Утраченный металл - Брендон Сандерсон Страница 24

– Твердый, – бросил Вакс, проверяя штырь различными методами. – Алмазом царапается, а вот корундом уже едва ли. Чуть выше девяти баллов.

– Запишу.

– А еще он хрупкий. – Вакс взялся за долото. – Совсем не похож на гармониум; тот пластичный, почти как золото. Зажжешь горелку?

Стерис подожгла газ. Вакс отбил кусочек треллиума и положил в вольфрамовую чашу, после чего поставил на огонь и стал наблюдать. Кусок металла быстро раскалился добела, но не расплавился.

– Температура плавления крайне высока, – сообщил Вакс. – Выше двух тысяч пятисот градусов.

– Почти как у гармониума, – заметила Стерис. – Попробуешь электрическую плавилку?

Вакс кивнул. Плавилка пропускала через металл мощный ток, нагревая его сильнее, чем обычная горелка. С гармониумом она отчасти помогла. А вот треллиум даже не изогнулся, хотя и вновь раскалился добела.

– Ржавь, – прошептал Вакс, глядя на яркий кусочек металла сквозь затемненные очки. – Какая же у него прочность?

И как прикажете делать из него серьгу?

Он в самом деле собирался ее сделать? Если подумать, неизвестно, кто на самом деле прислал конверт. Кто угодно мог. Лучше не совершать необдуманных поступков, а переговорить с Гармонией.

– Тен-Сун говорил, что металлы – воплощение тела божеств, – сказала Стерис. – Так называемые божественные металлы в предзеленые времена были источником туманов.

– И почему у всех легкие не сгорели? – спросил Вакс. – Если он не плавится даже при трех тысячах с лишним градусов, то испаряться должен вообще при какой-то заоблачной температуре.

– Возможно, эти металлы, в отличие от простых, переходят из одного состояния в другое не при нагревании, а под действием других факторов.

Вакс задумчиво кивнул.

– Он пропитан силой, – сказала Мараси, подходя к верстаку и глядя на стержень. – Это гемалургический штырь, так что он…

– «Инвестирован», как сказали бы кандры, – закончил Вакс. – В нем хранится взятая у человека с помощью гемалургии часть души. Это вроде… батарейки с жизненной энергией.

– То есть это нечто вроде трупа? – Мараси заметно поежилась.

– Орудие убийства – уж точно. – Стерис отключила горелку.

– Вакс, – неуверенно сказала Мараси, – когда я вынимала штырь из Цикла, тот начал болтать какой-то вздор. Вроде Майлза перед казнью.

– Что он говорил? – Вакс отвлекся от эксперимента.

– О людях в золотом и красном, как и Майлз. А потом… про пеплопад, как при Катаклизме. Возвращение дней тьмы и пепла.

– Это невозможно, – ответил Вакс. – Земля теперь иначе устроена. Пепельные горы либо уснули, либо прекратили существование. Тектоническая активность нулевая. Никаких пеплопадов не будет.

– Уверен? – спросила Мараси.

Вакс задумался и покачал головой:

– Когда Гармония показал, как планету охватывает влияние Трелла, даже он казался сбитым с толку. Нашему миру и нашему богу всего лишь триста пятьдесят лет от роду. Есть сущности куда более древние. И куда более коварные.

В лаборатории установилась тишина; лишь электрическая плавилка тихо гудела, пока Вакс не отключил ее.

– Значит, придется нагонять. – Стерис постучала карандашом по планшету. – Что дальше?

Нужно признать, в громадных очках и массивном переднике-бронежилете поверх нарядного платья она действительно выглядела мило. Вакс заметил, что из кармашка платья торчит его галстук.

– Спектроскопия, – ответил он. – Пожжем стружку.

– Подождите, – перебила Мараси. – У вас же не вышло его расплавить. Как жечь будете?

Вакс прошелся по штырю напильником, подбирая стружку на кусок картона.

– Мараси, почти любой металл можно поджечь, если взять очень маленький кусочек и использовать достаточно кислорода. С гармониумом получилось, хотя он тоже не полностью расплавился.

– Как-то это… странно?

– Пожалуй, – ответил Вакс. – Но у нас тут, как уже было подмечено, божественные тела.

Он настроил спектроскоп, поджег стружку с помощью кислородопровода и принялся ждать результатов. Затем снова нагрел кусочек металла, пока тот не начал излучать световые волны, и снял показания. Наподобие сейсмографа, машина была оборудована карандашом, который бегал по бумаге, только здесь верхние и нижние точки означали оптические частоты. Различным элементам соответствовали различные световые структуры.

На этот раз прибор начертил прямую перпендикулярную линию – полный спектр. Однако в самом конце спектра, в красной зоне, машина вдруг попыталась задрать линию выше максимума, что было бы невозможно, не столкнись Вакс уже однажды с таким ее поведением.

Он ослабил крепление карандаша и перезапустил прибор. Снова полный спектр до красной зоны, после чего держатель рывком соскочил с бумаги.

– Похоже, у нас действительно божественный металл, – выдохнул Вакс.

– Точно, – согласилась Стерис, делая пометки в темноте.

– Объясните тупому констеблю, что происходит, – подала голос Мараси. – Что это доказывает?

– Штука сложная, – ответил Вакс. – У каждого элемента есть характерная особенность, своего рода визитная карточка, выражающаяся в спектре излучения при нагревании. По ней можно определять элементы и сплавы, как по отпечаткам пальцев опознавать людей.

– Этот металл, – добавила Стерис, – каким-то образом излучает полный спектр, словно состоит из чистого белого света. Но в красной зоне происходит нечто странное, как будто есть еще некий потусторонний свет, который машина не может распознать.

– Я такое только раз видел, – сказал Вакс.

– У гармониума? – догадалась Мараси.

– Да. – Он постучал по столу и помотал головой. – Многие свойства этих металлов противоречат законам физики. Я как будто экспериментирую с чем-то опасным и неподвластным уму.

– Пора в бункер? – спросила Стерис.

– Думаю, это будет разумно, – ответил Вакс. – Особенно если собираемся опустить стружку в кислоту.

«Бункером» Стерис называла небольшой укрепленный бокс, встроенный в заднюю стену подвала. Площадью в три фута и на три фута углубленный, отделанный алюминием и сталью, он был оснащен массивной, как у сейфа, дверью. В дверь было встроено толстое и крайне прочное смотровое стекло; ее не могла взять ни граната, ни взрыв в результате химической реакции между эттметаллом и водой.

Эттметалл – он же гармониум – был крайне нестабилен. Его необходимо было держать в масле, так как он вступал в реакцию даже с воздухом. Не зная, как на кислоту отреагирует треллиум, Вакс перенес все необходимое в бункер и запер дверь. Снаружи он с помощью тонких механических манипуляторов мог бросить по кусочку треллиума в каждую из десяти пробирок с кислотами и две пробирки со щелочью.

На гармониум не действовали кислоты, но с новым металлом стоило попробовать. Любая мелочь могла стать зацепкой, помочь понять. Пока Вакс работал, Мараси подошла к стене, где они со Стерис развесили заметки с идеями, результаты экспериментов и прочие записи относительно гармониума. Ржавь… самой старой было уже больше пяти лет. Вакс едва не впал в уныние, подумав, сколь малого они с тех пор добились.

– Ничего себе, – произнесла Мараси, читая записки. – Я впервые все это вижу… Вы хотите его разделить? – Она повернулась к Ваксу. – Разбить гармониум на базовые металлы?