Дорога крови - Алена Трутнева Страница 20

– в месте, которое сам Айзек считал идеальным убежищем, – и пообещали в следующий раз прирезать его собак, если он надумает ещё хоть раз удрать. Естественно, мальчишка не поверил им, но вопреки всем его ожиданиям отчим и мачеха не тронули его. А наутро он проснулся от собачьего воя – непередаваемо тоскливого, отчаянного настолько, что щемило сердце.

Даже позабыв обуться, Айзек бросился во двор. Там, перед их полуразвалившимся домом, стояла клетка. А в ней были Афето, Леальт и Усберго.

– Ну что, сынок, хочешь увидеть, как мы снимем шкуру с твоих шавок?

Айзек обернулся на самодовольный голос отчима. Мужчина стоял у крыльца, поигрывая большим кухонным ножом.

– Не троньте их, я умоляю вас! Я больше не буду сбегать. Никогда-никогда.

– Ладно, так и быть, поверю тебе. Но собаки останутся здесь, в клетке. Просто на всякий случай.

С тех пор не было ночи, чтобы Айзек не пытался вскрыть огромный навесной замок, что удерживал дверцу клетки, или перепилить прутья то кухонным ножом, то украденным у кузнеца напильником. Но всё было бесполезно. Дни проходили, а приёмные родители тем временем и не думали заботиться о собаках: они никогда не выпускали их из клетки, не давали им бегать и разминаться, они даже почти не кормили их. С каждым днём псы всё больше слабели.

Отчаяние и безысходность всё прочнее поселялись в душе мальчика. И однажды утром, в очередной раз проснувшись возле клетки, где Айзек теперь проводил почти все ночи, мальчик решился. Он выкупит свободу своих псов.

Его отчим и мачеха завтракали, как всегда, бранясь и жалуясь на головную боль. Войдя в дом, Айзек застыл в десяти шагах от них.

– Я хочу договориться.

Мужчина поднял затуманенные глаза.

– И о чём же?

– О своих псах. Отпустите их.

– С чего бы?

– Они умрут, – пояснил Айзек. – Мои псы голодают. Отпустите их, и я клянусь, что никогда больше не буду сбегать. Если вы не верите, можете запирать меня на ночь в клетке, где держите собак. Оттуда мне точно не выбраться. Я буду делать всё, что вы скажете, я буду даже воровать для вас.

– Ты так хорошо слушаешься с тех пор, как твои шавки поселились у нас. Ну подохнут они. А нам-то какое дело? – равнодушно пожала плечами мачеха.

– Никакого. Только знайте, что однажды ночью я отомщу вам и перережу глотки за своих псов.

Вероятно, в глазах семилетнего мальчишки было столько ненависти и решимости, что вставший было отчим рухнул обратно на стул и покачал головой.

– Ну и зверёныша мы с тобой приютили, жена.

Они отпустили псов вечером. Не веря себе, собаки вышли из клетки, покачиваясь и едва держась на ногах.

– Давай, ты обещал. – Мачеха подтолкнула глотающего слёзы Айзека в спину.

Дрожащими руками мальчик поднял ком земли и кинул в ближайшего к нему пса.

– Уходите!

Леальт испуганно отскочил в сторону и, ничего не понимая, посмотрел на своего маленького хозяина. Айзек шмыгнул носом и поднял второй ком.

– Убирайтесь! Я больше не люблю вас! Уходите отсюда!

Псы кружили по двору, не уходя, но и не решаясь подойти.

– Прогони, или я прирежу их, – прошептал отчим на ухо Айзеку.

Мальчик на мгновение закрыл глаза, а потом взял ещё один ком. Теперь он попал прямо в бок Леальту – ему не составило бы большого труда попасть и в куда меньшую мишень, но он так надеялся, что псы просто уйдут и до этого не дойдёт. Собака заскулила и отбежала на пару шагов, укоризненно глядя на мальчика.

– Проваливайте! – Айзек поднял с земли камень…

Ему было бы гораздо проще позволить забить камнями себя, чем причинять боль самым верным друзьям, но таковы были условия приёмных родителей – он должен сам прогнать своих псов, чтобы они больше не надумали вернуться.

Мальчик поднял руку и бросил камень в самых верных ему существ на свете, самых любимых, единственных, кто не предал…

Слезы душили Айзека, когда он смотрел, как убегают прочь псы, поджав хвосты и поскуливая. Леальт то и дело оборачивался и останавливался, и его взгляд – обиженный, но бесконечно верный – рвал душу мальчишки на части.

«Простите меня, если сумеете, мои хорошие, мои любимые, мои родные…»

* * *

Лето перевалило за середину. На смену жаркому, весёлому июню пришёл нестерпимо удушливый июль, и на горизонте уже маячил ласковый, тёплый август. Айзек, верный своей клятве, больше не пытался сбежать. Даже больше, он перестал перечить своим приёмным родителям и послушно сносил все их оскорбления, побои, всю ту кучу работы, что пьянчуги заставляли его выполнять. Несколько раз он даже воровал для них. А когда становилось совсем уж невмоготу, мальчик напоминал себе, что делает это ради самых верных существ на свете – своих псов, иначе приёмные родители найдут их и убьют. А этого Айзек никак не мог допустить. Единственное, в чём малыш был всё так же непреклонен, как бы ни исхитрялись пьянчуги, было обращение к ним. Упрямо, с бесконечной любовью цепляясь за воспоминания о своих настоящих родителях, Айзек и мысли не допускал назвать так кого-то другого. У него уже были мама и папа. И пусть богам было угодно отобрать их у него, он не предаст память о них.

Так шли дни, и однажды у них в доме появилась девочка. Высокая и необыкновенно красивая, с каштановыми волосами и зелёными глазами, в чистом длинном платье, она показалась замухрышке Айзеку сказочной принцессой. Он никогда не видел таких красивых и таких печальных девочек. Кажется, малыш даже рот открыл от удивления, потому как получил от отчима подзатыльник.

– Нечего глазеть без дела! Лучше пол вымой!

Вжав голову в плечи, Айзек прихватил стоявшее у двери ведро и побежал к колодцу – тяжёлые кулаки мнимого родителя научили его выполнять все приказания проворно и без лишних разговоров.

Когда мальчик вернулся с тяжёлым ведром, принцессу уже почему-то заперли на чердаке, а его мачеха и отчим ужинали, бросая на пол огрызки.

Ночью Айзек проснулся от того, что кто-то плакал рядом с его чуланом. Протерев глаза, мальчик убедился, что это ему не приснилось, и на цыпочках подкрался к чердачной двери – всхлипы шли оттуда.

Выскользнув на улицу, Айзек обошёл дом и забрался на дерево. Его ветки склонились прямо над чердачным окном – чересчур маленькое даже для обычного ребёнка, оно в самый раз годилось для тщедушного Айзека. Скользнув в него, мальчик кубарем покатился на пол. Девочка вскрикнула и схватила жестяную миску, приготовившись защищаться, но вовремя узнала малыша,