Владимир Корн - Путь на Багряный остров Страница 28

Мы уже набрали такой ход, что никто и никогда не смог бы меня убедить, что мой корабль на него способен. А самое главное – мы шли против ветра! Пусть «Небесный странник» не управлялся и его по-прежнему слегка уваливало вправо, но теперь это не имело значения.

Мы отдалялись от ганипурских кораблей все больше, еще не веря в происходящее, молча, боясь спугнуть удачу, и только переглядывались друг с другом. И лишь когда стало ясно, что ганипурцам нас ни за что не догнать, все начали радоваться, как дети, крича им всякие гадости, как будто они могли нас услышать. А Гвен, лучший наш шутник, усиленно показывал руками: веслами гребите, веслами! И мы все смеялись его не самой замысловатой шутке.

Выбравшийся из трюма Аднер принимал поздравления, высоко задрав подбородок, всем своим видом показывая:

– Ну а что я вам всем говорил? А вы почему-то мне не верили!

А потом мне вдруг стало грустно. Недалеко то время, когда летучие корабли будут ходить в небесах именно так. И тогда мой дар видеть ветер станет абсолютно бесполезным. А я ведь уже привык считать себя кем-то особенным.

Глава 6

Мосебуту Соко

Помимо паруса ганипурцы умудрились повредить «Небесный странник» еще дважды. Каменное ядро, пробив кормовую надстройку, оказалось в моей каюте, снеся со стола все, что на нем было, в частности глиняный кувшин. Кроме того, гигантская стрела-копье угодила в борт где-то в районе камбуза, и наружу торчала только ее хвостовая часть. Осмотрев борт сверху, я решил извлечь стрелу при первой же посадке на землю, поскольку мешать она не мешала.

– Легко отделались, – прокомментировал навигатор Брендос, и я кивнул, соглашаясь.

Убедившись, что ганипурцы отдалились от нас достаточно и летят в противоположную сторону, я послал Аднера в трюм, чтобы он отключил свой таинственный механизм, позволяющий двигаться без всякого ветра, но не дающий управлять кораблем. К тому времени на мачту уже без всякой спешки установили новый парус, и мы снова легли курсом на Опситалет.

Аднер пришел из трюма в мокрых сапогах. Тогда-то и выяснилось, что стрела, вонзившаяся в борт «Небесного странника», пробила емкость – анкер, в которой мы хранили питьевую воду. Анкер на «Небесном страннике» особый – стенки его покрыты серебряной фольгой, чтобы вода долго не портилась, далеко не везде ее запас можно пополнить. Пробила очень неудачно – насквозь, еще и под углом вниз, угодив в дно. В итоге все вытекло в трюм.

Мы стояли на мостике, когда из камбуза показался с растерянным лицом Амбруаз, поднялся к нам и задумчиво сообщил:

– Вода куда-то делась.

– Я ее нашел, – запустив руку в роскошную черную бороду колечками, обнадежил его только что вернувшийся из трюма Родриг.

Само повреждение не страшно – анкер несложно починить, но без воды нам до Опситалета не дотянуть. Вообще-то набрать воду легко, достаточно приземлиться в подходящем месте. Я взглянул вниз, туда, где топи вновь сменились сплошным зеленым ковром джунглей. Нужно лишь найти подходящий водоем, опуститься, можно даже зависнуть над водой, и ведрами, ведрами. С помощью веревочки – так будет безопаснее сразу со всех сторон.

Хотя здесь, посреди джунглей, разбойников быть не должно. На то они и разбойники, чтобы разбойничать, а кого встретишь вдали от населенных мест? Правда, поговаривают, в джунглях обитают дикие племена, причем очень воинственные.

«Но без воды нам не обойтись, – размышлял я. – До Опситалета несколько дней пути».

– Господин Брендос, – обратился я к навигатору позже, передавая ему вахту, – увидите подходящее местечко, разбудите меня, будем снижаться. Мне, к сожалению, не повезло.

И действительно, я тщетно всматривался сверху в джунгли, пытаясь увидеть хоть какую-нибудь речушку или ручеек, лишь бы с чистой проточной водой. Обычно реки в джунглях текут медленно, можно сказать, величаво, соответственно и вода в них для питья годна только после кипячения. Мало того, мы себе анкер так заилим, что потом придется долго его очищать.

Спать я не собирался, имелось у меня одно неотложное дельце. Доставая с нижней полки л’хасс, чтобы передать его Аднеру, я опрокинул корзинку с вещами Николь, и часть вещей вывалилась. Нет, рыться я в них не буду, дело в другом. Мирра, укладывая вещи Николь, на самый верх корзины положила письменный прибор, представляющий собой изящную шкатулку, – у Николь все изящное, как и сама она. Что представляет собой шкатулка, я знал точно: много раз видел ее раскрытой. Но теперь под крышкой лежал сложенный пополам лист бумаги. Где еще он мог лежать, как не на самом верху, если выпав, шкатулка оказалась на нем? Уже потом, заделывая пробоину от каменного ядра, Родриг листок сдвинул, и я увидел, что он наполовину исписан. Тогда было не до него, и, вспомнив о листке уже на вахте, я с нетерпением ждал, когда же она, наконец, закончится и я вернусь в каюту. А вдруг это письмо и оно касается меня лично?

Нет, конечно же я не стану его читать, если письмо начинается со слов: «Николь, любимая» или «Антуан, любимый», «любимый Грег» или что-нибудь еще в том же духе. Но ведь может случиться и так, что я прочту в нем: «Прости меня, Люк. Прости и прощай», а дальше будет изложено, почему так произошло. Нет хуже, чем неизвестность, и, по крайней мере, я буду знать, что Николь действительно ушла сама.

В каюте меня ждало жестокое разочарование. Текст, написанный четкими красивыми буковками, почерком, явно принадлежащим Николь, был на совершенно незнакомом мне языке. В какой-то мере утешало одно: он начинался не с двух или трех слов, а сразу с целой строки и таким же образом продолжался до самого конца. Подумав, я тщательно скопировал несколько строк из середины.

«Покажу Брендосу, он человек образованный, глядишь, и выяснится что», – подумал я, глядя в иллюминатор на проплывавшие внизу джунгли.

Уложил вещи назад и прикрыв крышкой, я задвинул корзинку в самый угол, где ее уже точно никто не опрокинет.

Усевшись за стол, я уперся в него локтями, положил подбородок на сжатые кулаки и, как говорят в романах, предался самым печальным размышлениям. Но погрустить мне не дали: за дверью послышались тяжелые шаги, и следом раздался стук.

– Входите, – разрешил я.

Это Родриг, только он топает так громко, а вес у него!.. Удивительно, Лард крупнее, но передвигается бесшумно. Хотя чего тут удивительного, Аделард – воин.

– Капитан, господин Брендос просит вас пройти на мостик, – через приоткрытую дверь сообщил мне Род.

Выйдя палубу, я обнаружил, как Мирра что-то объясняет Роккуэль, показывая на единственную мачту «Небесного странника». Взглянув на нашу пассажирку, я отчасти успокоился: одета в юбку, так что вряд ли разговор идет о том, как ловчее туда взобраться. Хотя кто его знает, вполне возможно, что в гардеробе Роккуэль есть и брюки, недаром же мы в Эгастере, где такое бесстыдство, как женщины в штанах, сплошь и рядом.