Благословение небожителей. Том 2 - Мосян Тунсю Страница 27

– Да, старший брат неудачник, – отшутился Се Лянь. – Зато младший за эти годы вконец озверел.

Се Лянь умел с ним обращаться. Хуа Чэн хихикнул в сторонке, и лицо Зелёного Демона позеленело по-настоящему. Он перевёл взгляд с одного на другого и вдруг спросил:

– Смотрю я на вас и думаю… ты специально дружка позвал, помочь со мной поквитаться?

Всё так и выглядело, поэтому Се Лянь замешкался.

– Стоило тебя задеть, как он сразу взбесился, – закивал Ци Жун. – Его что, твоё божественное сияние ослепило? Ах да, он и вправду слепой!

Не успел он договорить, как в глазах у него потемнело: скулу прожгла резкая боль, и из неё брызнул фонтан крови. Его опять ударили – на этот раз не Хуа Чэн, а Се Лянь.

Принц отрывисто сказал:

– Думаешь, если я раньше тебя не бил, то и впредь не трону?

Удар был сокрушительной мощи – дар речи вернулся к Ци Жуну очень нескоро. Он распластался на полу, как побитая собака, но не испугался, а захохотал, стуча кулаком:

– Твоё высочество, ты ж мне врезал! Ты! Мне! Врезал! О Небеса, наш добрый и непорочный, наш милосердный, наш самоотверженный принц, который муравьишку раздавить боится! Рассердился на меня и побил! Вот каким он стал – чудеса!

Он впал в исступление на грани безумия. Лан Цяньцю прежде с таким не сталкивался, поэтому спектакль одного актёра произвёл на него неизгладимое впечатление.

– Да он сумасшедший! – пробормотал юноша.

Се Лянь к такому уже привык и ничему не удивлялся.

– Вот видишь: словам сумасшедшего нельзя верить.

Демон внезапно посерьёзнел и холодно усмехнулся:

– А ты не спеши меня перед другими полоумным выставлять. Скажи-ка лучше, как умер князь Аньлэ?

Лан Цяньцю вновь напрягся: в который раз за сегодня звучал этот вопрос.

Се Лянь молчал. Ци Жун медленно поднялся, уселся на коленопреклонённую статую и сам ответил:

– Когда Аньлэ умер, я вскрыл ему живот и увидел: его внутренности словно искрошили острейшим мечом. Внешних повреждений не было, но он отчаянно кашлял кровью. Обычный человек, пусть и искусный воин, такие раны нанести не способен. Сначала я думал, что ублюдки из Сяньлэ наняли ловкого убийцу, чтобы обставить всё как смерть от болезни, а сейчас понял: сделать такое мог ещё один человек – мой благородный двоюродный брат, воплощение справедливости! Хоть и числится богом войны, а на деле чист и невинен, аки лотос с горы Тяньшань…

Хуа Чэн пнул его, и Ци Жун зашипел от боли. Лан Цяньцю казалось, что голова его вот-вот взорвётся, от напряжения у него даже глаза покраснели.

– Хватит! – крикнул он. – О чём ты говоришь?! Кто всё-таки убийца? Кто устроил бойню на Золотом пиру? Что произошло с князем Аньлэ? Что вообще случилось?

– Так и не дошло? – вздохнул Ци Жун. – Я тебе всё уже на пальцах растолковал… Похоже, ты совсем не соображаешь, что за фрукт этот твой советник. Ну, слушай: мой братец, бывший наследный принц государства Сяньлэ, явился к вам в Юнъань и стал твоим наставником, пять лет учил тебя воинской премудрости…

Се Лянь схватился за клинок, но не успел замахнуться, как Лан Цяньцю своим тяжёлым мечом преградил ему дорогу:

– Пускай говорит!

– Негодяй бредит, незачем это слушать!

