Александр Бушков - Чужие зеркала Страница 27

– Отбой, господа, – сказал Сварог и подул на сведенный судорогой палец, которым он давил на курок шаура. Снова вставало солнце, снова белел туман и было утро. – Гости разошлись по домам.

– Боже, что это было? – простонал Пэвер, садясь и тряся головой. – Меня что-то сшибло с ног…

– Чуба! – позвал Сварог.

Волчица появилась откуда-то из зарослей, с оскаленных клыков свешивались прозрачные ошметки чего-то или кого-то, и была она вся, с лап до головы, перепачкана желтоватой слизью. Села в сторонке и принялась вылизываться, то и дело тряся башкой от брезгливости.

– Это Люди Сумерек, – сказала Кана, и в глазах ее появился непритворный страх. – Нежить. Живут в самой глубине океана, а на поверхность поднимаются только в сильные шторма – поохотиться… Много людей с Островов попали к ним в лапы…

– Из океана? – спросил Олес. – Но здесь же суша…

– Давно ли? – напомнил Рошаль и посмотрел на Сварога исподлобья. – Мастер капитан, я приношу свои извинения…

– Пустое, масграм, – Сварог сунул шаур за пояс. – Я так понимаю, что эти теневые ребята внушают жертвам чувство ненависти…

– Совершенно верно, – сказал Пэвер. – Я читал о них. Они, вообще-то, гурманы, предпочитают крупную рыбу – вроде акул, подплывают, одурманивают злобой, и когда рыбешки начинают друг друга крошить в мелкую капусту, нападают сами… А тут, наверное, приспособились как-то…

– В общем, пакость, – констатировала Чуба, более-менее приведя себя в порядок и вернувшись в облик человека – человека растрепанного и перепачканного, но донельзя довольного собой.

– Тихо! – Сварог поднял руку и прислушался.

Все замерли. Показалось? Или действительно где-то впереди, далеко-далеко, на грани слышимости кто-то играет на дудочке? Причем мелодия до боли знакомая… Всплыло в памяти: «Когда-то в утренней земле…»

– Слышите? – тихо спросил Сварог.

– Тихо, как на дне океана… – ответил Олес, но тут и Рошаль поднял руку:

– Погоди-ка… Да, мастер капитан, по-моему, кто-то поет…

– Не поет, а играет. На свирели, – возразил Пэвер.

– А кому придет в голову играть на свирели посреди леса?

– Духам леса, милая Кана, кому же еще…

Вернулась Чуба, разведывавшая дорогу впереди, вернулась бегом и уже в человеческом облике.

– Там… – запыхавшись, она указала вперед, – там есть что-то… Я не понимаю.

– Опасно?

– Не понимаю… Это не нежить и не магия. Это другое…

Сварог немного поразмыслил, сверился со стохом и решился:

– Ну что ж, посмотрим, кто там музицирует. Все равно нам туда… Чуба, человеком.

Шли около часа по густому лесу, и с каждым шагом звук нарастал, ширился, приближался, вон за тем выворотнем определенно должен быть его источник – но проходили минуты, а источник переливчатой мелодии как будто удалялся от них.

– Заманивает. Точно заманивает! – сказал Рошаль, брезгливо отдирая от рукава прицепившийся репей. – Еще какие-нибудь Люди Сумерек…

– Куда заманивают? – возразил Сварог. – Мы идем точно по маршруту, нас и заманивать не надо – сами придем… Стойте-ка, вон там, кажется…

Деревья словно расступились, и они оказались на небольшой лужайке, окруженной частоколом толстенных деревьев. А посреди лужайки, на пне размером со стол короля Артура и с по меньшей мере сотней коричневых камбиальных колец сидел вылитый Пан. Или фавн – кому как нравится. Низкорослый, коренастый, с седой бородищей до пупа и с поросшими рыжими кудряшками козлиными ногами. Сидел и играл себе на свирели, а мелодия, завораживающая, тягучая, монотонная, лилась по земле и устремлялась ввысь. По траве стелился туман, лизал желтые копыта Пана, и вся эта картинка была такой неестественной, такой надуманной, словно декорация к дешевому ужастику.

Сварог уловил мелодию и, сам не зная почему, будто его подтолкнули, вполголоса прочитал под аккомпанемент:

Когда-то в утренней землеБыла Эллада…Не надо умерших будить,Грустить не надо.

Проходит вечер, ночь пройдет– Придут туманы,Любая рана заживет,Любая рана.

Зачем о будущем жалеть,Бранить минувших?Быть может, лучше просто петь,Быть может, лучше?

О яркой ветренней зареНа белом свете,Где цепи тихих фонарейКачает ветер,А в желтых листьях тополейЖивет отрада– Была Эллада на земле,Была Эллада…

Пан отнял свирель от мясистых губ, но мелодия еще какое-то время скользила и текла над лужайкой.

– Хорошие слова, – сказал он гулким, как бочка, голосом. – Эллада… и слово красивое. Ты сам придумал?

– Нет, – сказал Сварог. – Но мне тоже нравится.

– А Эллада – это где?

– Далеко…

– Понятно. Осталась там, на другой суше… Там тоже жили люди? Не похоже – очень красивое название, очень…

– А вы кто? – осторожно спросил Олес.

Пан с тоской смотрел в сторону.

– Я лес. Я озеро. Я трава и небо в облаках. А ты, вижу, человек… Значит, люди уже здесь… Ах, как обидно, что так мало времени… Почему всегда так мало времени на свободу?!.. – И спросил вдруг спокойно: – У тебя тоже есть музыка?

Олес покосился на катрал, торчащий у него из-за пояса, и замялся:

– Н-нет, это другое…

– Инструмент, играющий по нотам смерти, – понимающе кивнул Пан. – Что ж, это вполне по-человечески – оружие. Оружие из дерева, оружие из серебра… Оружие из клыков гуапа, одежда – из кожи животных. Сколько у нас времени, сестра? – повернулся он к Чубе.

– Не знаю, – Чуба опустила голову. – Немного. Может быть, месяц. Потом люди опять заселят эту сушу.

– Опять… – грустно протянул Пан. – А ты… с ними?

– Это мои друзья.

– Это хорошо. Что ж, живите… люди. До следующего раза.

Он ловко соскочил с пня и повернулся к ним спиной. Сказал, тыкая пальцем в разные стороны:

– Туда, к распадку не ходи, сестра. Туда, где раздвоенный дуб, тоже. Там плохо. Для людей очень плохо. Идите вон туда, там тоже есть люди. Прощай, сестра, встретимся в следующий раз.

Туман рассеивался под солнечными лучами – и вместе с ним рассеялся, пропал Пан…

Глава восьмая

Шагом и бегом

Сохраняли прежний порядок: Чуба двигалась впереди, разведывая обстановку, изредка возвращалась и вновь убегала вперед. Остальные, растянувшись цепочкой, шли след в след, осторожно и внимательно. На этот раз Чуба вернулась явно взволнованной. Забежав за спины идущим, она обратилась в женщину и догнала экипаж.

– Впереди… недалеко, – она никак не могла освоить человеческие меры длины и каждый раз мучительно подыскивала замену каймам и кабелотам, – дойти до того пригорка, видите, где кривые деревья без листьев, потом останется спуститься вниз, к подножию. Там канава из камней. Неглубокая, но очень длинная, конца не видно.