Александр Бушков - Высокое искусство бегства Страница 3

Они прекрасно вписались в здешнюю пеструю коловерть. Разорившийся маркиз откуда-то с полудня, с границы Фагерстарских Болот (это Сварог, он же барон Готар) и его домашние актеры, пустившиеся на поиски счастья вместе с бывшим хозяином, потому что так оно привычнее. Конечно, для более любопытных любителей покопаться в чужом грязном белье была припасена и другая легенда. В соответствии с ней, Сварог был не разорившийся маркиз, а всего лишь сын маркиза, отправившийся в столицу искать богатого брака, но по пути попавший в дурную компанию и медленно тонущий в долгах. А вот компания — действительно актеры. Правда, актеры бродячие. Столица всегда манит надеждами на фортуну. Поди проверь и заподозри, если капрал Шедарис за время скитания в Вольных Топорах обучился жонглировать чем попало (лучше всего у него выходило с пустыми бутылками), верную помощницу Мару завтра же взяли бы в любой балаганчик метательницей ножей, талантливый карманник Паколет легко мог сойти за фокусника (если вы думаете, что ваши часы у вас в кармане, то вы больше так не думайте!), Леверлину не нужно было особенно напрягаться, чтобы выдавать себя за бродячего менестреля. Даже Сварог, даром что майор ВДВ, мог при нужде побренчать на виолоне, не вызвав дождя гнилых яблок. А морская волчица тетка Чари была незаменима, если возникала необходимость послать кого-то к русалочьей матери и дать в лоб, не впутывая мужчин. Никакие чары не могли скрыть осанку и манеры принцессы Делии, но на Бараглайском Холме они подозрений не вызывали — здесь можно было встретить титулованных особ с родословной не короче.

Через два дома от Гая обитал восемнадцатый герцог Немер, старший сын, лишенный наследства и изгнанный из родового гнезда суровым папашей за неодолимую страсть к игре в театре. А на соседней улице частенько обреталась у любовника-скульптора под видом третьеразрядной артистки молодая вдовствующая графиня. Хватало, конечно, и самозванцев, жаждавших после пятой бутылки поведать всем и каждому о своих гербах и генеалогическом древе, идущем прямиком от Дорана или Морских Королей, — но в том-то и юмор, что среди таких болтунов могли оказаться и люди, нисколечко не вравшие…

Все, что любим и покоим,Все, что дорого и милоВ суете —

Лишь разведка перед боем,Чтобы смерть нас подманилаК западне.

Мы галопом до упадуМчимся вдаль легко и резво,Без преград,

И на всем скаку — в засаду.Повернуть бы, да отрезанПуть назад…

— Весьма актуально, — проворчал под нос Сварог, глядя на город. Вид на Ровену, столицу Ронеро, с Бараглайского Холма открывался великолепный — Тель-Варрон с его грудой старинных камней, страшный холм казней, Монфокон с огромной каменной виселицей, возведенной некогда знаменитым архитектором, впоследствии люто запившим и в приступе белой горячки кинувшимся головой вперед с высшей точки своего детища (стоявшего с тех пор четвертую сотню лет).

В другое время, беззаботное, можно любоваться видом без конца. Расстояние и высота скрывали от глаз грязь и чад, а от носа — ароматы кухонь и выгребных ям, не видны облупившиеся фасады и выщербленные стены, нищие и шлюхи. Все дома были маленькими и красивыми, утопали в кудрявой тугой зелени особняки и дворцы знати, малиновым затейливым тортом красовалась ратуша; далекие прохожие, всадники и экипажи казались пестрыми куколками, широкая река Ител — бирюзовым потоком жидкого стекла, корабли в порту — изящными моделями. Даже серые воздушные шары, висевшие на пристани вдоль берега, почти правильным полукругом отсекавшие часть левобережного города по суше, выглядели вполне безобидно. Ветра не было, и тросы натянулись вертикально. Над бортом одной из плетеных корзин вдруг блеснул солнечный зайчик — подзорная труба…

Сварог зло стиснул зубы. Половина левобережья, как раз та, где они находились, была блокирована обстоятельно и надежно. Шары висели над городом день и ночь, разве что несколько раз в сутки лебедки опускали тот или иной к земле, чтобы сменить наблюдателей. На реке стояли под парами баркасы речной полиции, готовые перехватить любую лодку, и на пресловутый «покров ночи» рассчитывать нечего — Сварог знал: с Дике привозили какой-то слоистый, словно слюда, минерал, и из него делали очки, позволявшие видеть во мраке. Сам он, наделенный магическим умением дышать под водой, легко преодолел бы все преграды. А толку? Можно было бы, опять же применив магию, наворожить несколько комплектов масок и ласт, только вот принцесса — тепличный цветочек — к подобным испытаниям была не подготовлена. Ну не то чтобы совсем уж тепличный, однако не подготовлена — и все. А извлечь из воздуха полноценный акваланг Сварогу было не по зубам. Не настолько здорово знал он устройство акваланга, чтобы наколдовать действующую модель, гарантирующую не только погружение под воду, но и всплытие без ущерба для здоровья.

На земле кольцо замыкали конные жандармы Багряной Палаты и кавалеристы столичного гарнизона: черные драгуны, серебряные кирасиры и гран-ала короля — триста преданных Конгеру, как псы, безземельных дворян и ронинов. В город пропускали всех. Из города выпускали по пропускам с некоей печатью короля, заставляя к тому же всех выезжающих смотреться в зеркало — поскольку, как общеизвестно, равнодушному зеркалу глубоко плевать на любые магическим способом наведенные личины, оно в два счета покажет истинный облик пытающегося покинуть город злоумышленника.

А злоумышленников искали с достойным похвалы упорством. По столице бродили уверенные слухи, что некая разбойничья шайка, обнаглев до предела, в сговоре с казначеями похитила из сокровищницы один из знаменитых алмазов ронерских королей. Параллельно гуляла другая сплетня: что насчет алмаза все враки, а на самом деле из тюрьмы бежал черный колдун, собиравшийся напустить мор на столицу и продать побережье чужеземцам. Судя по некоторым деталям, оба слуха распускала полиция.

Внутри, в кольце, никаких облав не проводили. Более того, полицию протектора определенно не брали в игру. И это беспокоило Сварога больше всего — то, что жизнь внутри кольца облавы протекала как ни в чем не бывало, не прерываемая суетой жандармов. Король вряд ли причастен к подмене собственной дочери этим монстром с коротким периодом распада, выражаясь терминами ядерной физики. Значит, кроме герцога Сен-гала, напрямую связанного с подменой принцессы человекоподобной нечистью, был еще кто-то влиятельный и достаточно близкий к трону, добившийся неизвестными аргументами согласия короля на подобную облаву, не случавшуюся лет десять, со времен мятежа Белых Повязок.