Майкл Муркок - Меч и жеребец Страница 30

   Желтый Жеребец обнажил зубы и издал звук, похожий скорее не на ржание,  а

на вызывающий смех. Конь ринулся вперед - было  понятно,  что  его  янтарные

глаза способны проницать туманную мглу. Он нес Корума так же уверенно, как и

прежнего своего хозяина Легера, погибшего в битве у стен Слив-Галлиона.

   - Эй, Фой Мьёрр! Теперь туман не спасет вас! - закричал Корум и  поплотнее

запахнулся в свою шубу, пытаясь защититься от холода.

   На мгновение Принцу открылась огромная темная фигура, тут же  исчезнувшая

в тумане; Корум услышал знакомый скрип колесницы  и  топот  ног  безобразных

животных, тянувших ее; услышал негромкий смех, который явно  не  принадлежал

Фой Мьёрр. Корум обернулся и увидел трепетное, неверное пламя - это был Принц

Гейнор Проклятый, доспехи которого  переливались  всеми  оттенками  красного

цвета. За ним скакало десятка  два  Воинов  Елей,  с  неподвижными  зелеными

лицами, глазами, горящими зеленым огнем; их несли  такие  же  зеленые  кони.

Корум повернулся к ним  лицом  и  в  тот  же  миг  услышал  голос  Ильбрика,

раздававшийся с другого конца поля.

   - Гоффанон, берегись -  здесь  Гоим!  Корум  не  мог  увидеть  того,  что

происходило с Ильбриком и Гоффаноном, он не мог и окликнуть их  -  прямо  на

него несся принц Гейнор. Корум услышал знакомый звук рога, которым  Гоффанон

сбивал с толку глупых гулегов и Псов Кереноса.

   Восемь стрел Хаоса ярко горели на нагрудном доспехе Гейнора, меч его, что

только что бил золотым, сиял голубым светом. Зловещий  смех  раздался  из-за

глухого забрала.

   - Вот мы и встретились, Корум! Корум успел поднять свой круглый щит  так,

что удар сияющего меча пришелся по серебряному  ободу.  Корум  обрушил  удар

своего меча Предателя на шлем Гейнора. Гейнор  застонал,  потрясенный  силой

удара, - клинок едва не разрубил сталь.

   Гейнор высвободил свой меч и остановился.

   - У тебя новый меч, Корум?

   - Да. Он зовется Предателем. Как он  понравился  тебе,  Гейнор?  -  Корум

рассмеялся, видя, что его извечный враг впал в замешательство.

   - Вряд ли ты должен  поразить  меня  в  этой  битве,  брат,  -  задумчиво

произнес Гейнор.

   На миг туман разошелся,  и  Корум  увидел  Медбх,  сражавшуюся  с  добрым

десятком гулегов.

   - Почему ты назвал меня братом? - спросил Корум.

   - Наши судьбы  так  тесно  переплетены.  Друг  от  друга  нам  никуда  не

деться...

   Слова Гейнора напомнили ему о пророчестве старухи. Бойся красоты, арфы  и

брата...

   Закричав, Корум направил своего смеющегося скакуна прямо на  Гейнора.  На

этот раз удар Предателя пришелся по плечу. Гейнор вскрикнул  от  боли;  латы

его запылали огненно-красным цветом.  Пока  Корум  пытался  извлечь  меч  из

пробитого доспеха, Гейнор нанес Принцу три удара, но Корум сумел отразить их

щитом.

   - Что-то не нравится мне твое новое оружие, - сказал Гейнор.  -  Об  этом

мече мне и слышать не доводилось. - Он на мгновение замолк и  продолжил  уже

другим тоном:

   - Корум, как ты считаешь - сможет ли убить меня твой меч?

   Корум пожал плечами.

   - Спроси об этом у кузнеца сидхи - Гоффанона. Он ковал этот клинок.

   Но Гейнор уже разворачивал своего коня. Из тумана появились мабдены,  они

несли в руках зажженные факелы. Воины Елей в  ужасе  отступали  -  ничто  не

страшило их так, как открытое пламя. Гейнор попытался было остановить  своих

воинов, но из этого у него ничего не вышло; смешавшись с Братьями  Елей,  он

исчез в тумане, вновь избегнув схватки с Корумом, единственным из  смертных,

страшившим его, Гейнора Проклятого.

   На миг Корум остался один. Он не видел ни друзей, ни врагов; лишь крики и

лязг оружия говорили о том, что сошлись  в  ужасной  битве  мабдены  и  Люди

Льдов.

   Позади  себя  он  услышал   слабое   постанывание,   которое   постепенно

превратилось в громкое блеяние, переросшее затем в печальный  трубный  крик,

что был одновременно бездумным и зловещим. Корум узнал этот голос; он понял,

что его разыскивает Балахр,  полный  решимости  отомстить  своему  обидчику.

Корум услышал скрип огромной колесницы, смрадный запах больной гниющей плоти

ударил ему в нос; Принц едва сдержался от того, чтобы не  убежать  прочь,  и

приготовился встретить ужасного Фой Мьёрр лицом к лицу. Желтый  Жеребец  было

попятился, но уже через миг, успокоившись, устремил взгляд своих умных  глаз

куда-то в туман.

   Корум увидел, что к нему  приближается  огромная  тень.  Существо  сильно

хромало - казалось, что пара ног, росших у него с одной стороны, была короче

других; раздувшиеся члены его и голова раскачивались так, словно тварь  была

лишена  костей.  Корум  увидел  красный  беззубый  рот,  водянистые   глаза,

почему-то съехавшие на левую сторону, сине-зеленые ноздри, то раздувавшиеся,

то опадавшие. Тварь тащила за собой колесницу. В колеснице  же,  поддерживая

себя рукой, стоял разгневанный Балахр - все тело его было  покрыто  щетиной,

то здесь, то там виднелись пятна плесени и гнойные раны.

   Лицо Балахра имело багровый  цвет  и  походило  на  разверстую  рану,  из

которой проглядывали кости. Как и все Фой Мьёрр  Балахр  медленно  умирал  от

страшной неизлечимой болезни, вызванной слишком долгим пребыванием в  чуждом

мире. На левой щеке Балахра Корум увидел подергивающийся  рот,  над  которым

синело омертвевшее веко, прикрывавшее смертоносный  страшный  глаз.  К  веку

была привязана проволока, что проходила над головой и выходила из-под мышки.

Конец проволоки был крепко зажат в двупалой руке Балахра.

   Крик чудовища становился все громче, голова поворачивалась из  стороны  в

сторону - Балахр искал Корума. Коруму показалось вдруг, что с уст  Фой  Мьёрр

слетело его собственное имя "Корум", но Принц понимал, что это не более  чем

игра воображения.

   Не ожидая команды Корума, Желтый Жеребец ринулся  вперед.  Рука  Балахра,

сжимавшая конец проволоки, уже двигалась. Конь оказался за спиной  великана;

Корум перепрыгнул на колесницу и в тот же миг вонзил копье Балахру в пах.

   Балахр поражение ахнул и попытался нащупать оружие, причинившее ему боль.

Второе копье Корум вонзил в грудь Фой Мьёрр.

   Первое копье Балахр отбросил в сторону, второго же  он,  казалось,  и  не