Дэн Ченслор - Разрушенное святилище Страница 20

Сморщенный карлик начал подниматься из ларца. Он взирал на гостей единственным глазом, темнеющим в центре лба. Острые кривые клыки высовывались из сжатого рта, ложась на подбородок. Руки были так малы, что едва ли могли удержать даже магический жезл, вырезанный из кости. Ног не было, тело карлика, обрубленное по пояс, венчалось засохшими лохмотьями плоти. Под ним свистел и ярился ураган, который поддерживал человечка в воздухе.

Когда правитель повернулся, приветствуя гостей, стало видно, что на затылке у него зияет вздрагивающий рот-присоска.

— Люди меняются, но не настолько, — пробормотал Конан.

— Вижу, вы не в курсе наших последних событий, — Немедий вновь стоял рядом с ними. — Вскоре после того, как вы уехали, в стране прошли выборы…

Стало заметно — речь пойдет о событиях, о которых ему неприятно вспоминать. Советник боялся, что, поддавшись эмоциям, обронит лишнее слово, — а его тут же подхватят чужие уши.

— Фогаррид мечтал сделать Валлардию свободной республикой, — продолжал Немедий. — Хотел, чтобы народ сам выбирал себе правителя.

— Но при этом думал, что выберут его? — спросила Корделия.

Немедий замялся.

— Шесть веков власть в Валлардии принадлежала королям, — сказал он, словно извинялся за свой народ. — Люди хотели свободы, но… не привыкли к ней. Реформы Фогаррида, его идеи показались многим слишком…

— Мягкими? — подсказал Конан.

— Бесхребетными? — почти одновременно предположила Корделия.

Советник испуганно обернулся.

Если кто-то и услышал эти слова, — совсем, впрочем, безобидные, — то не подал виду.

Все слушали Трибуна.

Мягким, негромким голосом карла приветствовал гостей. Он благодарил их за то, что в трудный момент пришли на помощь Валлардии. Скорбел о людях, погибших под обломками храма. Выражал надежду…

Конан не раз слушал речи правителей и давно понял, что все они написаны на один лад. Поэтому позволил словам Трибуна мягко шелестеть прибоем где-то на краю сознания, а сам продолжал разговор с Немедием.

— Валлардии нужен сильный лидер, — произнес советник, словно стремился поскорее замазать и сгладить слова своих собеседников, — слишком неосторожные, на его взгляд. — И недавние события это доказали. Фогаррид… Сами знаете, он вряд ли бы смог справиться с курсантской угрозой.

Последнее явно было ложью, поскольку именно отшельник возглавил армию повстанцев.

«Так вот как ты оказался на обочине политической жизни, друг Немедий, — подумал Конан. — Торренд, Гроциус — все это люди нового Трибуна».

— Ортегиан возглавлял Гвардию фениксов, — продолжал советник. — Возможно, ты помнишь, — отряд для торжественных парадов. Считалось, что для боя не годятся. Он превратил их в лучшее подразделение в армии…

Речь карлы подходила к концу.

В отличие от большинства правителей, которых встречал Конан, Ортегиан оказался краток в речах.

Снова затрубил в рог вивверны глашатай, — на сей раз его платформа стояла на полу, чтобы он не оказался выше Трибуна.

— Пламя защитников! — провозгласил он.

— Чего? — спросила Корделия.

Немедий оживился.

Он даже забыл о своих огорчениях.

— О, это очень интересно! — пояснил советник. — Древняя традиция, которую завел король Оззрик. Много веков она была забыта, да и не удивительно. Правители боялись за свою жизнь…

Кушиты медленно уходили, унося ларец.

Ортегиан покачивался в центре залы.

— Сейчас приведут новобранцев, — продолжал Немедиан. — Из ополчения, которое сейчас собирают по всей стране. Трибун сразится на мечах с тремя из них.

— Хороший способ почаще менять правителей, — сказала Корделия.

— Ну что вы, бой идет не до смерти, — возразил советник. — Это всего лишь представление, даже крови не будет. Трибун должен показать, что он такой же простой солдат, как и все остальные, и будет защищать Валлардию в первых рядах, а не отсиживаться во дворце…

— Чем он будет сражаться? — спросила Корделия. — Посмотри на его руки.

— О, вы сейчас все поймете!

Врата раскрылись, и в залу вошли три человека.

Глава 9

Пламя Верности

Сагурн немало раздумывал, кого из ополченцев представить Трибуну в торжественном ритуале. Он перебирал одного за другим своих подопечных, отбрасывая каждого — селяне, горожане, всякая мирная мелкота, сражающаяся только между собой в кабаках, набравшись перебродившего вина.

Он знал, что чему-то сможет их научить в конце концов, однако слишком мало времени прошло с того дня, как это стадо пригнали в столицу.

Единственный, в ком он не сомневался, был его помощник, Визалиус. Тот знал толк в оружии, знал приемы боя, был сметлив и проворен, силен и неустрашим. Хорош был и Дарий.

Этих двоих Сагурн и хотел сначала взять во дворец. Однако передумал, вспомнив их постоянную вражду и соперничество. То, что было даже полезным в солдатской казарме, становилось абсолютно недопустимым во дворце, да еще в поединке с Трибуном.

Проблему решил случай. Однажды Визалиус упомянул, что брат не меньше его знает тайны хорошего клинка, да и сражаться учил их старый солдат, последние зимы живущий в родном селе, которое покинул мальчиком, вступив в столичное войско.

Услышав его имя, Сагурн вспомнил уже немолодого человека, прославленного бойца, на которого он смотрел с почтением в то далекое время, когда только появился в Тизтаре, столице Валлардии. Его ученики не могли быть беспомощными в бою. Разглядывая тренирующегося Визалиуса, в руках которого вращающийся меч превратился в сплошной сверкающий круг, сержант подумал и о привязанности братьев, которая не даст им слишком увлечься боем, забыв другого, превращая ритуальный поединок в оголтелое побоище, где каждый станет красоваться своей силой перед Трибуном.

Братьев не предупреждали о грядущем событии — сержант считал, что неизбежное при этом волнение заранее ослабит их мужество и силы.

Правда, он хотел бы пару раз прорепетировать сам бой, но отказался от этой мысли — обычай запрещал, чтобы ополченцы специально готовились к встрече с Ортегианом.

В торжественный день сержант, одетый в парадную золотисто-зеленую форму, белые сапоги и такой же шлем из толстой кожи, с мечом, рукоять которого была украшена тремя рубинами, взошел на шестой уровень города вместе с Визалиусом.

На том были черные кожаные штаны, не стесняющие движений, белая шелковая рубаха, поверх которой блестела серебряным и медным плетением ритуальная кольчуга и короткие альте сапоги. Голову охватывал тонкий обруч, осыпанный алмазной крошкой.