Гвардеец - Дмитрий Николаевич Дашко Страница 26

лейб-гвардии, — усмехнулся полковой комиссар. — А вы знаете, что многие, дабы попасть в нижние чины гвардейских полков вынуждены изначально побыть в обозе извозчиками? Они ухаживают за лошадьми и повозками. А там, попривыкнув к военным порядкам и требованиям, переименовываются в солдаты, как только появляются ваканции, и на их места прибывают новые рекруты. Ну, господа фон Гофен и фон Браун, — готовы начать карьеру с полковых извозчиков?

Глава 13

Глаза Карла налились кровью как у быка при виде пионеров.

— Вы… вы осмелились предложить нам, курляндским дворянам, службу в извозчиках? — он потянулся за шпагой. — Да я вас тут же вызову на дуэль и убью, клянусь честью.

Вяловатый Касаткин оживился:

— Во-первых, щенок, дуэли запрещены. Во-вторых — я вызову сейчас караул и они, не посмотрев на твои титулы, всыпят тебе батогов. Не хочешь неприятностей, вали отсюда.

— Да как вы смеете!

— Не кипятись, Карл, — сказал я. — Пойдем отсюда. Что-нибудь придумаем.

— Но я не могу этого так оставить, — жалобно произнес кузен.

— Плюнь. Видишь, он не шутит. Найдем Бирона, разберемся, что к чему.

Тут в комнату вошел подтянутый офицер в чине поручика. Он молодцевато отсалютовал Касаткину, скинул с плеч епанчу и спросил:

— Здравствуй, Виктор Иванович. Что за шум, а драки нет? В коридоре слышно.

— Да вот, Василий Александрович, молодые люди буянят, на дуэль вызывают, — усмехнулся Касаткин.

— Вот как, — протянул вошедший. — Чем же ты им не угодил?

— В полк устроиться хотят, — принялся объяснять Касаткин. — Я им говорю, что свободных мест нет, а они шумят, не верют.

— И впрямь свободных местов нет. Все ваканции заняты, — повернул в нашу сторону голову появившийся офицер. — Последние вот приказом закрыты.

Он положил на стол Касаткину кипу бумажных листов.

— Это тебе, Виктор Иванович, просили передать. Прими документы.

— Сейчас, разберусь с этими, и приму по всей форме, — отмахнулся Касаткин.

Офицер, которого полковой комиссар назвал Василием Александровичем, осмотрел нас с ног до головы:

— Жаль, конечно, что вам не подвезло пораньше обратиться. Вижу, молодцы, прямо на подбор. Рослые, крепкие. Знатные могли б получиться гренадеры. Нам бы такие солдаты пригодились, тем более сейчас, когда война с туркой сурьезная намечается. Вы откуда к нам прибыли, богатыри, из какой губернии?

— Из Курляндии, — пояснил я.

— Жаль, — вздохнул Василий Александрович. — Выходит вам и в Семеновский али Преображенский полки не попасть. Они сейчас берут иноземцев разве что в музыканты. Виктор Иванович, может, возьмешь их в полк сверхкомплекту?

— Не могу, — вздохнул Касаткин. — У нас и так сверх штатов куча всякого народа приписано, одних младенцев душ эдак сто наберется, а то и больше. Матушка императрица гневаться изволит таким переполнением.

— Тогда не взыщите, — Василий Александрович развел руками. — Рад бы помочь, да нечем. Попробуйте в армейский полк устроиться. Если фортуна переменится, глядишь, и в гвардию переведетесь.

Я вспомнил о бумагах, которые принес офицер полковому комиссару:

— Господа, примите наши извинения. Не хочется докучать, но посмотрите, нет ли в принесенных документах наших имен — баронов фон Гофена и фон Брауна?

Касаткин порылся в бумагах, внимательно вчитался, потер указательным пальцем переносицу и сипло объявил:

— Господа, пришла моя очередь просить прощения. Поручик Нащокин[13] доставил приказы о вашем зачислении в полк, — полковой комиссар приосанился. — Поздравляю вас, гренадеры третьей роты Дитрих фон Гофен и Карл фон Браун. Надеюсь, вы не посрамите славы лейб-гвардии ея императорского величества.

«Спасибо тебе, Густав Бирон», — подумал я. Подполковник не забыл о своем обещании, мало того, что устроил нас в гвардию, так еще и позаботился, чтобы мы попали в одну роту.

— Рота ваша вместе с остальными частями полка еще не прибыла из лагерей, — сказал поручик Нащокин. — Думаю, спешить на воссоединение с ней еще рано. Впереди много дел: вам надо построить мундир, получить оружие и довольствие. Жить есть где?

— Нет, мы комнату в герберге снимали, но содержать ее более не на что, — вздохнул я.

— Тогда еще и на постой надо встать. Ну, это к полковому квартирмейстеру, господину майору Шипову. Он вам билет выдаст, — Нащокин вспомнил что-то и добавил:

— Виктор Иванович, выпиши гренадерам сумму для скудости. Видишь, поиздержались они, покуда назначения ждали.

Полковой комиссар кивнул:

— Не обижу, Василий Андреевич. Непременно войду в положение, благо деньги в казне от отпускников пока имеются.

— А мне пора! Счастливо, братцы.

Нащокин умчался так же стремительно, как появился.

Касаткин дождался, когда хлопнет дверь, открыл окованный сундучок и стал выкладывать на стол горки из монет.

— Слушайте меня внимательно, гренадеры. Оклад вам полагается самый малый для нижних чинов — племянничий. Будете получать двенадцать рублей в год потретно.

— То есть? — не понял я.

— Три раза в год, — пояснил Касаткин.

— Выходит по четыре рубля, — подсчитал я.

— Нет, — помотал головой Касаткин. — Вы будете строить гренадерский мундир, я выдам вам на руки денежный вычет из вашего жалованья, около пяти с половиной рублей. На эти деньги вы должны приобрести всю необходимую амуницию, потом узнаете какую. Они вычитаются из годового жалования, которое составит в итоге меньше семи рублей.

Я присвистнул. Выходит, мы должны себя одевать за свой же счет. Для меня, привыкшего к выданным со склада бесплатным армейским гимнастеркам — х/б и п/ш, «афганкам», сапогам, ботинкам-берцам, головным уборам, шинелям и прочее — это было в диковинку. Зарплата худеет на глазах.

— Есть еще и вычеты за медикамент: каждую треть по четыре копейки, — продолжил нагнетать обстановку Касаткин. — А ежели кто из полку убежит или дезертирует, с каждого солдату еще по копейке. Правда, это больше армейских частей касается. В гвардии беглых не бывает. Но я счел нужным предупредить на всякий случай.

Вот те раз — снова расходы. Если и дальше будет продолжаться в том же духе, то я, устроившись на военную службу, буду еще и должен. Как люди живут? У меня же под боком имений нет, помощи ждать неоткуда. И, как говорит Карл, под Митавой мать осталась. Вроде мой сыновий долг помогать ей.

Увидев перепад в нашем настроении, Касаткин сообщил:

— Все не так плохо, господа. Вычеты вычетами, но государство заботится о вас. Будете получать дачу на мясо и соль, почти десять копеек в месяц. В магазине получите муку для хлеба, или, если хотите, можете заменить ее денежным довольствием.

Хлебопеки из нас откровенно скажу — неважные, так что мы решили взять компенсацию деньгами.

В конце разговора Касаткин расщедрился и выдал кроме мундирного вычета по два рубля подъемных. Это и были та самая сумма для скудости, о которой говорил Нащокин. Кстати, Василий Андреевич помог