Тимур Рымжанов - Хромой странник Страница 24

Я не переставал удивляться терпению Петра. Он прощал мне все выходки и позволял творить в его доме бог весть что. Я старался не злоупотреблять, но порой меня просто несло. После успешных экспериментов с гончарной печью, я решил не останавливаться и продолжить в том же духе. Первой причиной моего беспокойства стало собственное не очень хорошее самочувствие. Яркими впечатлениями всплыли в памяти те страшные два дня, что я провел на берегу реки, мучаясь от кишечного расстройства. Мне требовался набор лекарств и медикаментов. Пока еще были травы, я собрал их достаточно. Начиная с конца лета, уже накопился солидный гербарий. Знаю, что часть трав следует готовить свежими, но тогда у меня еще не было спирта. Да! Я знаю, что в то время, то есть в это время, на Руси, если это Русь, конечно, еще понятия не имели, что такое спирт. Зато я прекрасно знал, что это такое, как его готовить и использовать. Как ни старался – змеевик у меня не выходил. Пришлось обойтись собственноручно изготовленной ретортой с длинным горлышком, загнутым, как змейка. В результате, после того как извел на свои эксперименты почти мешок пшеницы, сумел сделать примерно три литра вполне сносного первача. Перегнал его еще три раза, прочистил, прогнав через древесный уголь, и отложил в укромное место, для того чтобы зимой еще раз прогнать, но уже по выстуженному железу. Надежней способа очистки мне вспомнить не удалось. Здесь меня никто не ограничивал в фантазии и применении рецептов, в двадцать первом веке весьма опасных и даже незаконных. Настойки полыни, мухоморов и семян ландыша были отложены мной как неприкосновенный запас. Оставшийся спирт также пошел на лекарство, хоть порой и возникало желание сесть и под хорошую закуску надраться до поросячьего визга.

В тот момент я чувствовал себя Ведьмаком, известным героем Сапковского, Геральтом из Ривии, который, сидя на болоте в окружении отвратительных тварей, готовит боевые эликсиры. Я, к счастью, не ведьмак, и приготовленные мной снадобья не что иное, как средство выживания. Спасибо милой моей бабушке, она очень хорошо разбиралась в травах и то и дело подсовывала мне какое-нибудь снадобье втайне от мамы, когда я болел и был вынужден пить лекарства из аптеки. Не знаю, что в конечном счете мне помогало, но помню только, что после бабушкиных лекарств я всегда с легкостью засыпал, забывал о болезни и уже через пару дней чувствовал себя вполне здоровым.

После того как у меня появилось достаточно кувшинов и приспособлений для изготовления спирта, я и вовсе забросил гончарное дело. Запасов было достаточно на всю зиму. Свежее мясо можно всегда добыть в лесу, зерно и овощи без проблем покупались или обменивались в соседней деревне, так что попусту жечь дрова в печи для обжига не имело никакого смысла.

Я чувствовал себя затворником, медведем в берлоге, который никак не желал впасть в спячку. Психика не выдерживала долгого пребывания в лесу или даже в соседней деревне. Хотелось вырваться из этого замкнутого круга. Вернуться в город, домой, к родным и близким. Странно, но я думал о них в настоящем времени, думал о том, как они сейчас переживают, волнуются, совершенно забывая, что они, как и я сам, родятся еще не скоро. Если вообще родятся. Ведь если верна популярная теория, то, попадая в прошлое, человек своим самым нелепым и с виду безобидным действием может в корне изменить ситуацию и даже ход истории. Не знаю, я не собирался забивать голову такой чушью. Просто хотелось вернуться домой. Обманывая себя какими угодно домыслами и теориями, продержаться до первой же возможности осуществить задуманное.

