Юрий Никитин - Куявия Страница 22

– Иггельд, – проговорил он издали, негромкий голос гулко прокатился по затихшей площади. – Апоница много о тебе рассказывал… Так это и есть твой заморыш? В прошлый раз он был совсем крохотным.

– Погляди, какой заморыш, – предложил Иггельд с обидой. – Сладишь ли?

Ратша без страха рассматривал дракона. Тот по незаметному для других движению руки Иггельда сел на зад, в такой позе грудь особенно широка, могуча, а передние лапы – толстые и крепкие, как колонны, поддерживающие своды дворцов.

– Да, – сказал наконец Ратша, – я не наездник и не смотритель, но скажу, что это боевой дракон!.. Он весь из мускулов. Его пустить против вражеского войска – половину перебьет сразу.

Иггельд поморщился.

– Ты воин, – ответил он как можно уклончивее, – а я нет.

– Но дракон боевой, – заявил Ратша уверенно. – Не опасно его так?

– Он спит рядом и ест со мной из одной миски, – возразил Иггельд. – Как он может быть опасен?

– Кто знает, что у него на уме, – пробормотал Ратша. – Вон какая пасть… такой если хватит…

– Ты его сам скорее хватишь, – сказал Иггельд. Он нервно оглядывался. – Черныш, сидеть!.. Что они все прячутся?

Ратша оскалил зубы. Взгляд твердый, но по-прежнему дружелюбный, смеющийся.

– Иггельд, Иггельд… Даже не замечаешь, как ты вырос!.. А изменился? Раньше и ты бы спрятался, если бы вот так на площадь дракон… Забыл, где они живут? Не в пещерах, как ты, а в домах.

– Ты же не испугался, – пробормотал Иггельд.

– Я, – усмехнулся Ратша. – Я по свету такое успел повидать… Но если правду, то испугался и я. Меня и сейчас трясет. Нет, не снаружи, а там, внутри. Но если выкажу страх, то что же тогда остальным?..

– Ратша…

Он махнул рукой.

– Да успокойся, успокойся. Я же понимаю, будь он опасен, ты бы не сел на нем здесь, посреди города. Ты-то человек мирный и не рисковый. Но одно дело знать, другое… гм…

Иггельд сказал внезапно, эта идея только сейчас пришла в голову, безумная, но показалась осуществимой:

– Знаешь, пока Апоницу позовут… он наверняка в котлованах, давай пока полетаем?

Ратша смотрел на него пристально.

– Как это? У меня крыльев нет.

– На Черныше, – объяснил Иггельд горячо. – А что? Ты же никогда не видел горы… и город сверху?

Ратша посмотрел на дракона, снова перевел взгляд на него, глаза стали очень серьезными.

– Ты всерьез?

– А почему нет? Ведь на драконах перебрасывали очень важных людей, не слыхал?

Ратша усмехнулся.

– Слыхал. Но я не настолько важный. Впрочем, если ты уверен…

– Уверен, уверен!

Черныш по его знаку послушно опустился на каменную землю пузом. Ратша зашел почти с хвоста, дракон повернул голову и следил за ним настороженно, в глазах вроде бы голодные искорки. Иггельд подал руку, пристегнулся, сказал виновато:

– Извини, не подумал, но тебе надо держаться за меня. Ратша поинтересовался:

– И что, меня это должно обидеть?

Иггельд двинул пяткой, Черныш поднялся. В самом деле, мелькнула мысль, когда-то он держался за Ратшу, как за дерево, а сейчас такое, просто неловко… Черныш повернулся, выбирая место для разбега, здесь нет встречного ветра, да и на спине вдвое тяжелее, пошел мощными скачками, оттолкнулся. По бокам чуть сзади сидящих выросли крылья, развернулись с одновременным мощным хлопком. Ратша охнул, ощутив непривычную тяжесть. Черныш снова и снова сильно бил крыльями, их поднимало выше и выше, простор уже не только сверху, но впереди и по бокам тоже – небо, голубое чистое небо, странно синее, с густой синевой, хотя с земли казалось голубым, воздух непривычно морозный при обжигающих лучах солнца…

Иггельд услышал, как за спиной громко ахнуло. Пальцы Ратши впились ему в пояс, сдавили.