Он взмахнул Фансинем и одним ударом узкого лезвия едва не выбил клинок из рук Лан Цяньцю. Вдруг между ними скользнула серебристая молния: то Хуа Чэн ловким движением ятагана развёл их оружие в стороны. Се Лянь застыл от удивления.

– Саньлан? – только и смог вымолвить он.

Ци Жун догадался, что всеми правдами и неправдами ему будут затыкать рот, лишь бы юный принц не услышал лишнего, и поспешил сделать всё назло.

– Князь Аньлэ был достойным сыном своей родины. Он послушал меня, притворился тебе, идиоту, другом, а на Золотом пиру взял и перерезал вашу паршивую семейку! Вот только затем явился твой наставник, и князю пришлось бежать. Дальше вообще смех: ты примчался, всё неправильно понял и мигом потребовал голову советника Фан Синя… Так и было, честное слово!

Се Лянь всё порывался вмешаться, но каждый раз Хуа Чэн его останавливал.

– Саньлан! – снова воскликнул он.

Тот молча продолжал удерживать принца на месте. Ци Жун же воспользовался моментом и затараторил:

– Но когда мой святоша-брат увидел, что Аньлэ замарался в крови, наверняка подумал: «Нет, так нельзя!» – и попытался поговорить с ним, вразумить бестолкового… Да только обнаружил, что поздно: планы князя куда серьёзнее убийства нескольких ублюдков. Перевоспитать не получится. Тогда он собрал волю в кулак и собственноручно замочил единственного кровного родственника – последнего потомка правящей династии Сяньлэ! Ну а дальше знаешь: поймал ты своего наставника, заколотил гвоздями гроб, и на этом история знаменитого советника завершилась. Что, братец, верно излагаю? – Он смачно сплюнул под ноги каменной статуе. – Думаешь, я тебя не знаю? Да это твой любимый номер! Наши предки на том свете извелись, глядя на то, что творит их замечательный потомок. Из-за него семья Се лишилась всего, даже надежды на продолжение рода! От тебя одни беды! Когда ты родился, это был чёрный день Сяньлэ. Когда ж ты сдохнешь? Как тебя земля носит?!

Тут опять встрял Лан Цяньцю:

– Я же лично видел, как он заколол моего отца!

– Ну, может, ты чего попутал, умишком на нервной почве тронулся… А хотя погоди: есть у меня ещё кой-какие идеи. Возможно, Аньлэ-то твоего папаню мечом проткнул, но не насмерть…

– И он… его добил?

Ци Жун престранно взвизгнул:

– Да что ты! Мой двоюродный брат – добрейшей души человек. Как он мог кого-то добить? Нет, он бы постеснялся вот так, сразу. Наверняка сперва хотел поступить по совести, помочь… Только, боюсь, твой отец сам себя загубил.

– В каком это смысле?

– Ну включи голову! Что первым делом предпримет тот, кого едва не зарезали? Вот ты, когда увидел гору трупов на пиру, что сделал?

– Объявил убийцу в розыск…

– Именно! Так и твой старик, если бы его спасли, чутка перевёл бы дух и повелел: «Советник, во всём виноват князь Аньлэ, убейте его!» А, нет, ещё интереснее: «Созвать всех сюда! Повелеваю казнить всех людей Сяньлэ в Юнъане! Пусть они сойдут в могилу вслед за нашими погибшими близкими!»

Он так похоже изобразил негодующий тон отчаявшегося правителя, что у Лан Цяньцю аж волосы дыбом встали, а краска покинула его лицо.

– А не отдал бы приказ немедля, – продолжал Ци Жун, – так потом: он сам видел, как князь Аньлэ убил твою мать и прочее предательское отродье. Рано или поздно точно бы решил отомстить. Твой учитель это быстро смекнул, пораскинул мозгами и решил: «Э, нет, старикашке жизнь оставлять никак нельзя!» – ну и пырнул его ножичком, да чтоб наверняка. Такой уж