Василий Горъ - За гранью долга Страница 3

'Угу. А если продать секрет инициации, скажем, роду Брейлей, то можно вообще забыть про деньги'… - усмехнулся внутренний голос. - 'Думаю, что они не пожалеют половины запасов своей фамильной сокровищницы даже для того, чтобы одним глазом посмотреть на происходящее'…

'Вот еще'… - сам себе ответил я. - 'Этот секрет не продается'…

'Точно…' - ехидно поддакнул голос. - 'И знаешь, почему? Потому, что суть происходящего во время Инициации не понимает никто, кроме самого Брюзги и двух его сыновей… А, нет! Ошибся! Забыл про Лигера Рутиса, его отца… Вот, собственно, и все… Ну, попробуй, возрази! Молчишь? И правильно делаешь: знание пары десятков общеоздоровительных точек - это еще не мастерство…'

…Момент, когда Вельс прикоснулся пучком серебряных нитей к штырям, торчащим из банок Силы, я не запомнил: за долю секунды до этого мне в лицо дохнуло каким-то белесым паром, и я потерял сознание…

… - Ну, и как ты себя чувствуешь? - в голосе Брюзги звучало самое настоящее участие!!! Чувство, ожидать выражения которого я мог от кого угодно, кроме него, отца и Кузнечика - людей, для которых процесс моего воспитания был важнее любых эмоций. Поэтому, вместо того, чтобы прислушаться к своим ощущениям, я сначала попытался понять, все ли с ним в порядке.

- Ау, Ронни! Как ты, сынок? - не дождавшись ответа, Вельс наклонился надо мной и легонько потряс меня за плечо.

- Пока не знаю… - оклемавшись от потрясения, отозвался я. - На спину переворачиваться?

- Ты уже на ней… Я проколол обе стороны… - облегченно вздохнул он. - Правда, чтобы тебя не слишком ломало, пришлось немного переборщить с Пылью Забвения. Так что мимо тебя прошла и вторая часть инициации, и следующие полтора часа… Ладно, вставай… Хватит валяться… Кстати, если ты не в курсе, от долгого леЖакия у пациента образуются пролежни…

Услышав в голосе Вельса обычные нотки, я рывком сел: недолгий миг, пока он был человеком, уже прошел, и теперь каждая секунда моего промедления гарантировала новую порцию брюзЖакия…

- Так… Пульс нормальный… - вцепившись мне в запястья, пробормотал он. А потом оттянул вниз веки, заглянул в глаза и ткнул меня пальцем в живот: - Язык покажи… Ну, шевелись! Мда… Вроде, все в порядке… Ладно, можешь заворачиваться в свое полотенце и валить туда, куда вы всегда ломитесь. В кабинет… Да, жить будешь… Наверное…

Легкое головокружение прошло шаге на втором. А на третьем я почувствовал себя легким, как облачко. И быстрым, как ураганный ветер. Поэтому, выскочив за дверь, я забился в ближайший угол, и, прислушавшись к своим ощущениям, вдруг взял и закрутил 'Эхо в теснине' - последовательность движений, в которых была зашифрована тактика действий против двух вооруженных противников, атакующих с противоположных сторон в условиях ограниченной возможности для маневра. Скажем, в узком коридоре. Удивительно, но комплекс, еще утром казавшийся чрезвычайно сложным и запутанным, получался сам собой: я вдруг начал ПОНИМАТЬ те нюансы перемещений, смысл которых от меня ускользал целый год. И вдруг почувствовал себя Воином!

'Не торопись! Ты начнешь понимать его позже…' - в голове прозвучала фраза, сказанная мне Кузнечиком года полтора назад. Когда я делал первые шаги для его освоения. - 'Это комплекс для Утерса-мужчины. А ты еще подросток…'

Добив 'второго противника' ударом воображаемого левого клинка в горло, я скользнул в исходное положение, и, постояв в неподвижности несколько долгих-предолгих секунд, вдруг набрал в легкие воздуха, и, не заботясь о том, что подумают обо мне домашние, заорал:

- Я - МУЖЧИНА!!!

