Мефистон. Город Света - Дариус Хинкс Страница 25

Завороженный Мефистон протянул руку, пытаясь ухватить одну из них. Конечно, латница прошла прямо сквозь тень, но старший библиарий уже видел такое и знал, что это не просто игра света. Он наблюдал отблеск иных измерений. Покинув естественные пределы времени, Кровавый Ангел стал межпространственным созданием. Кто знает, было ли это отражение варпа, наблюдаемое с другого угла? Или же иное царство, столь чуждое, что не укладывалось в привычные понятия? Властелин Смерти пристально смотрел на колодцы тьмы, пытаясь разобрать в них очертания, но тщетно. Каждый раз, когда он думал, что видит нечто знакомое — лицо или стену здания, — образ распадался, становясь чем-то сбивающим с толку.

Мефистон потряс головой, стараясь собраться с мыслями. Соблазн обхода времени всегда был велик и опасен. Раньше случалось так, что космодесантник исчезал на целые месяцы, изучая одну непостижимую деталь. Конечно, Кровавые Ангелы считались долгожителями даже по меркам Астартес, однако Властелин Смерти понимал, что каждый миг его существования — часть драгоценного запаса, которым не следует разбрасываться.

Он уставился на расколотый череп пилота. Голову окружало облако крови и серого вещества, блестящее и разбухающее, будто фантастический цветок. Пока Мефистон изучал тени, лазерный разряд сместился вперед, на пару сантиметров приблизившись к неподвижному лицу Луция.

Мефистон вытянул руку и сжал вокруг смертоносного луча кулак, а затем погасил его одним лишь шепотом. Потом он обратил внимание на поврежденный корабль. Сшить вместе молекулы окулюса было достаточно просто. На доспехах старшего библиария в позолоченном реликварии висел его шедевр, «Пресыщенная коса» — собрание всех кровавых обрядов и техник, которые он постиг. Однако Властелин Смерти не нуждался в повторении текстов и изрекал заклинания по памяти, водя оставляющими за собой призрачные следы пальцами, сплетая и сплавляя частицы, пока экран не стал вновь цельным. Закончив, Мефистон прошелся по отсеку, исправляя иные повреждения непринужденным психокинезом.

И пока Мефистон чинил «Пенсеросо», ему на ум пришла нежданная мысль. Он оглянулся на взорвавшуюся голову пилота, задумавшись, есть ли что-то, на что он еще не способен. Его силы росли с тех пор, как он перестал быть Калистарием под развалинами улья Гадес, и Властелин Смерти уже превзошел всех прочих представителей либрариума и, вероятно, даже всех иных псайкеров в Галактике. Но после второго возрождения под ножами Адептус Механикус этот рост ускорился. Пока Кво-87 разрезал его тело, разум Властелина Смерти странствовал в ином месте и участвовал в ином акте восстановления. Он привязал мрак к своей душе, поглотив неистовое сердце проклятия Кровавых Ангелов. Варп открыл ему черного ангела, ужасающее воплощение гнева капитула, но воин обуздал его, притянув угрозу и мощь в свою вновь закаленную душу. И теперь же Мефистон чувствовал, что нет законов природы, которые он не смог бы обратить. Мысль об этом и тревожила, и опьяняла. Люди целые жизни описывали различия между одобренными психическими силами и еретическим колдовством. Но ведь разница явно была в источнике силы, а не в ее применении?

Властелин Смерти подошел к мертвому пилоту и поднес руку к расщепленному черепу. Голова была запрокинута под неестественным углом, открыв взгляду Мефистона широко раскрытые потухшие глаза.

Космодесантник посмотрел в глаза пилота и сквозь них туда, где находился разум.

Властелин Смерти почувствовал смесь воодушевления и тревоги, ведь он мог видеть отблески последней мысли испуганного человека. Мгновение, когда тот осознал, что истребитель ксеносов сделал петлю и сейчас откроет огонь. Мефистон бережно прикоснулся к отголоску и задал себе ужасающий вопрос: мог ли он оживить этого человека?

Некромантия. Слово прогремело в его голове, как гром. Именно такое еретическое варповство побуждало столь многих к осуждению института либрариума. И если прочие сомнительные занятия библиариев еще можно было оправдать, здесь иных трактовок быть не могло.

Старший библиарий мысленно слился с эхом мертвого человека и понял, что, наверное, сумел бы вновь разжечь в нем искру. Сотворить жизнь.

Приободренный этой мыслью, Мефистон потряс головой. Чего же в этом могло быть такого опасного?

— В Галактике таится множество угроз, — произнес Рацел, цитируя «Свитки Сангвиния», — и главная среди них — сила.

Мефистон удивленно оглянулся на друга. Гай был все так же неподвижен, но каким-то образом смог последовать за ним в трещину реальности между мгновениями.

Нет, понял Мефистон. Не смог. Это было лишь воспоминание. Он услышал предупреждение, которое Рацел дал ему много лет назад. Однако слова прозвучали так ясно в его голове, будто Гай вновь процитировал примарха.

Властелин Смерти кивнул и опустил руку, позволив искре угаснуть. Внезапно он понял, что Кво-87 сделал его не только надежнее, но и опаснее. Ведь что может быть на самом деле безвредно, если возможно все? Он мог навлечь немыслимую беду. Если старшего библиария Кровавых Ангелов когда-нибудь заклеймят некромантом, что это будет значить для капитула и его наследников? Воскресив одного человека, он мог обречь целый легион.

Старший библиарий посмотрел на изуродованное лицо пилота и понял, насколько глубокую пропасть пересекает. И потому он направил свои мысли на более неотложные вопросы. Да, он погасил лазерный разряд и починил штурмовой корабль, но их все еще окружали рои истребителей ксеносов. Считаные мгновения спустя они атакуют вновь. Мефистон обратил сознание вовне корпуса и увидел, что на «Пенсеросо» нацелилось семь космических аппаратов, готовых открыть огонь. А затем, наблюдая за ними, он ощутил пределы своей силы. Даже теперь он не был всемогущим. Галактика давила на него всем весом, требуя занять положенное ему место. Скрежет становился громче, словно атомы были готовы распасться. Он не сможет долго держаться в стороне от потока времени.

Мефистон проник в череп ближайшего пилота-ксеноса и на сей раз принялся изучать не его сознание, а тело, оценивая стройные мускулы и связки под облегающей броней. Он спустился на уровень молекул, чувствуя, как по сосудам стремительно течет горячая кровь.

Осознав это, Мефистон охнул. В его глотке разгорелась вживленная на уровне генов жажда, и он был вынужден прочитать мантры, чтобы успокоиться.

С такого расстояния и при необходимости выталкивать себя из потока времени у него бы не вышло с помощью психокинеза смять истребители или испепелить пилотов. Требовалось сделать нечто более простое.

Сердцебиения, продолжающие испытывать его жажду крови, навели Мефистона на мысль. Он позволил своему разуму погрузиться в животворящую жидкость, закутаться в ее тельца, а затем начал действовать так же, как и