– Это же… как высоко!

– Черныш, – крикнул Иггельд, – хватит карабкаться вверх, голову разобьешь о небо!..

Дракон послушно растопырил крылья. Иггельд чувствовал, не оборачиваясь, что Ракша легонько склоняется то на левый бок, то на правый, рассматривает проплывающие далеко внизу горы. Отсюда Город Драконов и долина выглядят жалким зеленым пятнышком, горы смотрятся оскаленными потемневшими челюстями с неровными, хоть и сверкающе белыми зубами. Отсюда даже виден далекий край гор, там уже зеленеет бесконечный простор равнины, а сами горы легли на ровную зеленую гладь, как исполинская подкова, выгнулись, захватывая часть пространства.

– Страшно, – донесся из-за спины голос. – Страшно… И как здорово! Это же какая красота…

Иггельд спросил с неловкостью:

– Нравится?

– Еще бы. Страшная красота. Подумать только, чего человек лишен… а какие-то вороны…

– Вороны сюда не залетают, – ответил Иггельд с обидой. – Сюда не всякий орел…

– А что орел? Люди, да – орлы! Эх, Иггельд, никто не ждал от тебя такого.

Черныш медленно поворачивался, раскинув крылья. Солнце уже опускалось за край, они видели, как внизу сперва от высоких гор пролегли длинные черные тени, расчерчивая залитый ярким светом мир, потом тени удлинились, разрослись и затопили весь мир тьмой. Там, на земле, уже ночь, а здесь еще сверкающий день, солнце светит ярко, и еще непривычно то, что солнце бьет лучами почти снизу, золотит брюхо дракона, просвечивает пурпуром крылья, зажигает рубиновым огнем глаза.

Ратша за спиной судорожно вздохнул.

– Какая жуткая, нечеловеческая красота… А вы, наездники, такое видите всякий раз!

Иггельд сказал с неловкостью:

– Ну, не всякий… Если только вечером вот так. Да и не всегда небо ясное. Вчера так вообще были тучи.

Он постучал по боку Черныша, тот сделал вид, что не услышал, Иггельд постучал сильнее, требовательнее, послышался вздох, словно Черныш тоже любовался прекрасным зрелищем заката, тела внезапно стали легче. Ратша ахнул и крепче вцепился в пояс Иггельда.

– Это он слишком круто снижается, – торопливо объяснил Иггельд. – Можно бы и по длинной дуге… если бы перевозили беременную тцарицу…

Ратша выдавил ему в затылок:

– Я пока не беременный. И вроде еще не тцарица.

– Тогда терпи, – ответил Иггельд и сам удивился, что так уверенно разговаривает с могучим Ратшей, самым сильным воином их края, идолом мальчишек. – Быстрее будем на месте.

– На каком?

– Откуда прилетели, – ответил Иггельд.

– А-а-а, – протянул Ратша. – А я думал, он несет нас в драконье гнездо. Как добычу.

Иггельд раскрыл рот, чтобы объяснять, спорить, доказывать, бороться с невежеством, захлопнул, догадавшись, хоть и не сразу, что воин так шутит, а у него, у Иггельда, с пониманием шуток всегда происходит что-то не так. Не так понимает или не понимает вовсе.

Горы разрастались, раздвигались, уже не видно далекой зелени, горы от края мира и до края, вон наконец знакомый хребет, вершины поднимаются навстречу падающему дракону… ну не падающему, но крылья подобрал почти наполовину, проваливается сквозь бьющий снизу ветер, так тонет большой плоский камень: не мчится вниз, а идет медленно, плавно, покачиваясь из стороны в сторону.