моя дочь, повернитесь спиной и сложите руки на затылок. — В как женщины появился один весьма неприятный амулет.

Точная копия того, которым ставил эксперименты над собой Дмитрий.

— А-а-а-га-га-га-га! — блондин сделал сразу две вещи за долю секунды.

Прикрыл собой девчонок, раз — становясь напротив вооружённой японки и растопыриваясь пошире.

Мадина это заметила и поняла. Партнёрша опекуна по бизнесу, видимо, тоже.

Ещё попечитель идиотски заржал — смотрелось достаточно унизительно, особенно для незнакомой с ним взрослой собеседницы, принадлежавшей к народу с другими правилами этикета.

Попутно Ржевский радостно и непринуждённо обдал Нозоми капельками слюны (непреднамеренно, но эффективно).

Мать Шу окаменела и тут же отреагировала: по техно в её руках пробежала искра, воздух перед раструбом размазался.

Поскольку и сама она попала в фокус, следующую секунду Мадина запомнила плохо. Единственное, попыталась держать спину ровной; казалось, так будет легче перетерпеть.

А через эту секунду ударом Ржевского снесло уже Нозоми Норимацу:

— Шу, извини, — поогорчался он достаточно искренне. — И женщин я не бью, и твоя семья вообще… ой.

Закончив разворачиваться, Дмитрий увидел, что его напарница по бизнесу тоже попала под раздачу родной матери. Глаза японки закатились, ногти впились в ладони до крови, мышцы лица свело судорогой.

Сама Шу без сил подпирала спиной