Шторм и ярость - Дженнифер Ли Арментроут Страница 26

– Ни на что из этого, – ответил он. – Я вырос в окружении обученных Стражей, а не вдали от… ну, от всего. Проводил в городе столько же времени, сколько и в лагере. Там никогда не бывает так тихо.

– Могу себе представить, – пробормотала я, но на самом деле это была ложь. Я мало что помнила о прошлой жизни. Мы жили в пригороде Олбани[4], никогда не бывали в таких городах, как Вашингтон, округ Колумбия, или Нью-Йорк. – Ты обучался на дому?

– Да. Мой отец нанял человека, который был не слишком напуган, находясь в окружении Стражей. Он занимался моим образованием.

– Должно быть, это тяжело – быть единственным ребенком.

– Я был не единственным ребенком, – сказал Зейн, и мое любопытство разгорелось. Прежде чем я успела задать вопрос, он сказал: – Могу спросить тебя кое о чем?

– Если я скажу «нет», ты же все равно спросишь.

– Нет, если действительно не хочешь.

Искренность в голосе Зейна заставила меня посмотреть на него. Я действительно… верила ему.

– Что ты хочешь знать?

– Сколько тебе лет?

Я приподняла бровь.

– Восемнадцать. А тебе?

– Двадцать один, – ответил он. – Через несколько месяцев исполнится двадцать два. В сентябре.

Я скрестила руки под грудью, когда мы обогнули каменную стену и приблизились к дому.

– Тебе восемнадцать, твоей мамы больше нет, и я действительно сожалею об этом, но… – Выдержав секундную паузу, он быстро добавил: – Но почему ты все еще здесь?

Глава 8

Черт, на этот вопрос было трудно ответить, потому что я не могла быть честна с Зейном. Когда мы добрались до дома, у меня все еще не было ответа. Мы остановились на краю полосы света, падавшего с переднего крыльца.

– Это из-за того, что тебе больше некуда идти? – спросил он. – Не имею в виду ничего грубого. Могу представить, как тяжело вырасти здесь, а потом отправиться туда, в мир.

– Но я хочу.

В ту же секунду я мысленно прокляла себя всеми известными ругательствами. Мне действительно нужно взять под контроль свой язык.

Зейн наклонился ко мне всем телом.

– Тогда почему ты этого не сделаешь?

– Это не… Это не так просто, – призналась я. – В смысле мне некуда идти. Как ты и сказал. Трудно выйти из этого состояния и просто уйти. Совет по образованию теперь признает наши дипломы, как и большинство колледжей, но где я возьму деньги? Финансовая помощь будет сложной задачей, потому что Стражи не имеют на нее права, и хотя я не Страж, мое образование предполагает, что я им являюсь. В общем, полная неразбериха, а у всех здесь есть дела поважнее, чем помогать мне.

– Звучит так, будто ты изучала вопрос.

Так и было. И все мои поиски были бессмысленны, потому что колледж не входил в мои планы. Это было не то, для чего я была… рождена. После убийства мамы я исследовала колледжи, полагая, что нет никаких причин, по которым мне нельзя ходить в школу и быть готовой к любому призыву.

Но как я буду платить? Просить деньги у Тьерри и Мэттью? Они уже все для меня предусмотрели. Я не могла просить еще и об этом.

– У меня есть еще один вопрос, – сказал Зейн.

– Хорошо, – вздохнула я, наполовину боясь того, к чему это приведет.

– Что случилось со Стражем, который убил твою мать?

Этот вопрос стал толчком к перезагрузке системы, и я сделала шаг в сторону.

– Мне не стоило рассказывать тебе об этом.

– Почему?

– Потому что мне не нравится говорить или думать об этом.

– Мне очень жаль, – сразу же сказал Зейн. – Я не должен был спрашивать.

Прерывисто вздохнув, я повернулась, чтобы подняться по ступенькам, а затем остановилась, повернувшись лицом к Зейну.

– Страж мертв. Я бы не осталась здесь, будь это не так.

– Уверен, что не осталась бы, – тихо сказал он. – Мне жаль, Тринити.

Воздух застрял у меня в горле. Вот оно, снова. То, как он произнес мое имя. Тугая горячая дрожь пробежала по моей коже, и эта дрожь заставила меня вспомнить тоску, которую я увидела на лице Миши, когда он смотрел на Алину. Эта дрожь заставила меня вспомнить о теплых летних ночах, о прикосновениях кожи к коже.

Жар внутри меня поднялся, прокатился по горлу и груди, подавляя горе, которое всегда сопровождало мысли о маме, и я поняла, что пора уходить.

Именно так я и сделала, не сказав ни слова и не оглядываясь.

Растерянный призрак снова вернулся. Он расхаживал по подъездной дорожке перед Большим Залом: надо было поговорить с беднягой и помочь ему двигаться дальше.

– Мне от этого не по себе, – пробормотал Миша, следуя за мной, пока мы шли по мощеной дорожке вокруг Большого Зала.

Я ухмыльнулась.

Джада тоже ненавидела, когда я таскала ее за собой ради этих вещей. Честно говоря, Миша должен был находиться в Большом Зале на Акколаде вместе с остальными, но, как обычно, он был на Долговом Посту Тринити.

– Ты даже не можешь их видеть, так что не понимаю, почему тебе так неуютно.

– Может, и не вижу, но знаю, что они там, – Миша поймал край моей рубашки и потянул в сторону, прежде чем я задела маленькую елочку, которую не заметила.

– Спасибо, – пробормотала я, останавливаясь на углу здания. Наступила ночь, и у входа в Большой Зал горел мягкий свет.

Призрачный Чувак стоял у живой изгороди, подняв руки и теребя себя за волосы. Мое сердце сжалось от сочувствия.

– Что он делает? – прошептал Миша.

– С ума сходит, – ответила я. Из здания лилось достаточно света, чтобы мне было видно, куда идти. Остановившись, я посмотрела на широкие ступени.

Приглушенный смех и радостные возгласы доносились из Зала, привлекая мое внимание. Акколада была хорошим времяпрепровождением. Танцы. Празднование. Беседы с семьей. Вот на что это было похоже. На семью.

Я взглянула на Мишу. Он тоже смотрел в Зал, и мне стало интересно, думает ли он об Алине.

– Алина на церемонии?

– Да, – ответил он, и я поняла, что это был глупый вопрос. Любой совершеннолетний Страж, у которого не было ребенка, за которым нужно было присматривать, был удостоен Акколады.

Миша тоже должен быть там. Не здесь, со мной, крадущимся в темноте, пока я разговариваю с призраками.

Покусывая ноготь большого пальца, я посмотрела на него.

– Почему бы тебе не пойти и не посмотреть, что происходит? После того как я разберусь с чуваком, я присоединюсь к вам.

Лицо Миши было в тени.