Путница - Александра Лисина Страница 22

Мне на глаза упала такая же серебристая челка, и я неосторожно отмахнулась, чуть не расцарапав себе щеку. Потом изучила вторую такую же руку. Осторожно потрогала лицо. А потом почувствовала, что с риалами тоже происходит что-то непонятное и выпростала цепочку с амулетами из-под рубахи.

Хм. Странно. Что с ними такое творится?

Моя жемчужина в лунном свете пылала призрачным голубым светом, словно маленькое солнце. Она заметно потяжелела. Как-то нехорошо изменилась. И в довершение всего стала холодной… вернее, настолько ледяной, что я, случайно ее коснувшись, невольно ойкнула. Тогда как агат, наоборот, разогрелся, но не до такой степени, чтобы меня обжечь. Напротив, его свет в кои-то веки был удивительно мягким, согревающим. На его поверхности появились тонкие золотые прожилки, словно теплые искорки в черных глазах Ширры. А еще мне показалось, что он частично забирал на себя неистовый холод, источаемый моей жемчужиной. И только благодаря ему она не покрылась ледяной коркой и не растрескалась, как зимнее озеро.

И все бы ничего, если бы я, как и раньше, не почувствовала невесть откуда взявшийся зов.

Луна манила, искушала… она с такой силой влекла меня к себе, что я снова забылась, буквально на мгновение ей поддавалась, а когда пришла в себя, обнаружила, что нахожусь вовсе не там, где оставила свой мешок. Что вокруг простирается совершенно незнакомый пейзаж, а сама я стою не посреди нехоженого леса, а на краю какого-то обрыва всего в одном шаге от бездны.

Конечно, это было гораздо лучше, чем проснуться поутру и обнаружить, что твои руки по локоть в крови, а рядом остывает чье-то бездыханное тело. Однако случившееся меня напугало. С каждым разом эти непонятные приступы становились сильнее. Я все чаще им поддавалась, все дольше мой разум оставался в оковах лунного наваждения, и один Двуединый знает, чем это однажды закончится.

Я сжала кулаки с такой силой, что острые когти до боли впились в кожу, вскинула голову и с вызовом уставилась на небо.

Луна… моя вечная соперница, разлучница, напарница, подруга и предательница. Моя потаенная любовь и мой самый главный страх. Моя ненависть и моя боль. Моя главная тайна. Коварная обманщица и то самое правдивое зеркало, которое отражает мою настоящую суть.

Что же тебе от меня нужно?

Зачем ты опять меня к себе зовешь?!

Но луна, как и раньше, не давала ответов. Она лишь молча изучала меня с недосягаемой высоты. Быть может, ждала, пока я сама догадаюсь? Тогда как меня от одного ее вида бросало в дрожь. Словно надвое разрывало между огнем и холодом, между солнцем и луной, землей и небом, острым желанием взлететь и необходимостью остаться…

Всего-то и надо решиться сделать один-единственный шаг!

И вот когда эта мысль оформилась в моей голове, мне неожиданно стало ясно, что именно нужно делать.

Так просто… и так легко. Всего-то и нужно было, что ступить на специально приготовленную для меня золотистую дорожку. Вдохнуть поглубже, расправить крылья, оттолкнуться и взлететь. С торжествующим смехом добраться до луноликой сестры, коснуться ее белоснежным пером, принять ее, позволить ей быть твоей тенью и навсегда раствориться в ее сиянии. Довериться ей и просто воспарить над этим лесом, обрывом, прошлой жизнью, до самого последнего мига не думая, что бескрылым не суждено удержаться в небе. И не вспоминая, что у любого ущелья рано или поздно найдется усыпанное острыми камнями дно.

– Трис, нет! – ахнул издалека чей-то смутно знакомый голос, когда я уже собралась сделать свой последний шаг. – Ты еще не готова! Вернись!

Я вздрогнула от неожиданности. Быстро обернулась и хотела было сказать невесть откуда взявшемуся Леху, чтобы он не беспокоился, но не успела – ночь внезапно ожила и, сжавшись в пугающий силуэт, без предупреждения ринулась навстречу. Грозно заворчала, будто проснувшаяся от долгого сна гора, обдала горячим ветром, а затем мощно ударила в грудь, отбрасывая от края обрыва. После чего метнулась следом, нависла сверху и надежно закрыла от льющегося с неба, сводящего меня с ума света.

Оказавшись в ее тени, я на мгновение растерялась, однако навеянное луной наваждение и впрямь исчезло. Вот только радости это открытие ничуть не принесло. Нависшая надо мной тьма пугала намного больше крошащегося края обрыва. Распахнутые крылья, которые не пропускали ни толики света, вот-вот грозили сомкнуться, напрочь отрезая меня от мира живых. Раздавшееся сверху урчание тоже не навевало радостных мыслей, тогда как впившиеся в мои плечи когти настолько живо напомнили мне королевский дворец, что от неожиданной мысли меня захлестнула паника.

Двуединый… нет! Не может быть, чтобы оберон напал на мой след! Я ведь была осторожна, предприняла все меры, чтобы сбить его с толку!

Но оживший кошмар уже был здесь, рядом, готовился одним махом завершить свою долгую охоту. Я чувствовала его обжигающе горячее дыхание, почти умирала, каждую секунду ожидая удара когтей или прикосновения длинных клыков к своей шее. Не видела его целиком, просто не могла. Только бесконечно тонула в черной шерсти, мысленно поражаясь тому, что раньше ее не замечала. Даже забыла, как дышать, но потом вспомнила о некстати примчавшемся Лехе и отчаянно забилась.

Однако оберон словно почувствовал – молниеносно подобрался и прижал сильнее, лишая подвижности и не давая нанести серьезную рану. Все, что у меня получилось, это вспороть когтями неподатливую кожу, до крови оцарапать могучее плечо и оставить длинную ссадину на боку, а потом вцепиться во что-то зубами, давясь от попавшей в рот шерсти и мстительно сжимая челюсти.

Почти сразу сверху раздался раздраженный рык, показавшийся мне смутно знакомым, невыносимая тяжесть исчезла так же внезапно, как и появилась. По черному боку пробежала короткая судорога. Оберон странно съежился, ужался, обрел наконец конкретную форму. А в следующий миг на меня уставились два крупных золотых глаза, в которых горел невыразимый укор.

– Трис, нет! – гаркнул издалека Лех. – Остановись!

Но и я сама уже поняла, что ошиблась. Тогда как могучая тень надо мной наклонила голову и, переступив сильными лапами, тихо выдохнула прямо в лицо. Большая, теплая, живая, рядом с которой вдруг разом успокоились оба моих риала.

– Шр-р-р…

Я измученно обмякла.

– Ширра… Двуединый! Прости, я опять тебя не узнала!

Громадный кот с урчанием потерся о мое плечо, все еще старательно закрывая собой от лунного света. А я с невыразимым облегчением уткнулась лицом в мягкую шерсть и, крепко его обняв, виновато шмыгнула носом.

– Ну прости, мой хороший… прости, что сделала тебе больно… я не хотела… не поняла, что это ты. Перепутала со страха. Не узнала. Прости меня, глупую… прости, родной…

Ширра выразительно рыкнул подбежавшему Леху, и тот без лишних