Татьяна Зингер - Нас не существует Страница 27

– Чтобы я отстала от какого-то его ученика, – безразлично отозвалась Наташа. – Я даже не знаю, от…

И тут ее будто ударило обухом топора.

– Постойте, – пролепетала она. – Вы же… Вы ведь… Вы назвали Кира хранителем. Точно!

– Когда? – наморщив лоб, вопросила Тина.

– Не помню такого, – поддакнула Марина.

Подруги отпрянули от Наташи и отвели взор к созерцанию собственных ногтей.

Не требовалось быть следователем из кинофильма, чтобы понимать: русалки лгали.

– При первой встрече, – с мнимой ласковостью напомнила Наташа. – Вы сказали, что приветствуете хранителя, а потом замешкались и начали оправдываться.

– Глупости.

– Ерунда.

– Не было такого.

– Девочки, пожалуйста, скажите правду! – взмолилась Наташа.

– Да, – Тина закатила глаза к небесам, – он будущий хранитель. Но он так просил не говорить тебе.

Марина в знак согласия закивала головой.

– И что хранители делают? Кто они?

– Они охраняют лес, – повторила сказанное темноволосая русалка, отплыв на середину озера и оказавшись вне зоны досягаемости для Наташи.

– А почему он тогда не похож на то… существо?

Голова шла кругом от непонимания.

Пристыженные собственной болтливостью русалки не собирались разъяснять подробности. Наоборот, стали изображать кипучую деятельность отхода ко сну: протяжно зевать, фыркать и тереть веки кулаками.

Марина первой сжалилась над обнявшей коленки Наташей.

– Пташка, тебе, наверное, лучше не знать, – она подплыла поближе.

– Но я хочу!

– Тогда нас потом не вини. – темноволосая русалка перешла на заговорщицкий шепот. – Тут такое дело: Кир ведь пока только ученик.

– Помощник?

– Нет. Не помощник… Те приходят и уходят. А он – часть леса.

– Он – дух, – подсказала Тина, в возбуждении покусывая бескровную губу.

Наташа хотела рассмеяться, но сердце тревожно екнуло. Отстучало с пятнадцать ударов, за время которых девочка всматривалась в лица русалок. Те сникли и присели на бережок, изогнув искрящиеся в лучах солнца хвосты. Подружки молчали и теребили расчески.

Щеки запылали. Наташа ахнула и прижала ко рту ладонь.

– Но почему… как… – бессвязно лопотала она, – зачем он…

– Пташка, мы тоже знаем немногое.

Наверное, лгали, да только была ли разница? И без этого стало ясно, что Кир обманул. Воспользовался наивностью и втерся к ней в доверие. Но с какой целью? Неужели желал зла? Для чего тогда познакомил с русалками, показал цветущий папоротник? Или дух попросту заскучал, вот и нашел себе живую игрушку?

– И сколько ему лет? – с трудом обозначила первый – и далеко не самый главный – вопрос Наташа.

– У-у, – присвистнули обе русалки. – Лет тридцать точно, а то и больше.

– По виду и не скажешь.

– Каким призвали в ученики, таким и остался, – несловоохотливо ответила Марина, но вдруг разгорелась: – Тем более, ученики частенько впадают в спячку – за ненадобностью. Он, может, из этих тридцати бодрствовал всего-то лет пять. И мысли у него остались с того периода, когда он еще был человеком. Поэтому клянусь: с тобой общался не мужчина, похожий на мальчика, а подросток. Но думаю, и это ненадолго.

И она, немного оживившись, поделилась тем, что камелевский лес оберегало пять духов, четверо из которых были настоящими хранителями. Ученик требовался на случай гибели одного из них, и как только он замещал умершего – на его место призывался новый ученик. И так до бесконечности. Правда, умирали духи редко – лишь когда совсем рассыхались из-за древности или спасая лес от пожаров и засух.

Иерархия выглядела понятной, предназначение – не особо.

– Но чем занимаются хранители?

– Они знают обо всем происходящем на их территории, – встряв, продолжила Тина. – Видят и слышат все в округе. Способны завести путника в глушь или помочь ему выбраться из чащобы. Могут вмиг создать полянку белых грибов, но если захотят – оставят грибника даже без сыроежек. Берегут травы от засухи, деревья от пожаров. Излечивают раненых зверей.

Наташа вспомнила последний поход с Димой. О появившейся чудесным образом землянике и грибах. О постоянном ощущении взгляда за спиной. И, нахмурясь, подумала еще и о том, что очень уж удачно выбежала к озеру русалок. Не с помощью ли Кира?

– Чем древнее хранитель, – рассказывала светловолосая, – тем меньше он похож на человека. К годам семистам и вовсе – сольется со «своим» деревом. А ученик и за тысячу лет не изменится. Останется того же возраста, телосложения, только совсем без воспоминаний. Его призывают, и он сразу теряет память о прошедшей жизни. Как отшибает.

