Алекс Орлов - Меч, дорога и удача Страница 3

Каспар переобулся в мягкие туфли, надел холщовую простеганную рубашку и решил начать разминку с шестифутового меча.

Первое упражнение было простым, и Каспар проделывал его на тренажере, называвшемся «каруселью». На «карусели» требовалось ударить по железке, имитировавшей меч противника, и тогда «карусель», совершив оборот, наносила неожиданно резкий и сильный удар закрепленным на цепи ядром. Опасность «карусели» состояла в том, что при разной силе удара ядро выскакивало под самыми разными углами и отразить его было сложно.

Это упражнение помогало отработать быстрый отскок.

Поработав на «карусели» до первой испарины, Каспар перебросил меч в левую руку и продолжил занятия. Когда «карусель» ему надоела, он перешел к «граблям».

На «граблях» после удара по железной подставке требовалось не только уворачиваться от ядра на цепи, но и подпрыгивать, избегая удара по ногам шестигранной дубовой палкой, которая и называлась «граблями».

Примерно через час непрерывных упражнений Каспар, тяжело дыша и обливаясь потом, присел на скамью возле стены.

В этот момент в зале появилась Генриетта.

– Ваша милость, – строго произнесла она, – вы еще слишком слабы, чтобы махать вашими железками.

– Я больше не буду, – ответил Каспар. А затем уточнил: – Сегодня больше не буду… Я размял кости, и этого на сегодня довольно. Чем мы еще с тобой займемся?

– Вы должны принять ванну с травами, ваша милость. А потом я натру вас бальзамом.

– Ну что ж, я готов, – усмехнулся Каспар. – Теперь я буду принадлежать только тебе.

В ответ на эту шутку на щеках Генриетты появился румянец. Каспар знал, что его экономка влюблена в него.

Он неоднократно предлагал ей хорошее приданое, с которым она могла устроить свою личную жизнь, благо женихи в городе водились, однако Генриетта отказывалась.

Каспар считал, что в этом была и его вина. Еще на первом году пребывания Генриетты в его доме он пару раз просыпался в ее постели. В этом отчасти были виноваты пьянки, которые устраивал советник герцога и начальник его канцелярии – граф Ратинер.

Сам Ратинер гордился тем, что ежегодно отправлял в деревню дюжину беременных служанок и набирал себе новых.

– Я уже настругал младенцев на две деревни! – хвастался он.

Однако в планы Каспара такие развлечения не входили. Он считал, что смешивать любовные шашни и работу нельзя. Это вредило делу.

Несколько раз Фрай намеренно напоминал Генриетте, что их связывает крепкая, проверенная временем дружба, но при этом примечал в ее глазах затаенную печаль. Как видно, дружить со своим хозяином Генриетте вовсе не хотелось.

5

Весть о том, что Каспар Фрай вернулся в город и разбогател, быстро разнеслась среди его кредиторов.

Получившие свои деньги лавочники не прекращали визитов и с воодушевлением предлагали все новые товары.

При этом мясник нахваливал конину, выдавая ее за мясо ламы, портной обещал белье из тонкого шелка, а сапожник притащил сапоги с серебряными шпорами, уверяя, что от таких шпор кони не то что скачут, а просто летят над землей.

Наконец минула неделя с тех пор, как Каспар вернулся из земель негостеприимных степняков. Ежедневные тренировки укрепили его мышцы, волшебный бальзам Генриетты и травяные ванны затянули раны, и Каспар почувствовал себя достаточно здоровым, чтобы после долгого перерыва выйти в город.

К тому же у него оставались кое-какие дела и требовалось занести родственникам погибших солдат приготовленные деньги.

День, когда Каспар Фрай решил отправиться в город, выдался на редкость теплым и солнечным. Однако он все же надел легкий плащ, под которым в случае необходимости можно было спрятать дополнительное оружие.

Что поделать – работа у Фрая была такая, что он легко наживал врагов и часто терял друзей.

Обход домов осиротевших родственников занял немного времени, поскольку все они жили в одном квартале – в рабочей слободе, где селились люди небогатые.

Вдовы, безутешные матери и настороженные дети, они с унылой покорностью выслушивали страшный и однообразный рассказ «его милости» и, казалось, лишались самой жизни прямо на его глазах. Однако когда он доставал золото, они пробуждались. В их глаза возвращался блеск, они улыбались и, наверное, забывали о потере, которая грозила раздавить их всего мгновение назад.

«Как много значит здесь золото, и как мало значит жизнь человека», – думал Каспар, наблюдая эти неожиданные изменения.

Раздав деньги и покинув бедную слободу, он почувствовал необычайное облегчение и направился к расположенной неподалеку рыночной площади.