Перед Петром даже становилось как-то неудобно за все те эксперименты, что я устраивал в его хижине. Ну да ладно, сочтемся! Проводя подсчеты всех приготовлений, я с удовольствием отметил, что у меня теперь уже было достаточно лекарств, если можно так назвать мои снадобья на травах меду, и спирте. Была хорошая, с моей точки зрения очень удобная одежда, которую я сшил из огромного куска войлока, раздобытого Петром в деревне. Он сказал, что выменял его у какого-то восточного купца. Я пошил себе некое подобие шинели с кожаными вставками и с высоким воротом. Конечно, не Армани, но и не китайский ширпотреб, а куда более удобная одежда, чем носили местные. Вообще, я даже представить себе не мог, что возникнут подобные проблемы. Здесь, например, понятия не имели, что такое валенки. Это я, наивная душа, думал о них как об исключительно русском изобретении. Благо, что Петр был знаком с тем, что такое баня. Строить баню теперь, перед наступающими холодами, не имело смысла, поэтому пришлось обустроить в хижине один угол для мытья. И вроде мелочь – опытному человеку, даже не торопясь, пара дней работы. Но не все так просто! А что если этому человеку, у которого руки растут оттуда, откуда им и положено расти, просто не дать гвоздей? Ага! Вот тут-то и начинается все самое веселое. С одним топором без должной сноровки тут не развернешься. Тем более что я не плотник, и максимум, что сделал в своей жизни, так это табуретку, еще на уроках труда в школе, и лестницу на чердак у бабушки, да такую, что не всякий мог ее поднять с земли и приставить к стене. Одним словом, плотник из меня получался аховый, но не ходить же грязным, в конце-то концов? Чтобы нормально помыться, пришлось еще изготавливать мыло. Благо в энциклопедии можно было найти подходящий рецепт, не очень сложный, но вполне годный.

То и дело вспоминая кузницу в городе, я порывался было сорваться с места и, прихватив камертон, забросивший меня в это время, отправиться туда. Думал, что мастер позволит мне немного поработать, если боярин его совсем не замучил. Но Петр всякий раз отговаривал меня от этой шальной идеи.

– Странный ты человек, варяг. Вот вроде свой, и говоришь уже хорошо, и понимаешь все с полуслова, а все равно много в тебе дивного. За все время, пока мы с тобой тут в лесу дни коротаем, ты ни разу ни в храм не собрался, ни к капищам позорным. Богу не молишься, бесов не зазываешь. И не ведун, и не смерд. Но и тайное тебе ведомо, а простое – как диво дивное. Баба в деревне корову доит, а ты смотришь как завороженный. Неужто никогда не видел, как коров доят? Зелий наварил, дышать от них нет мочи, а сам не пьешь. Неужто злое задумал?

– Да что ты, Петр, я и так у тебя два мешка зерна перевел. Совестно мне как-то самому это пить. Снадобий наготовил на случай, если захвораю. А так, без причины, только в удовольствие их пить, дело плохое, хоть и соблазнительное. Я уж три месяца веду настолько здоровый образ жизни, что сам удивляюсь. Курить бросил, не пил уже бог знает сколько. Думаешь, мне не хочется шарахнуть стопку-другую?!

– А ну как отравишься?

Не было смысла доказывать что-то моему гостеприимному другу. Я просто достал из сундука глиняную бутылку с водкой, наполовину разбавленной медом и малиновым соком. Таких я приготовил целых пять, так что одной можно было и пожертвовать. Настой был еще очень свежий, невыдержанный. С медом я малость перестарался, но все вкусней будет. Налив немного в деревянную плошку, я понюхал напиток, отмечая устойчивый спиртовой запах, и тут же плеснул в огонь. Пламя вспыхнуло ярко, взметнулось к крыше, озарив всю хижину. Петр отшатнулся и, выпучив глаза, перекрестился. Я тем временем налил полную плошку и с удовольствием выпил, шумно выдохнув. Настойка получилась очень сладкая и весьма крепкая. Мое опасение насчет того, что при многих перегонках и фильтрации потеряется градус, не оправдалось. Градусов пятьдесят в этом «зелье» было. Разумеется, предлагать такое крепкое спиртное своему другу я не стал. Зачерпнул родниковой воды из бочонка и добавил половину настойки. Киевлянин долго не решался выпить это, с опаской смотрел на меня, но потом все же пригубил, поморщился и отстранился.