Иван Белов - Ненависть Страница 3

— Да ты не бойся, — беспечно отмахнулся Олли. — Район оцепили, ни одна тварь не уйдет. Наших привлекли, затемно еще выехали.

— Я не боюсь, — огрызнулся Рудольф. «Наши» — это специальный, полицейский батальон, отвечающий за внешнюю охрану города. Патрулируют окрестности, контролируют дороги, участвуют в антитеррористических операциях. Опасная и почетная работа, нечета мусорщику или рабочему. Форма, знаки различия, оружие, мечта идиота. Рудольф хотел попасть в батальон, но судьба распорядилась иначе. Ему тупо не повезло, готовился, подал документы, рекомендации и не срослось. Происхождение подвело. Сирота из приюта не смог доказать комиссии чистоту крови. В единственном документе найденном в пыльном приютском архиве значилось: «ребенок изъят во время спецоперации по уничтожению базы террористов двенадцатого июня тысяча девятьсот девяносто седьмого года, в районе Голчинских болот, родителей установить не представляется возможным». Клеймо на всю жизнь. Вдруг родители были евреями или хуже того, большевиками? Ненависть к этим людям сопровождала Рудольфа всю его жизнь. Сколько раз он представлял, как убивает их своими руками, лишь бы не зачали ребенка в грязной берлоге посреди бескрайних лесов. Он ненавидел этих ничтожных людишек и был безмерно благодарен неизвестному немецкому солдату, не давшему умереть истошно верещащему, годовалому мальчику. На память ему остался шрам от ожога, волной сморщенной кожи и рубцов, спускающийся от левого плеча к пояснице.

— Скоро вернуться должны. Терров постреляют, самым отличившимся гражданство в руки свалится, — завистливо вздохнул Олли. — Везунчики. Это ты будешь мусор лет сорок в шары катать, как навозный жучара, а я в машинном масле плавать, пока заработаем. Хотя, с другой стороны, можно и пулю получить, — закончил он и засобирался. — Ну пока, я побежал, будут новости, расскажу. Вечером созвонимся!

Рудольф вяло кивнул в ответ, дожевывая булку с изюмом. Сладкое тесто перестало лезть в глотку, приобретя какой-то противный, металлический вкус. Придурок Олли, определенно прав, в охранных частях гражданство можно лет за пять получить, если проявишь себя. А на мусоровозе до пенсии катайся, и гражданства как своих ушей не увидишь. Донерветтер! — он взглянул на часы. Пора сваливать, колонна, наверное, уже собралась. Рудольф бегом отнес поднос с посудой на мойку. Нужно торопиться, мусорщика дожидаться не будут. А в одиночку покидать пределы города строжайше запрещено. А тут еще террористы, начальство с ума сойдет на почве усиления мер безопасности. Колонны на комбинат формируются три раза в день, следующая будет в шесть часов, придется ночевать в машине, на территории мусороперерабатывающего завода, а это удовольствие крайне сомнительное.

Рудольф прыгнул в кабину и повел грузовик к восточному КПП. Вечером надо собраться в кино, а потом и на танцы. Сегодня пятница, народу море, такие девочки ходят — залюбуешься.

На перекрестке Фредентшрассе и Лангеблек разминулся с полицейской машиной. Куда они намылились, интересно? У рабочих опять заварушка? Время от времени в общежитиях то воруют, то поножовщину устроят. В прошлом сентябре поляки с турками зацепились, так до крови дело дошло, три трупа, два десятка раненых. Город неделю на ушах стоял, событие года в размеренной и скучной жизни Эккенталя. Ничего, Олли вызнает, к ним, в мастерскую, все слухи сползаются первыми.

Проехал два квартала и притормозил. Место скорби, гордости и преклонения. Справа, на площади, высился мемориал «Павшим героям», памятник солдатам Великой войны. Глыба грубо отесанного гранита. Два бронзовых солдата держат на руках раненого товарища. Суровые лица, сжатые губы, характерные каски. Кожей чувствуешь, как пули свистят, но железную поступь немецкого солдата уже не остановить. Солдата цивилизатора, солдата освободителя, солдата победителя. Композиция пронизана несгибаемым арийским духом. Здесь в любое время года живые цветы. Здесь, с горящими глазами, клянутся белокурые мальчишки из Гитлерюгенда, здесь вручают награды и чтят ветеранов, здесь Штольке получит гражданство и будет стоять на гранитных ступенях с высоко поднятой головой, в едином строю с огромными, отлитыми в бронзе солдатами. Так будет. Руди посигналил в знак уважения, и вдавил педаль газа в пол. Мы всегда будем помнить ваш подвиг.

Фух, успел. Колонна, и правда, уже собралась, до отправления пара минут. Вереница грузовиков выстроилась вдоль улицы. Машин около дюжины, в голове колонны ворчал, поплёвывая дизелем, приземистый бронетранспортер Sd–350, с тридцати миллиметровой пушкой и крупнокалиберным пулеметом. Рядом с броневиком чувствуешь себя куда безопаснее. Однажды, еще в школе, видел учебные стрельбы. Свинцовый вихрь косил мишени и молодые березки за полигоном. Кишки терров развесит по веткам нарядной гирляндой.

К мусоровозу подбежал молодой, незнакомый ефрейтор из охранного батальона, забарабанил в дверь и скомандовал, пыжась от собственной значимости:

— Пристраивайся за головным, тебе дальше всех ехать. Я с тобой.

Очень ты нужен, — подумал Рудольф и открыл пассажирскую дверь. Ефрейтор полез в кабину, цепляясь снаряжением и сдавленно матерясь. Экипирован серьезно: пятнистый, лесной камуфляж, разгрузка набитая магазинами и гранатами, бронежилет, каска, рация, противоосколочные очки, штурмовая винтовка STG–80, с коллиматором и тактической рукоятью. Поерзал, угнездился и сообщил:

— Отправляемся по сигналу, дистанция десять метров, скорость шестьдесят.

— Усиление? — спросил Рудольф. В обычное время в каждую машину по бойцу не сажают.

— Терры, — болезненно скорчил мину ефрейтор. — У нас готовность номер один, все на ушах.

— Из-за Гердена? — напрягся Рудольф.

— Знаешь уже? — недоверчиво прищурился ефрейтор. — Быстро это у вас, информация, между прочим, секретная. Да, из-за Гердена. Вчера вечером колонну накрыли. Сущие дьяволы.

— К нам полезут?

— Точно нет, — успокоил военный. — Банду вычислили и окружили, квадрат обрабатывает авиация, дальше зачистка пойдет, ни одна крыса не вырвется, егеря каждый кустик проверят. А если сюда и заявятся, мы на готове, покрошим тварей в труху, — он кровожадно погладил автомат.

Рудольф невольно проникся к нему уважением. Таким должен быть солдат рейха: смелым, уверенным, готовым сражаться и умирать. А ты неудачник.

Вдоль колонны забегали военные, в хвост пристроилась вторая бронемашина. Скоро отправление. На головном БТРе откинулся верхний люк и наружу вылез солдат, в котором Рудольф опознал Герта Прийера, друга и одноклассника. Вместе подавали документы на военную службу, но Руди не повезло. С тех пор вся жизнь наперекосяк.