Роланд Грин - Путь воина Страница 20

Он поднял чашу, осушил ее несколькими глотками, а затем со стуком поставил на столик, заставив Резу умолкнуть.

— Довольно! — бросил Конан. — Я принимаю извинения. Нет смысла тратить время на сантименты.

— Слушайте, капитан, — начал было Реза, несмотря на предупреждающий взгляд хозяйки.

— Реза, послушай в свою очередь и ты, или я немедля увожу отсюда своих людей. Куда — не знаю, да мне и наплевать, лишь бы подальше от этого дома.

Конан сделал глубокий вдох и заговорил спокойно, тогда как ему хотелось рычать:

— С чего вы взяли, что то, как я буду драться с вашими людьми, вам что-то скажет? Вы что думаете, я бык и откликнусь на стрекало всякий раз, когда вы примените его?

Реза, казалось, лишился дара речи, но его госпожа была скроена из иной ткани.

— Конан, это и в самом деле было ошибкой, и совершила ее я. Я думала… прости, но я думала, что киммериец…

— Вы думали, что киммериец и есть бык? И господин Акимос, несомненно, думал то же самое?

Ливия кивнула, а затем ее полные губы изогнулись в кривой усмешке.

— Капитан Конан, это чаша была свадебным подарком моей матери.

Конан посмотрел на винную чашу в своей руке. Она была сделана из инкрустированного бирюзой серебра, с металлом в палец толщиной. Он, сам того не ведая, так сжал чашу, что та стала плоской, как устрица.

— Ну, сударыня. Вот вам подарок. Не считайте киммерийца дураком, пока тот не докажет этого. Иначе он может счесть дурой вас, а в Киммерии дураков отдают на расправу волкам и вьюгам.

Ливия сглотнула и кивнула, а затем снова улыбнулась:

— Я запомню. Но вы должны учесть вот что. Мы в Аргосе знаем другие народы в основном по их торговцам, а Киммерия присылает в нашу сторону мало таких.

— Тогда, по крайней мере, не слушайте того, что говорят другие. Полагайтесь на собственные глаза и уши.

— Обязательно, — пообещала Ливия. — Но подумайте, если б господин Акимос именно так и поступил, то где б вы сейчас были с вашими людьми?

Конан все еще не настолько отошел от ярости, чтобы ответить ей улыбкой, но кивнул:

— Давайте считать сегодняшнюю ночь честной дракой, где никто не пострадал. И как насчет другой чаши и вина в ней?

— Капитан, уже поздно, — начал было возражать Реза.

— Да уже почти клятый рассвет, — проворчал Конан. — Но я не хочу ложиться, пока мы не решим, как разделаться с Акимосом. Со мной нельзя обращаться как с дурачком, думая, что я послушно исполню все, что мне велят, — только не со мной и ни с кем из подчиненных мне.

Если б он уже не сплюснул чашу, то его сжавшаяся рука завершила бы работу.

Ливия сама принесла другую чашу — на этот раз простую оловянную — и кувшин вина. Затем она села, и платье спало так, что одно нога оголилась до колена. Она была такой же стройной, как и все другие виденные Конаном части тела Ливии.

— Полагаю, вы захотите привести своих людей с постоялого двора, — начала Ливия. И Конан и Реза дружно покачали головами. — Сколько человек может бросить против нас Акимос, если он уповает больше на сталь, чем на чары? — спросил киммериец.

— Не больше трижды двунадесяти, — прикинула Ливия.

— Тогда мои десять и пятнадцать Резы будут иметь преимущество над любым противником меньшей численности, — сказал Конан. — Мы обороняемся, мы знаем дом и не позволим застать себя врасплох.

— Конан, ты говоришь словно капитан Хаджар, — удивился Реза.

— Я почти год прослужил под его началом, — ответил Конан.

Лицо Резы скривилось, а затем покраснело.

— А кто такой этот капитан Хаджар? — спросила Ливия.

Реза пустился в длинное описание туранского капитана, научившего Конана столь многому из искусства цивилизованного ведения войны. Через некоторое время Ливия подняла руку, останавливая его.

— Готова допустить, что он величайший капитан со времен Кулла из Атлантиды, — улыбнулась она, — и поблагодарить всех богов за то, что человек, которого он учил, прибыл к нам. Если желаешь, можешь присоединиться ко мне в этом.

— Госпожа…

— Довольно, как недавно выразился капитан Конан. А как насчет обороны дома от колдовства?

Конан рассмеялся:

— Госпожа, как я и сказал Акимосу, я обладаю властью над оружием. Я могу сражаться всем, что создано человеком, и мало кто сможет противостоять мне и выжить. Что же касается чар против оружия или еще чего-либо — я не смог бы навести никаких, даже для того чтобы уберечь Мессантию от падения в Западное море. — Его улыбка погасла. — Я еще ни разу не встречал ни одного кудесника, который не разрушал бы всего, к чему прикасался, включая самого себя. Они — навоз, и их место в навозных кучах.

— Я буду молиться, чтобы мы отправили любого колдуна на службе у Акимоса туда, где ему место, — сказала Ливия. — Но что касается ваших людей — вы опасаетесь предупредить Акимоса, если пригласите их под мою крышу?

Конан посмотрел на молодую женщину с уважением. Она-то не получила никаких уроков Хаджара, но тем не менее неплохо соображала в военном деле!

Киммериец кивнул:

— Внезапность позволит нам захватить пленных, а не просто отбить нападение. Не знаю, что скажут о подобной игре архонты, но могу поручиться в одном: Акимосу не понравится, если мы заставим его людей колоться перед архонтами, словно орехи.

Они закончили обсуждение, договорившись поставить надежного человека с фонарем на крыше дома. А еще одного надежного человека выставят на крыше постоялого двора.

Оттуда он увидит любые сигналы из Дома Дамаос. По условленному сигналу кондотьеры с постоялого двора бегом явятся ко дворцу.

— Если будет на то воля богов, мы сможем выставить их в тылу любых незваных гостей и замести всех чохом, — подытожил Конан. — А если наша удача иссякнет, мы все равно сможем отбиться от них. Это заставит Акимоса остановиться и призадуматься. А пока он чешет в затылке, настанет наша очередь сделать ход.

Они выпили за эту стратегию, налив вина всем, и Конан отправился проведать своих людей.

Глава 6

Конан снова шел ночью по садам дворца Дамаос. Он находился неподалеку от места своего псевдобоя два дня назад. На ноги он натянул сапоги, под тунику — кольчугу, а на поясе в дополнение к мечу покачивалась палица.

Посоха для розыска капканов на человека северянин с собой не взял, так как искать их не требовалось. Убрали их по совету Конана, правда, совет пришелся Резе не по душе. Услышав такое требование, дворецкий сделался похожим на папашу, которого призвали утопить родных детей.

— Я хочу, чтобы любой прошел через сад и приблизился к дому прежде, чем поднимут тревогу, — объяснил Конан. Он старался не прибегать к тону, который употребил бы, говоря с ребенком или женщиной, по крайней мере с женщиной менее упорядоченного ума, чем Ливия.