Книжные тюрьмы - Татьяна Вешкина Страница 27

То, что Минж сперва принял за затейливую кайму стен, медленно и устало зашевелилось, отделяясь от грота из граненого рубина. Оперенная голова показалась из-под сложенного крыла, слепо уставившись на незваных гостей. Длинный пернатый хвост, на котором плясали языки пламени, слабо трепыхнулся и замер.

– О, феникс, птица вечной жизни! Сегодня, как и всегда, прими наш дар и подари этому миру баланс и покой!

Кто-то толкнул Минжа локтем. Сердце бывшего чаесборца пропустило удар, а ноги подкосились. Юноша не понял, как оказался на земле. Все звуки вдруг отдалились, холодная волна прошла по всему телу, лишая его чувствительности и оставляя лишь равнодушное покалывание. «Конец близок… – запоздало сообразил Минж, сворачиваясь клубком. – Меня просто принесли в жертву этой птице, подарили ей еще одну человеческую жизнь, каплю в вечность, которую феникс проведет на земле. Или под землей… Впрочем, сейчас эти детали уже не важны. Так вот почему эти магические создания никогда не умирают. Всегда есть кто-то, кто умрет за них».

«Ничего ты не понимаешь! – раздался гневный, мощный голос, белым светом стирающий все мысли Минжа. – Хватит выдумывать! Моя вечность существует без воровства! Я увидел, что кто-то уже поработал с твоим рассудком, так что осмелился вторгнуться в твое сознание».

Сильные руки подняли тело, обмякшее марионеткой, и поставили на ноги, позволив опереться на чье-то плечо. Рядом возник Эрик, озабоченно глядящий на юношу:

– Многие не справляются в свой первый раз. В этом нет ничего постыдного. Такое может случиться с каждым непосвященным. Мы связаны обетом неразглашения монашеской тайны, которая существует чуть меньше, чем сам мир. Этот нерушимый договор чтим мы и будут чтить те, кто придет после нас. Имя мне легион, ибо нас много.

Белое лицо, окруженное бликами пламени, отдалилось, и Эрик пустился в пляс.

«Ты все понял. Мой огонь греет этот монастырь, и его же используют для поддержания миропорядка. Смотри же внимательно», – грустно добавило сознание плененной птицы, к лапам которой был привязана тонкая цепь. «Огнеупорная», – веско добавил феникс и умолк.

Сначала Минж никак не мог понять, почему узник попросил следить за танцем, расплывающимся от резкости и стремительности движений. Но отвести взгляд от текущих по воздуху голубых тканей одеяний монахов было очень сложно. Этот ручей, превращающийся в море и небо, говорил с юношей.

«Когда-то давно люди очень боялись окружающей их природы, боготворили ее и не смели вмешиваться в привычный ход вещей, опасаясь кары. Но позднее, победив леса, люди основали первые поселения. Ни одно животное не убивало раньше дерево, чтобы сделать его пригодным для проживания: человек стал первым. Вырубленные деревья лишились жизни и превратились в жилища людей. А потом те, кто в них жил, захотели подчинить себе еще и камень. Сдвинув горы, люди трансформировали их в крепостные стены возле своих городов. Но и этого было недостаточно жадным народам. Бок о бок с людьми жили создания, чья природа до краев оказалась наполнена магией, такой манящей и притягательной. Недоступной. А что имел человек? Лишь постоянно расширяющуюся пустоту, которую все время нужно чем-то заполнять. Короткий век, болезни, слабость и неспособность созидать делали человека существом, неспособным бросить вызов фениксам, драконам, кицунэ и многим-многим другим. Но зависть и разум заменили людям все те чудеса, которые могли совершать прекрасные создания. Началась война – война, которая не прекратилась и по сей день. Не желающие и не способные уничтожить своего врага – человека, – магические звери поставили себя на грань вымирания. Но мы есть баланс, мы есть опора этого мира. Мы те, кто никогда не закрывает глаза на происходящее и не отворачивается. Мы – монахи, стражи мирового порядка. Мы приносим в жертву одного, чтобы жили многие. Чтобы вечно стоял мир. Падут они – падем и мы. Падут все. Прими же, птица феникс, наше горе, наше сожаление и извинение. Забери одного, чтобы родились тысячи».

Минж замер и отвел взгляд. Картинки и слова перестали образовываться из складок прихотливой ткани одежд монахов. Все-таки он сегодня умрет. Прекратит свое существование во имя великой цели. Юноша едва заметно вздохнул. А сколько бы он мог еще сделать, если бы ему только дали шанс! Вот хотя бы придумал специальное устройство, которое бы выпускало светящийся текст в пространство. Люди бы могли петь песни, которых совсем не знали. Наверно, это произвело бы фурор!

«Какой же ты все-таки недалекий! – возмутилась птица феникс у него в голове. – Смотри же, тебе ничего не грозит».

Монашеский танец завершился бушующим штормом из тканей. В какой момент они стали темно-синими, словно шквальное море? Вперед вышел самый младший ритуальный, который был старше Минжа лет на пятнадцать. В руках у него обреченно трепыхался карп Ли.

Глава 13

Минж

Минж обмер, но сделал гигантское усилие над собой, прогоняя уже знакомое оцепенение и холодную волну мурашек по коже. Он должен остаться в сознании и не позволить совершить убийство дракона, принявшего облик карпа.

Чувство вины опустило его руки, заставило преклонить колени и сковало разум. «Это из-за меня, из-за меня Шитха-Ли сейчас погибнет. Он не хотел оставлять меня в этой обители, он умолял меня улететь с ним. А я не послушался. Я подвел своего единственного друга, первое существо, которое имело неосторожность мне довериться».

«Ты не виноват, – пронеслись мысли дракона в голове у монаха. – Ты не знал».

«Спаси его. Не думай. Делай!» – сказала птица феникс, как будто это было просто и полагалось делать так каждый раз вместо зарядки перед завтраком. В голове у Минжа появился услужливый мальчик на побегушках из места, где можно было покушать за порядочное количество монет. Услужливый юнец спросил: «Вам похлебку из вызволения друга на свободу или комплексный обед из спасения мира? Выбирайте же! От того, что вы закажете, зависит столь многое…» На Минжа снизошло озарение: магистр Эрик выбрал его не просто так. По-видимому, магическая вязь, объединившая сознание дракона и человека, давала ритуалу куда больше сил, чем смерть обычного карпа.

«Я скован древней магией, которая копилась, стекая в стены из камня после каждого жертвоприношения. Я не в силах пошевелиться. Камень помнит столь многое…» – слабо отозвался рыб.

Минж дернулся и замер. Чего от него хотят? Фрагмент танца, от которого юноша отвернулся,