Вадим Панов - Последний адмирал Заграты Страница 28

— Пять марок серебром.

— Могу дать две, — сделал ответное предложение Галилей, копаясь левой рукой в поясной сумке.

— Но…

— У меня на борту запас, маленький нецепарь. Я решил помочь тебе с бизнесом, но переплачивать не стану, внятно?

— Внятно, — вздохнул мальчишка. — Давайте две марки.

Раз клиент профессионал, значит, прекрасно знает, что и сколько стоит.

Галилей выдал продавцу деньги, открыл жестянку, отломил треть буро-зеленой плитки и принялся жевать, не забыв смочить жигу глотком бедовки. Парнишка следил за его действиями с уважением:

— Клёво вас сейчас заколбасит, синьор.

— Не заколбасит, а отпустит. — Галилей сделал шаг, но внезапно передумал. Остановился, вновь открыл сумку и достал еще одну серебряную монету. — Слушай, маленький нецепарь, ты олгемен?

— Конечно, синьор.

— Ходишь в церковь?

— Не часто.

— Когда пойдешь в следующий раз, поставь свечку за Форцу, внятно? Он был хорошим цепарем.

Мальчишка взял монету.

— Почему бы вам самому это не сделать, синьор?

— Потому что ноги несут меня в другую сторону… — Галилей, покачиваясь, двинулся дальше. — Прощай, маленький нецепарь.

Неизвестно, чем, но тощий приглянулся Белому Билли. Может, потому что был «профессионалом» и разбирался в товаре лучше всех, кого мальчишке доводилось видеть до сих пор. А может, сыграла свою роль лишняя марка… Но едва Галилей направился дальше по улице, парнишка догнал его и взял за руку:

— Не надо туда ходить, синьор! Кривой квартал не лучшее место Хусса.

— Почему? — не оборачиваясь, поинтересовался Галилей.

— Там живут спорки.

— Какая милая новость.

Галилей стряхнул руку мальчишки, глотнул бедовки и, слегка заплетаясь, продолжил путь.

Белый Билли выругался, огляделся — других клиентов не видно, так что бизнес не пострадает, и подался следом. Ему хотелось знать, чем закончится визит странного пьяницы к спорки.

— Заблудился?

Кривой квартал отделяла от остального Хусса невидимая черта. Именно невидимая: не было ни перегородки, ни баррикады, ни какого-либо указателя, сообщающего о приближении к спорки. Ничего не было: грязная улица до — грязная улица после. Но едва Галилей сделал лишний шаг, как на его пути выросла массивная фигура нечистого охранника.

— Заблудился?

— Пришел куда надо, порченый нецепарь. — Галилей ответил всё с той же пьяной вальяжностью, которая так понравилась Белому Билли. Однако сейчас подглядывающий мальчишка неодобрительно покачал головой: спорки подобного нахальства не спускали.

— Я думаю, ты нам здесь на муль не нужен… — Охранник сделал шаг вперед, намереваясь врезать незваному гостю в репу, однако на Галилея агрессивность спорки не произвела особенного впечатления.

— Думать вредно, голову береги. — Он переложил бутылку в левую руку, а правой задрал тельник. — Внятно?

— Чтоб меня злые Праведники задолбали! — Громила замер с поднятой для удара рукой, постоял в дурацкой позе пару секунд, после чего подтвердил: — Внятно.

И опустил руку. И в голосе его больше не было грубости, только уважение.

Разглядеть, что именно показал странный клиент спорки, Белому Билли не удалось, слишком уж далеко тот стоял и слишком быстро вернул тельник на место. Мальчишка с досады выругался — ему до безумия хотелось знать, чем можно успокоить охранника спорки, — но поделать ничего не мог.

— Отведи меня к ведьме, порченый нецепарь. — Галилей допил бедовку и бросил бутылку на мостовую. — У меня был тяжелый переход.

Говоря откровенно, все сферопорты Герметикона похожи друг на друга, как горошины. Не города, возле которых они находятся, — фантазии строителей обычно хватает на то, чтобы придать им уникальные черты, — а сами порты. Едва слышно гудят Сферы Шкуровича, тыркаются в облака швартовочные мачты, пухнут широченными ребрами гигантские эллинги, тянутся ряды пакгаузов… Очень длинные ряды пакгаузов, поскольку если мир ничего не экспортирует, значит, он много чего импортирует. А если грузопоток идет в обе стороны, ряды складов еще длиннее. И именно среди пакгаузов, примерно там, где они плавно смыкаются с обязательными трущобами, появляются оживленные районы с поганой репутацией. Левый Треугольник, Дохлый Пудель, Выход-Выход, Обманка, Поднебесье — нет нужды перечислять известные каждому цепарю названия. Здесь проворачивают темные делишки и продают веселую жизнь, здесь кабаки на каждом шагу, от шлюх рябит в глазах и никогда не заканчиваются наркотики. Каждый третий здесь вымогатель, каждый второй — контрабандист, а каждый первый — уголовник. Здесь можно раздобыть любой товар из любого уголка Герметикона, выиграть тысячу цехинов в грязном переулке или сдохнуть в канаве от удара ржавым ножом. Поганые районы редко посещает полиция, но местные обитатели не считают этот факт недостатком.

В Альбурге обитель порока именовалась Отлитым Хуссом, примыкала к сферопорту с юга и пользовалась большой популярностью у цепарей.

— Здесь грязно!

— Нашел чего бояться.

— Я туфли изгадил!

— Заткнись!

Однако гневный окрик раздраженного бандита лишь сотряс воздух, заставив низенького толстяка тараторить еще быстрее:

— Я выгляжу бодро, но на самом деле у меня очень хрупкое здоровье, понимаешь? Если бы ты знал, как легко прилипает ко мне всякая зараза, ты бы расплакался от сочувствия.

— От чего?

— Если бы ты знал, что это значит, ты расплакался бы от этого.

Рослый громила скрипнул зубами.

Человечек, которого ему поручили сопровождать к Большому Флиму, раздражал здоровяка уже одной своей внешностью. Где это видано, чтобы рост мужика едва дотягивал до ста шестидесяти? Это уже карлик получается, а не мужик. Или не карлик, но всё равно игрушка. Ну, ладно, среди нормальных воров тоже встречаются мелкие, так им в форточки удобнее лазить, но ведь этот не только мелкий, но еще и толстый! Гость Большого Флима был круглым в буквальном смысле слова: круглая из-за низкого роста фигура, круглый живот, торчащий из-под расстегнутого пиджака дорожного костюма, круглое лицо, круглый, картошкой, нос, маленький округлый подбородок и губы бантиком.

И оно считается мужиком?

А как насчет длинных, до плеч, черных волос, которые оно зачесывает назад? А как насчет непрекращающегося нытья?

— Как вы можете нюхать то, чем здесь пахнет? Или вы это едите?

Громила сжал кулаки:

— Вякнешь еще хоть слово, и я…

— И ты что? — нахально осведомился толстяк. — Понесешь меня на руках?

Как ни печально, но низенький ублюдок имел для наглого поведения все основания. Большой Флим сказал: «доставить с уважением», а значит, урода даже по носу щелкнуть нельзя.