Генри Олди - Внук Персея. Сын хромого Алкея Страница 28

– Ты где такую древность раскопал?

– Не иначе, на свалке!

– Смейтесь‑смейтесь! Потом спасибо скажете…

Еврибий был хмур подстать секире. Он уже и сам раскаивался в содеянном. Надо было копье брать. Или двузубую рогатину. Но честно признаться, что сглупил, не позволяла гордость.

– Спасибо, брат!

– За что?

– За веселье!

– За то, что сам эту дуру таскаешь, нас не просишь!

– Кабан тебя увидит – от страха сдохнет!

– От смеха!

– Цыц! – шикнул на болтунов Фиест. Он первым начал подтрунивать над секирой Еврибия, первым и закончил. – Слышите?

Из‑за холма долетел звонкий лай. Лаконская сука Пирра[41] взяла след.

– Туда!

Оскальзываясь на мокрой от росы траве, с треском проламываясь сквозь густые заросли лещины, охотники рванули на звук. Следом торопились слуги – и двое ловчих, сдерживая псов, рвущихся с поводков.

– Лёжка.

Ловчий провел ладонью по примятой траве. Понюхал кончики пальцев. Вокруг носилась возбужденная Пирра – припадала к земле, заглядывала людям в глаза. «Ну что же вы? За мной! – вопило все естество собаки. – Я знаю, где добыча!»

– Свинья. С поросятами. Ушла.

– Когда?

– Недавно.

– Свинья? – Еврибий скривился. – Баловство, а не добыча.

– Тебе нужен лев? – ухмыльнулся кто‑то из братьев.

– Мне нужен кабан! Матерый!

– Кабан рядом, – вмешался ловчий.

– Уверен?

Ловчий кивнул.

– Тогда вперед! Чего мы ждем?

– След, Пирра! След!

Рыжая с черными подпалинами сука только того и ждала. Миг – и унеслась прочь по дну лощины. Лишь хвост мелькнул за поворотом.

– Бежим!

Старшие Электриониды мчались впереди. Следом – Атрей с Фиестом. Молодые Пелопиды бежали ходко, ничуть не запыхавшись. Пожалуй, при желании они с легкостью обогнали бы сыновей ванакта. Хрипло, захлебываясь, лаяла свора. Критские и локридские псы – лобастые, с широкой грудью – рвались с поводков. Ловчие с трудом удерживали собак. У ручья Пирра замешкалась, потеряв след, и охотники настигли ее.

– Ищи, Пирра! Умница…

– Ха! От нее и кентавр не уйдет!

Вверх по косогору. Камни – из‑под ног. Репейник цепляется за хитоны. Низкорослые колючки царапают голые икры. Терновник выставил шипы: порву! в клочья! Воинство холмов стоит насмерть, разя пришельцев. А те пыхтят, ломятся – поди задержи, бешеных…

– Стойте!

Пирра с оглушительным лаем прыгала вокруг дремучих зарослей можжевельника. Свою работу сука сделала отменно. Теперь дело за людьми и мощными локридскими кобелями. В десяти шагах от зарослей плоскогорье круто обрывалось. Отвесная стена из пористого песчаника уходила на три десятка стоп вниз. Свинья сама привела в ловушку себя и свое потомство.

– Ставим сеть?

Ликимния, сына ванакта от рабыни‑фригиянки, тоже взяли с собой. Велели держаться за спинами старших. Из оружия малолетнему Ликимнию выделили нож и ловчую сеть.

– Сеть?! На свинью?

– Мы что, бабы?!

– А зачем я ее тащил?

Ответом Ликимния не удостоили.

– Окружаем! Копья держите наготове.

Свинья, конечно, не буйный вепрь. Но если зазеваешься, может снести с ног. Мало не покажется. А окружать добычу заведено исстари, по правилам кабаньей охоты.

– По команде спускайте собак…

Ответом был отчаянный вопль по ту сторону кустов:

– Кабан!

– Помогите!

– Сюда!

Кольцо охотников распалось. Позже никто не сумел сказать, откуда взялся вепрь. Матерый секач весом в добрых шесть талантов[42], с жуткого вида кривыми клыками – он то ли из гущи кустов выскочил, то ли прятался в сторонке, и вдруг решил встать горой за свинью с поросятами. С разгону вепрь налетел на раба, что нес связку запасных дротиков. Раб заорал благим матом – и с перепугу швырнул в зверя всю связку разом. Мгновением позже клыки с влажным всхлипом распороли живот несчастного. Хлынула кровь; наружу, вздрагивая, вывалились кольца мокрых, дымящихся кишок. Стон раба заглушило утробное хрюканье – в нем звучало торжество победителя. Раздвоенные копыта еще топтали жертву, с хрустом ломая ребра, когда псари спустили собак. Вослед, опомнившись, метнули копья старшие Электриониды. Дико завизжал бурый кобель, оказавшись на пути молодецкого удара; второе копье разорвало шкуру на щетинистом загривке вепря. Больше копий не бросали. Вепрь был погребен под грудой косматых тел. Хрип, храп; клыки с остервенением терзали плоть. От свалки воняло мочой так, что у охотников слезились глаза. Сперва казалось: все кончено. Зверю не подняться; псы разорвут его в клочья. А потом – сама земля вздыбилась, вспухла нарывом. Холм из тел распался. Бился в агонии пес‑неудачник; в пасти клокотала багровая пена. Еще один скулил, пятясь и поджимая искалеченную лапу. Остальные грозно рычали, окружив клыкастого убийцу.

– Взять! Взять его!

Вепрь успел раньше своры. Словно понял команду – и поспешил ее исполнить, ринувшись на молоденького Еврибия. Зверь был страшен. Шкура – клочьями, клыки в собачьей крови. В черных, бешеных глазках полыхал огонь погребальных костров. Шесть талантов ярости: шесть талантов смерти…

Еврибий заорал и что есть сил взмахнул секирой. Двойное лезвие размазалось в воздухе темной дугой. Тупой хряск; в следующий миг вепрь повалил Еврибия наземь.

– Бей!

Электриониды медлили, опасаясь задеть брата. Замерли копья, занесенные для удара. Вепрь тоже не шевелился. Ловчие вцепились в псов, удерживая их на месте.

– Олухи! – раздался из‑под туши сиплый голос Еврибия. – Бабы вы все…

Братья переглянулись.

– Снимите его с меня!

Старший осмелился шагнуть ближе:

– Он мертв! Клянусь Артемидой‑Охотницей!

– Кто мертв? Еврибий?!

– Кабан! Идите сюда, я один не справлюсь…

Вчетвером Электриониды оттащили в сторону добычу и помогли подняться Еврибию, злому как хорек.

– Ты как?

– Вашими молитвами, болваны…

– Толком говори!

– Колено зашиб…

Держался Еврибий отчего‑то не за колено, а за поясницу.

– Ну ты гигант! С одного удара…

Лезвие критской секиры перерубило хребет вепря у основания черепа. Зверь врезался в юношу, уже будучи мертвым.

– А вы зубы скалили, дурачье! – Еврибий выпятил грудь; охнул, и выпятил еще раз. – Говорил же: благодарить меня будете!

Пережитое отпускало парня. На смену ужасу приходило осознание подвига.

– Клыки – мои! Скажу, пусть на шлем прицепят.

– На задницу себе пришей…

– С почином, малыш!