Дункан Мак-Грегор - Владычица небес Страница 23

Услышав короткий хрип несчастного Лумо, я в ярости сжал руками горло убийцы. Еще миг — и я задушил бы его!.. Нет, Митра оставил меня в эту ночь… Убийца ловко пнул меня коленом в самое больное место, я разжал пальцы — и он моментально скрылся!

В бессилии лежал я на полу своей комнаты. Мне хотелось рычать и кричать от обиды и ярости! Я, рыцарь, одолевший самого Всадника Ночи, сражен каким-то ублюдком, затесавшимся ко мне в дом под видом друга! Признаюсь, Бенине, сначала я подумал на тебя… Только ты из всех моих друзей обладаешь достаточной силой для того, чтобы свалить меня. Но затем я понял, что дело тут было вовсе не в силе, а в ловкости и удаче. Но все равно это мог быть ты. Просто мне не хотелось в это верить, и я решил присмотреться к другим.

Я прокрался по коридору вниз, в комнату Ламберта, рассказал ему все, и мы вместе разработали дальнейший план. Он открыл пустую комнату для гостей — такую, что я мог видеть в паз замка почти все двери — и… Я поселился там.

А более я ничего не могу вам поведать — кроме того, пожалуй, что я отлично видел эту гниду Леонардаса, когда он так же крадучись вошел в комнату Теренцо и Лавинии, а потом выбежал оттуда и начал кудахтать и визжать на весь дом.

— Бедный Лумо… — пробормотал Бенино. — Что ж ты, Сервус?..

— Я виноват, знаю. И если б я мог повернуть время вспять…

— Этого никто не может, — угрюмо сказал Гвидо. — И Лумо теперь не вернешь. Ламберт показал мне то место в саду, где закопал его тело. Что я скажу отцу? Как оправдаюсь перед ним? Ведь Лумо — сын его любимой сестры!

— А зачем ублюдок зарезал Теренцо? — с любопытством спросил Заир Шах, коего вся история скорее развлекла, чем опечалила.

— О, это совсем другое! Он был влюблен в Лавинию — она рассказала мне все, но прежде я догадался о том сам. Он тоже аквилонец; они вместе росли. А когда выросли — девушка предпочла тощему Леонардасу толстяка Теренцо за добрый и веселый нрав. Тогда злодей уехал в Офир, где занялся тем же, чем и его соперник увлекался в Аквилонии — то есть самоцветами. Он завидовал Теренцо, завидовал во всем, вот и хотел обогнать его, хотя бы в коллекционировании драгоценных камней. Ну, а встретив супругов здесь — между прочим, случайно, — решил показать себя Лавинии во всей красе…

Поначалу-то он не собирался убивать Теренцо, но первый подвиг его вдохновил, и он вздумал повторить его.

— А кинжалы?

— Кинжалы он украл. Первый — у Лумо. Это было очень просто сделать. Лумо всегда был растяпой. Второй — у меня. Помните, я говорил, что дал его Ламберту, тот воспользовался им и положил на стол, откуда я забыл его забрать. Потом я спросил Маршалла, кто заходил в трапезный зал. Кроме Ламберта он никого не видал. Зато Ламберт видал — Леонардаса. Ну, а третий кинжал он взял в комнате Бенино и, как вы знаете, никого им не убил.

— Но собирался?

— Возможно. Дурное дело нехитрое.

— А письмо?

— Письмо, где говорится, что Сервуса убил шемит? Конечно, его написал Леонардас. Лавиния показала мне строчку записки, что он адресовал ей еще в молодые годы — буква к букве! То же самое, что и в моем письме. Кстати, Бенино, вспомни! Тебе не показалось странным, что после убийства Теренцо, скорее, Лавиния утешала нашего мнимого офирца, хотя должно бы быть наоборот? Вот тогда я и заподозрил его прямое участие во всех событиях. Лавиния поняла, что ее супруга зарезал из ревности Леонардас, но — неведома нам душа женщины, неведома будет и впредь! — пожалела убийцу. Может, в память о прежней дружбе? Не ведаю. Одно точно: она не желала более видеть его. Она боялась, что не выдержит и откроет тайну гибели Теренцо. Когда я нагнал ее у ворот Лидии, я не стал спрашивать ее обо всем этом. Я просто сказал: «Молчи. Я все знаю» — и поведал ей то же, что и вам сейчас. Выслушав до конца, она промолвила: «Не могу понять, как ты догадался, но все — истинная правда. А засим прощай. Пусть Сервус не держит на меня зла. Вот его диадема, верни ему». Я взял диадему, поклонился Лавинии и помчался назад.

— Бедная девочка, — качнул большой головой Сервус Нарот. — Я ничуть не сержусь. Она — женщина. Мало ли искушений в моей чудной сокровищнице? А вот вас… — он гневно посмотрел на Маршалла, потом на Заир Шаха, — вас бы отходил плетьми за воровство, да уж ладно. Но в дом мой более не наезжайте.

— Забыл сообщить тебе, Сервус, — вздохнул Гвидо. — Я посылал моих помощников разузнать, что это за разбойники, убившие твоего друга (и твоего племянника, Ламберт) Фенидо. Так вот что они мне пишут в ответ, — он вынул из кармана куртки свернутый в трубочку лист папируса, — «никаких разбойников там не бывало уж лет так двадцать. А парня по имени Фенидо убил некий господин. Кто он — крестьяне не знают, но описывают так: глаза светлые, волос темный, сам весьма худ и длинен…»

— Леонардас! — ахнул благородный рыцарь.

— Точно! Ну вот и открылась тайна… — сказал Гвидо, зевнул и потянулся. — А теперь, если позволите, друзья, я пойду спать. С тех пор, как тебя убили, Сервус, я глаз не сомкнул…

Но Гвидо удалось поспать совсем немного. Только ему приснилось, что он несет в руке Лал Богини Судеб, дабы отдать его благородному рыцарю, как в дверь заколотили — по всей видимости, сапогом.

— Вставай, Гвидо! Гвидо! Скорей! Младший Деметриос с трудом продрал глаза, вскочил и кинулся к двери. Перед ним стоял встрепанный и снова утративший свой девичий румянец Сервус Нарот, На нем были только синие бархатные штаны, обтягивающие могучие ноги, а более ничего. Голая, поросшая белыми волосами грудь вздымалась, и из глотки вырывалось громкое прерывистое дыхание. Волнение Сервуса было так глубоко, что Гвидо мгновенно проснулся.

— Что опять? — быстро спросил он, снизу вверх глядя в расширенные и блестящие глаза рыцаря.

— Леонардас… Он… сбежал… — задыхаясь, произнес тот.

— Как это сбежал? Ведь ты велел Ламберту хорошенько запереть его!

— Он сломал замок. Не знаю как, но сломал. О, боги — все, кого я помню! — почему вы оставили меня? — горестно воскликнул Сервус, усаживаясь прямо на пол в коридоре и тем самым становясь ростом ровно с Гвидо.

— А Лал?

— Что «Лал»? Конечно, он прихватил его с собой. Или ты думаешь, что я из-за Леонардаса так убиваюсь? Тьфу! Пусть он убирается к Нергалу!

— Мы перерыли весь дом и не нашли такого места, где можно спрятать камень величиной с глаз бизона. Или… О, дурень, старый дурень!

— Кто? — недовольно поинтересовался рыцарь, подозревая, что он.

— Я, кто ж еще! Как мне раньше в голову не пришло, что он все это время носил его с собой!

— С собой?