Здесь царила уже другая жизнь. На площади кричали зазывалы балаганчиков, хорошо одетых мужчин хватали за рукава навязчивые проститутки, и никому не было никакого дела до того, сколько своих солдат Каспар оставил на той злосчастной дороге.

Впрочем, шумные балаганы и базарная суета подняли Каспару настроение. Трудно было предаваться невеселым мыслям посреди этого огромного представления.

Каспар улыбался молодым девушкам, смеялся плоским шуткам балаганных клоунов, пробовал торговаться за седла и уздечки и даже выяснял цену деревянной посуды, которая ему уж точно была без надобности.

Вместе с тем какое-то предчувствие новой опасности стало преследовать его. Несколько раз он оборачивался – ему казалось, что кто-то пристально на него смотрит. Однако вокруг были только веселые люди, хохотавшие над проделками театральных артистов, да вспотевшие от крика продавцы, пытавшиеся перекричать друг друга.

Сделав по рыночной площади круг, Каспар отправился на улицу Кожевников, где располагалось заведение, никак не связанное с кожевенным производством.

Это был кабак.

Не то чтобы дорогой, но и не из дешевых.

Здесь можно было встретить жуликоватых купцов, сбывающих подгнивший товар, сержантов из стражи герцога, договаривающихся о визите проституток, а также ищущих работы наемников: от туповатых убийц до ветеранов, которые, пройдя не одну войну и сохранив на плечах голову, вдруг понимали, что ничего другого, кроме как воевать, они делать не умеют.

Именно в этом кабаке, носившем название «Бешеный осел», Каспар и набирал свои маленькие армии, предпочитая брать ветеранов. Впрочем, в некоторых случаях он приглашал в поход и парочку инициативных придурков, которые ежечасно мечтали о подвигах.

– О, Каспар, дружище, привет! – кричали ему те посетители, которые хорошо его знали.

Однако он догадывался, что за глаза его здесь называли Пронырой. Многие были уверены, что Каспар знает какое-то заклинание. Что-то такое, что помогало ему избегать серьезных неприятностей, при этом сменяя команды одну за другой.

– Какое счастье для нашего заведения! – расцвел фальшивой улыбкой хозяин кабака.

– Здравствуй, Мольер, – ответил Каспар. – Как идут твои дела? Люди еще пьют вино?

– Люди пьют вино, – утвердительно кивнул Мольер. – И люди, и гномы, только они ко мне не заходят – все больше собираются в «Золотом колесе». У них там мебель маленькая – специально для этих уродов…

– Рад за тебя, – сказал Каспар и расслабленно откинулся на спинку стула, успев окинуть внимательным взглядом весь зал.

Кто-то из посетителей ему кивнул, кто-то с интересом посмотрел на знаменитого Проныру, и только двое биндюжников за столом возле входа пригнулись пониже к своей похлебке, словно пытались спрятаться на дне тарелок.

– Ты наилучший клиент, Каспар. Жаль, что давно к нам не заглядывал, – сказал трактирщик и поставил перед гостем кружку пива. – Это тебе от заведения, так сказать – в знак уважения…

– Спасибо, Мольер. Но пока я могу заплатить за себя сам.

– Ну как же, наслышаны. Выполнил работу для герцога, получил кучу золота, расплатился со всеми долгами. Все только об этом говорят. Хорошо бы, дескать, все, как Каспар Фрай, поступали – тогда бы расцвела у нас торговля. Те лавочники, что не давали тебе в долг, теперь на себе волосы рвут.

– Ну что же – всем когда-то везет.

– Может, кому-то и везет, только тем, кто с тобой в команде, везет не очень.

– Ты как будто в чем-то меня обвиняешь, Мольер?

– Ну уж нет, этого я не говорил. Я не такой дурак, чтобы на тебя задираться. У меня еще не три головы. Вот пиво – пей на здоровье, оно для тебя дармовое. Я все равно не возьму с тебя сегодня ни одной медяшки.

– Спасибо, добрый Мольер.

6

Биндюжники возле двери торопливо доели похлебку, расплатились со слугой Мольера и вывалились на улицу.

Каспар, только для вида приложившийся к кружке с бесплатным пивом, кивнул на прощание Мольеру и последовал за биндюжниками.

Выйдя из заведения, он огляделся, встал у коновязи и проследил, как двое подозрительных громил направились к небольшой гостинице, которую держал гном Ромелиус.

Громилы подошли к гостиничному окну и, указывая в сторону «Бешеного осла», что-то наперебой стали рассказывать невидимому собеседнику. Наконец Каспар заметил и его. Неизвестный показался из окна, но лицо его было скрыто под черным капюшоном.