Ник Харрис - Конан и цепь оборотня Страница 22

Тихий стон раздался в ватной тишине, поглотившей пещеру. Конан мигом обернулся. Так и есть — один жив. Лоб разбит о камень. Все ясно: бился головой и успел потерять сознание прежде, чем расколол себе череп.

— Что это было? — простонал наемник, с помощью Конана поднимаясь на ноги.

Киммериец долго молчал. Хмурясь, перевязал солдату голову.

— Плач Загана, — сказал он, наконец.

Наемник — звали его Култар — смотрел на Конана непонимающими глазами оглушенного человека.

— Книга говорила об этом… Неважно! Нам следует поскорее собраться и трогаться в путь, пока… — Конан с досадой замолчал, а солдат так и не решился спросить, что имел в виду этот могучий варвар, выстоявший против страшного воя.

Пошатываясь, Култар таращился в темноту, словно увидел там нечто занятное.

— У меня в глазах до сих пор искры пляшут… — объявил он, наконец.

Конан встряхнул его и сурово глянул в глаза.

— Выбери двух лошадей, они повезут поклажу. Остальных направь обратно, я думаю, они найдут дорогу домой… Поторапливайся!

Солдат побежал к животным. Сам Конан собрал запасы пищи и воды, связал в охапку запасные факелы. С грустью посмотрел на погибших товарищей. Нет времени их похоронить… Нужно спешить. Нужно успеть к этому богу-демону, пока он опять не «заплакал»… К Загану! Так было сказано в книге.

Козлоногий ящерицей вполз в расщелину, совершенно незаметную со стороны. Миг — и его копыта скрылись в темном отверстии. Ониксия с трудом протиснула между камней свое ставшее таким большим тело.

— Скоро эта нора расширится… — хрипел колдун, — я знаю… бывал здесь раньше… в конце будет уютная пещера…

Ониксия была готова жить где угодно, лишь бы повелитель дарил ей любовь и ласку. Пусть в пещере. Она ползла за сатиром, и ноздри ее трепетали, улавливая такой родной, такой восхитительный, чарующий звериный запах. Она, конечно, помнила, как ненавидела это запах раньше. Смешно и глупо! Она была просто дурочкой! Боялась смотреть в глаза убитым оленям… Не хотела ничего знать о расправах и казнях, которые вершил ее отец… Глупышка! Нет ничего более упоительного, чем застывший ужас и смертная тоска в глазах убитого тобой существа! Нет большего наслаждения, чем причинение нестерпимой боли другому!

— Я произнесу охранительные заклинания, и нас никто не найдет, — колдун забормотал непонятные слова на странном, чужом языке.

Он уже вполз в пещеру и теперь заботился о безопасности. Как умен, как могуч и велик ее повелитель! Как хорошо он пахнет! Как сильно он ее любит! Какое наслаждение дарит! Ониксия осмотрела пещеру. Вполне хватит места для бесконечных любовных утех! Здесь, глубоко под землей, она будет наслаждаться ласками господина. Но… ведь самое большое наслаждение — причинять боль другим…

Она вдруг представила, как кричит ее возлюбленный!.. Как мечется он, не зная, куда деваться от ужасной нестерпимой боли!.. А она — такая большая теперь, такая сильная!.. Она может получить от него, своего повелителя, это чарующее наслаждение… Но не сейчас. Может быть, потом…

Конан и Култар спешили извилистыми ходами к Жертвенной пещере. Несмотря на то, что недра горы представляли собой настоящий лабиринт, Конан легко находил нужное направление. Книга и Ниаматар вели его. Бесконечные подземные залы, большие и малые пещеры, переходы, норы, ответвления — и, наконец, Конан остановился перед грубо обработанной аркой.

Подобие колонн, полустертые лики древних богов, драконы с обломанными крыльями — неизвестный первобытный скульптор не был большим мастером. Или, может быть, в те времена не придавали особого значения реалистичности изображений. Как бы там ни было, но Конан знал, что стоит на пороге той самой пещеры, где находится алтарь, обагренный кровью бесчисленных жертв. Где ожидает его ужасное божество.

— Коней лучше оставить здесь, — Конан спешился и на всякий случай стреножил лошадь. Подождал, пока то же сделает испуганный Култар. Кивнул ему на запасные факелы. В пещеру идти не хотелось.

Култар с перевязанной головой походил на уроженца далекого Иранистана. Повязка напоминала столь любимую южанами чалму.

Конан с мрачной задумчивостью посмотрел на солдата. Худощавый, но крепкий, глаза темные и как будто немного раскосые… Борода черная. Наверное, действительно южанин… Нет времени расспрашивать… Да и не стоит.

Киммериец давно понял, что лучше не расспрашивать товарищей о детях и женах, о родных местах… Да и самому не делиться сокровенным. Увы — такова жизнь. Друзей лучше не заводить — слишком тяжело их терять.

Конан вздохнул, вспомнив Хепата.

Нет, лучше никого не подпускать к себе близко… Сегодня друг жив, а завтра — нет. Зачем взваливать на себя такую тяжесть? Лучше быть одному. Так что он не будет расспрашивать Култара о его родине. Пусть он останется просто солдатом, наемником. Временным спутником.

Тут Конану пришло в голову, что Култар не обязан лезть за ним в пасть к этому богу-демону, который, вероятно, ждет сейчас в пещере. Похоже, что служба охранников княжны закончилась с гибелью их отряда и капитана.

Южанин стоял перед Конаном, как перед начальником, ожидая распоряжений. А ведь они оба — просто солдаты охраны, наемники…

— Култар, — сказал Конан, — ты можешь вернуться назад. Мне сдается, что твоя служба у князя кончена…

Солдат молчал. Конан посмотрел на драконов с обломанными крыльями, почесал подбородок.

— Княжну мы не спасем, это я знаю точно. Ее уже не спасти. У меня теперь другое задание…

— Какое? — в темных глазах южанина ничего нельзя было прочесть.

— То, которое дал мне Ниаматар, и показала Книга. Моя служба в охране тоже закончилась, как и твоя. Так что ты свободен.

Солдат по-прежнему молчал. Конан подумал, что Култар может счесть, будто его прогоняют.

— Я тебя не гоню, — уточнил он. — Можешь идти со мной. Я просто хочу сказать, что ты свободен в выборе.

— Я пойду с тобой, — ровным голосом: сказал Култар.

— Хорошо, — кивнул Конан, — но потом не жалуйся.

Медлить дальше было невозможно. Бог-демон не любит ждать… Конан повернулся и решительно зашагал к. арке. Позади слышалось дыхание Култара.

Жертвенная пещера оказалась ничем не лучше других. Те же сталактиты, такие же валуны, разбросанные там и тут, высокий, неровный свод… Только посредине возвышался плоский камень, уложенный на высокий постамент. К нему вели грубые ступеньки, по которым, наверное, жрецы восходили к алтарю, ведя за собой связанную красавицу, приносимую в жертву…

«Собственно, почему именно красавицу? — подумал Конан. — Почему во всех легендах и сказаниях в жертву приносят именно красавиц? Почему бы не принести в жертву самую уродливую, самую безобразную девицу, или, еще лучше, старуху? Вообще-то, божеству положено самое лучшее, — продолжал он размышлять, приближаясь к алтарю, — наверное, поэтому и жертвовали красавицами…»