– И кого призывают?

– Обычно будущий ученик выбирается из тех, кто больше всего сделал для леса, но в крайних случаях хранители могут заставить любого человека. В их обрядах я не сильна, поэтому подробностей не назову. Зато ученикам разрешается общаться с людьми. Ну, секреты там выведывать, удобрения присматривать, саженцы покупать.

– Вы говорили про какое-то дерево… – потухшим голосом промолвила Наташа, вспомнив одну только фразу из всего объяснения.

– Каждый новый хранитель выбирает себе понравившуюся березку, иву, хоть кустик малины – что душа пожелает! – и поселяется в ней. Это место так и называется – дерево хранителя.

– А ученик где живет?

– Просто бродит, где ему вздумается.

– Может, вы все-таки лжете? – Наташа говорила с надеждой. Заодно ущипнула себя – вдруг ей все это только снится.

– Для чего? – оскорбилась Марина. – Раз Кир смылся, а тебе угрожает хранитель, значит, дело нешуточное. Они обычно на мелочи не размениваются – сразу топят в болоте. Видать, ему совсем не понравилась ваша дружба.

О какой дружбе могла идти речь, когда Кир врал ничего не подозревающей Наташе, а после – и вовсе исчез, бросив ее одну? Надеялся, что она не прознает об обмане?

– А сейчас Кир нас слышит? – кашлянув, просипела Наташа.

– Скорее всего, – согласились русалки. – Если в курсе, что ты здесь, то может и подслушивать.

Они, обрадовавшись спокойной реакции на сказанное, расслабились. Но Наташа резко поднялась на ноги и громко, по слогам, сказала:

– Тогда пошел он к чертям собачьим. Знать его не хочу.

С ресниц скатились слезы. Наташа схватила вещи и, не разбирая дороги перед глазами, побежала прочь. По щекам хлестали ветки. Лямки рюкзака цеплялись за сучья. Косичка разлохматилась, мешалась; волосы лезли в рот. А девочка неслась незнамо куда, останавливалась для небольшой передышки – когда в легких заканчивался воздух – и бежала вновь. Кругами вокруг одних и тех же поваленных елей.

Душу сковала обида и стыд. Внутри поселился червячок, прогрызающий Наташу насквозь.

Так больно ей давно не было. Не только из-за Кира – виной стало все случившееся за летние месяцы.

«Я ему доверяла, а он… – стучало в висках. – Предатель…»

То, что она вылетела на шоссе, Наташа поняла лишь тогда, когда раздался ряд пронзительных гудков и визг тормозов.

– Идиотка! – заорал в открытое окно водитель остановившегося в локте от Наташи автомобиля. – Дура! Сбил бы!

– Ну и пускай, – со всхлипом ответила она, отходя к обочине.

И поплелась в деревню.

Наверное, и к дороге ее тоже вывел Кир. И от этого становилось только хуже. Мог бы извиниться, поговорить. А он предпочел просто выпихнуть девочку из своего леса.

Глава 18

Прощание

Следующий день Наташа посвятила сбору вещей, потому что ничем другим заниматься она не могла. Глаза застилали слезы, на душе скребли даже не кошки, а разъяренные тигры с острыми длинными когтями. Настроение отличалось особой отвратительностью. Тому способствовала и погода – шел дождь, плавно переходящий то в непроглядный ливень, то в противную морось.

Наташа сидела за кухонным столом и рисовала на запотевшем окне завитушки. Рядом суетилась Раиса Петровна, которая зачем-то отглаживала ни разу не надетые внучкой за лето вещи.

– Может, останешься еще на денек? – вопрошала бабушка, шурша пакетом, в который складывала все найденные пары носков. Одиночные экземпляры она бросала на табуретку, и их было в разы больше.

– А толку? – с безразличием произнесла Наташа. – Не завтра уеду, так послезавтра. К школе тоже нужно готовиться – тетрадок купить, туфли новые.

– Какие взрослые размышления, – всплеснув руками, восхитилась бабушка. – Костюм не забудьте.

Наташа достала из холодильника докторскую колбасу.

– Угу, а куда мы денемся.

– С Димой-то попрощаешься?

– Уже, – соврала Наташа, нарезая толстыми ломтями хлеб.

– Понятно, – тягостно вздохнула бабушка. – Что ж у меня за внучка? Мыслит по-взрослому, но, как маленькая, обижается? Он после ссоры сколько раз заходил к нам?

– Много, – неохотно буркнула Наташа.

Раиса Петровна сбрызнула измятую после стирки футболку водой из чашки и провела зашипевшим утюгом по ткани.

– Эх ты, вот в мои юные годы считалось честью, если за тебя начинали бороться двое мужчин.