Вадим Панов - Кардонийская рулетка Страница 3

Отступать Дагомаро не умел, но дикая боль во взгляде ученого заставила Винчера изменить принципам:

— Ты этого хочешь?

— Я стал бояться того, что придумал, — повторил Гатов. — Да, я этого хочу.

— Значит, так будет, — кивнул Дагомаро. — Даю слово.

— Вы уже начали? — осведомился влетевший на мостик Бааламестре.

— Договорились, — прошептал Павел, надавливая на рычаг.

И цеппель, освободившийся от тяжеленного груза, устремился вверх. Вверх и вперед, куда его толкали работающие на полную мощь двигатели. Винчер и Бааламестре бросились к окнам, внимательно следя за падающим на остров контейнером, а Гатов крепко ухватился за штурвал и громко произнес:

— Удар о землю приведет в действие детонатор, прозвучит первый взрыв, обычный. Вряд ли мы его увидим, вряд ли поймем, что он был, но именно он запустит реакцию. И следом…

Усиленный контейнер врезался в остров, смялся, прокатился вперед и замер, словно тоже ждал продолжения. Две секунды, два удара сердца ничего не происходило, а затем…

— Святая Марта, — прошептал Дагомаро.

— Хнявый мерин…

— Дерьмо, — глухо закончил Гатов.

Потому что затем, примерно через две секунды после удара о землю, случилось немыслимое.

Невозможное.

Невероятное.

Остров приподнялся… Нет! Начал приподниматься… Нет, не остров… Не только он… И не сразу. Сразу явился огненный шар. Появился на том самом месте, где был остров. Огромный и продолжающий расти огненный шар, сжигающий все на своем пути. А уже затем песок, вода и камни вдруг устремились вверх, словно посланные разъяренным Баниром догнать и поквитаться с теми, кто нарушил его покой. Вперед, вверх, в стороны, во все стороны сразу — песок, вода, камни, все полетело с ужасающей скоростью. Но не быстрее…

— Держитесь!

Ударная волна успела раньше. Играючи подхватила трехсотметровый цеппель, развернула, намереваясь превратить в игрушку, и лишь хладнокровие стоящего за штурвалом Гатова позволило «Льву» удержаться на курсе.

— Павел!

— Дерьмо!

— Держитесь!

— Хнявый мерин!

— Мы падаем!

— Дерьмо!

Болтанка длилась несколько секунд — целую вечность, и на ногах сумел остаться только Гатов. Яхта заскрипела, Бааламестре швырнуло на стекло, Дагомаро врезался в приборную стойку, рассадил голову, но едва цеппель перестало трясти, и Винчер и Каронимо вернулись к окну.

— Что?

— Что там?!

Но не увидели ничего. Ровным счетом ничего, потому что острова больше не было. Исчез, растворился, а там, где только что расплывалась черно-белая клякса, бесился Банир. Да поднималось к небу серое облако.

— Чтоб меня пинком через колено, — шумно выдохнул Каронимо. — Павел, хнявый ты мерин, ты хоть понимаешь, что у тебя получилось? Ты понимаешь, насколько велик?

— И что теперь ты можешь просить у меня все, чего хочешь? — добавил Дагомаро.

И услышал печальное:

— Больше всего я хочу, чтобы ты обо всем забыл.

Глава 1

в которой Помпилио недоволен, Кира спасает людей, а Мерса узнает много нового

«Вам знакомо значение слова „захолустье“? Вы понимаете его смысл? Нет? Вам крупно повезло. А вот мне…

Вы когда-нибудь бывали в городишке, уклад жизни которого не менялся веками? Нет, вы не поняли — только уклад. Сам город за прошедшие столетия постарался облагородиться: жители протащили в дома электричество, устроили центральный водопровод и канализацию, в современный порт приходят паровые суда, а рядом с вокзалом расположена специальная площадка для паротягов. Почему рядом с вокзалом? Потому что он в километре от городской черты — чтобы не мешать людям спать. И по той же причине паротягам запрещено въезжать на узкие улицы Даген Тура. А еще потому, что здоровенные машины могут повредить булыжные мостовые. Уловили? Помните, я говорил об укладе, чтоб меня в алкагест окунуло? Паротягам в город нельзя, новомодным автомобилям тоже, да их тут и нет, зато полным-полно скрипучих пролеток и телег, водители которых обязаны убирать закономерно появляющийся время от времени навоз. Слышали? Обязаны убирать, чтоб меня в алкагест окунуло. Штраф — цехин. Этот закон местные приняли четыреста двадцать три года назад и весьма им гордятся. Они гордятся всем, что имеет выдержку от ста лет и выше. „Наша ратуша — ровесница города. Ее дважды перестраивали, а во время Первой войны за Дагенские берега разрушили до основания. Но мы ее восстановили по старым чертежам…“ Услышать такое в первый раз было забавно, но когда я понял, что подобное можно запросто рассказать о большинстве городских зданий, то впал в глухую тоску. История лучшей харчевни — словечко „ресторан“ среди местных не прижилось — насчитывает шестьсот семьдесят четыре года, а раньше на ее месте стояла общественная конюшня. Нет, харчевню возводили по другим чертежам, чтоб их в алкагест окунуло, но с тех пор не перестраивали. А о конюшне все помнят. Конечно! Ее ведь только что снесли! Вокзалу двести двадцать лет, и он считается новостройкой. Уловили? А Доброго Маркуса здесь поминают так, словно он топтал эти булыжные мостовые вчера, а не тысячу лет назад.

Другими словами, город Даген Тур может по праву считаться образцом патриархального лингийского захолустья, а потому нормально здесь себя чувствуют только патриот своей родины Бедокур да Бабарский, которого несколько лет назад тут хотели повесить, но мессер попросил за своего будущего суперкарго и местные передумали. С тех пор ИХ испытывает к Даген Туру необычайно теплые чувства и раскланивается со всеми встречными. Не удивлюсь, если он действительно знает всех жителей: у Бабарского отличная память.

О чем я забыл упомянуть? Правильно: о соборе и замке. Без них картина не полна.

Собор Доброго Маркуса — ровесник города, разумеется, — возвышается на главной площади (угадайте, как эта площадь называется?), без особых проблем пережил все прокатившиеся через Даген Тур междоусобицы, поскольку лингийские адигены — ревностные олгемены и скорее откусят себе что-нибудь торчащее, чем прикажут бомбить освященное здание. Местные любят рассказывать, как триста сорок лет назад сотрясение от взрывов — артиллерия дара Альберта Вальга утюжила порт — привело к появлению трещины на одной из башенок. Сразу после боя войну прервали на сутки, чтобы нанятые Альбертом строители привели собор в порядок. Дар долго извинялся.

Соборы лингийцы берегли, а вот замок — другое дело. Замок Даген Тур получал и с земли, и с воздуха, однажды был разрушен едва ли не до основания, но всякий раз возрождался и никогда — по старым чертежам. Адигены прекрасно понимают, что консерватизм и военное дело несовместимы, а потому перестраивали крепость с учетом новейших достижений в области фортификации. Я видел на фресках первую версию замка и могу с уверенностью заявить, что за прошедшие века он изменился до неузнаваемости.