Глава 2. Фиола Церин.

- Благовоспитанной девушке из хорошей семьи не пристало трястись в седле, как какому-нибудь мужлану! - заметив взгляд, каким Фиола проводила пронесшегося мимо кареты всадника, раздраженно процедила ее мать, баронесса Церин. И несколько раз картинно дернула веером, словно отгоняя от себя запах лошадиного пота.

Возражать ей было бесполезно: мнение леди Олионы всегда являлось истиной в последней инстанции и обсуждению не подлежало. Однако отказывать себе в желании подразнить мать Фиола не захотела. И покосилась в угол, где в большом деревянном сундуке валялись грязные тряпки, в которые уже превратились две смены роскошных дорожных платьев.

- Да! Кареты иногда переворачиваются! - взбеленилась баронесса, заметив ее красноречивый взгляд. - Однако это не значит, что ты должна скакать на лошади, раздвинув ноги и подпрыгивая!

'Ненавижу тряску. Ненавижу биться головой о стенки экипажа, и, тем более, вываливаться из него в грязь!' - в который раз за четыре дня подумала Фиола. - 'А еще терпеть не могу скрип несмазанных осей, перешептывания выездных лакеев и слова, которыми кучер то и дело обзывает ни в чем не повинных лошадей. Лучше подпрыгивать на коне, чем восседать на этом, продавленном еще нашими предками, сидении, и тупо пялиться друг на друга'…

- Какая-то неделя пути, и мы окажемся в столице. А там - двор! Вся элита нашего королевства! Там сам его величество король Вильфорд, его сыновья и куча завидных женихов. Доберемся до Арнорда, и ты мигом забудешь и эту дорогу, и лужу, в которую ты влетела, и этот надоевший скрип осей. А когда тебе сделают первый комплимент, ты, надеюсь, догадаешься сказать своей матери спасибо… - на лице баронессы появилось мечтательное выражение. И тут же пропало: показывать свои настоящие чувства леди Олиона не любила. За десять лет жизни без мужа образ главы рода настолько прочно въелся в ее лицо, что воспоминания о детстве, когда мама была нежной и доброй, иногда казалось Фиоле сном. - А потом я выдам тебя замуж, и, наконец, смогу пожить для себя…

'Интересно, а для кого она живет последние лет восемь?' - глядя в окно, подумала девушка. - 'И как ее 'жизнь для себя' будет отличаться от той, которой она живет обычно?'

- Ты меня опять не слушаешь? - нахмурилась баронесса, и в этот момент где-то позади кареты раздался звук глухого удара. И, практически одновременно с ним, - страшный хрип…

- Разбойники… - выдохнула мать, сорвалась с места, сдернула Фиолу с сидения на пол и накрыла ее своим телом.

- Больно! - ударившись головой об угол сундука, вскрикнула девушка.

- Заткнись и моли Господа, чтобы десятник Вангерр и его люди успели организовать оборону! - прошипела леди Олиона.

- Вроде бы, уже бьются… - прислушиваясь к лязгу стали и диким выкрикам воинов, перепугано пробормотала Фиола. - Вон, он орет, как резанный…

- Не орет, а командует… - выдохнула баронесса. И, уперевшись руками в спину дочери, слегка приподнялась. Так, чтобы выглянуть наружу… - О, Боже! Сколько их там…

Согнутая в три погибели, Фиола видела только заляпанный дорожной грязью пол кареты и свои перепачканные ладони, но, услышав воинственные вопли солдат, отрывистые команды десятника, пытающегося заставить своих подчиненных организовать хоть какое-то подобие строя, чьи-то крики боли и удары железа о железо, она почувствовала, что трясется как в лихорадке. Вспомнив досужие рассказы служанок своей матери о судьбах тех женщин, которые попадали в лапы вот таким вот разбойникам, девушка изо всех сил сжала кулачки, зажмурилась и принялась молиться Пресветлой Деве…