Олаф Эйриксон - Изгнанник с Серых Равнин Страница 30

Конан изумленно глядел на бегущего. Путаясь в своем длинной просторном одеянии, к нему торопился маг Пелиас.

— Ты?! — выдохнул киммериец, когда чародей подбежал поближе.

Волшебник замахал на него руками, как ветряная мельница.

— Друг мой, — с натугой выдохнул он, — я все тебе объясню, но не сейчас. Где талисман?

Конан ответил на это взбешенным ревом.

— Нет! Ты мне объяснишь сейчас! — заорал он. — Ты все подстроил с самого начала! Ты все знал!

Пелиас устало опустился на обломок статуи и сгорбился. Тут Конан увидел, что лицо волшебника выглядит похудевшим и изможденным, а под глазами у него залегли черные круги. Пелиас развел руками и хлопнул себя по колену.

— Да, — произнес он, — я все знал. Но я не мог сразу отправиться вместе с вами. — Голос его сорвался на крик. Понимаешь? Не мог!

Пелиас с размаху ударил кулаком по камню, на котором сидел, отшиб кулак и, сморщившись от боли, затряс им в воздухе.

— Мне необходимо было заглянуть еще кое-куда. Там я и задержался — вернее, меня там попытались задержать. Волшебник придирчиво осмотрел пострадавший кулак и просил: — Ну, так где же Камень Мертвых?

Киммериец сорвал с пояса мешок и тряхнул им перед чародеем.

— Ага, — сказал Пелиас с удовлетворением.

Конан уставился на мешок, кожаные бока которого вздымались и опадали.

— Послушай, Пелиас, талисман вроде бы стал больше, недоуменно произнес он.

— Ай-ай-ай, — насторожился чародей.

Внезапно радужные лучи брызнули в разные стороны от фигуры волшебника.

Волшебник, как бы защищаясь, вытянул вперед руки и отступил на шаг.

— Ну и ну, — вымолвил Конан.

Пелиас что-то негромко пробормотал, и вокруг него образовалась слабо мерцающая оболочка в виде яйца.

— Друг мой, нам нельзя больше медлить, — раздался из кокона приглушенный голос чародея. — Что с бессмертным?

Конан отодвинулся.

— Видишь? — спросил он.

Брови Пелиаса поднялись на лбу.

— Вижу, — ответил он. — Положи мешок с талисманом на землю.

Киммериец опустил мешок у своих ног.

— А теперь уходи отсюда, — сказал Пелиас. — Иди к монстру, на котором я прилетел. Он унесет тебя отсюда.

Конан помотал головой.

— Я никуда не пойду!

— Мой король, это смертельно опасно, — возразил волшебник. — Ты даже не представляешь, что здесь начнется!

Киммериец снова сделал жест отрицания.

— Ты меня уже разок надул, и я тебе не верю. Мне не по нутру, когда рядом с мои королевском крутятся ненормальные чародеи с какой-нибудь новой игрушкой. Я с таким уже встречался, и всегда приходилось разбираться с помощью меча.

— Конан, я знаю, что ты не доверяешь магам, — печально сказал Пелиас. — Но позволь, друг мой, сказать, что мы, вероятно, видимся в последний раз. Если сможешь, прости меня — ведь я вынудил тебя совершить это путешествие.

Киммериец нахмурился.

— Ты серьезно?

— Совершенно серьезно.

— Ну что ж, тогда я пойду, — задумчиво произнес Конан. — А чудище свое отпусти или оставь себе на всякий случай. Я доберусь сам.

— Мне эта крылатая тварь не понадобиться, — возразил маг. — Если ты не улетишь на ней, то она выйдет из-под моей власти, как только я задействую талисман.

— Мне она тоже не нужна, — решительно отказался киммериец.

— Как знаешь, — согласился Пелиас. — Позволь, я провожу тебя и заодно отпущу на свободу это существо.

Они расстались на краю площадки. Конан стал взбираться по крутому склону наверх; он слышал, как за спиной у него шумно взлетела тварь, отпущенная чародеем на волю. Киммериец добрался до вершины холма, помахал оттуда Пелиасу и направился в сторону леса — так, чтобы волшебник видел, как он уходит. Но прошел он совсем немного, а затем лег на землю и ползком вернулся к обрыву. Спрятавшись за чахлым кустом, прилепившимся на самом краю, киммериец стал наблюдать за магом.

Куча тяжелых камней, под которой покоился бессмертный, с этой точки была прекрасно видна. Пелиас сидел рядом с ней. Конан стал ждать, что будет дальше.

Ожидание его затянулось — видимо волшебник в самом деле решил предоставить Конану возможность уйти подальше. Глаза киммерийца начали слипаться, и он заснул.

Проснулся он от близкого раската грома. Конан поднял голову, моментально пробудившись, будто и не дремал вообще. Уже смеркалось. Гром бабахнул второй раз, и Конан в недоумении задрал лицо к небу, на котором не оказалось и следа облаков; оно было чистым и ясным, и первые звезды только-только проступали на нем. Киммериец посмотрел с обрыва вниз и ничего не увидел: луна еще не взошла, тени заливали котловину и только развалины святилища неясной грудой темнели в дальнем ее конце. Громыхающий раскат расколол небо в третий раз, и в землю ударила слепящая молния. Она не исчезла, а продолжала блистать, как искореженная нить, соединяющая безоблачный небосвод с погруженной во тьму землей. Маленький островок яркого света вспыхнул в котловине. Молнии били снова и снова; наконец они слились в одну сверкающую воронку, которая вытянулась острием вниз, упираясь в светящийся островок. Внезапно Конан сообразил, куда бьют эти молнии: в место, где лежал Зольдо, погребенный под обломками. Сощурившись от яркого блеска, киммериец увидел темную фигуру с воздетыми вверх руками; она медленно отступала среди бьющих со всех сторон молний. Островок света разгорелся и засиял, соперничая с ними блеском; тьмы больше не было, только черная фигура мага пятилась к краю площадки. Шаги чародея были неверны, он шатался, словно пьяный. И тут в него ударила молния… Маг рухнул наземь, как подкошенный.

Конан съехал вниз по склону и побежал к упавшему Пелиасу. Сияющие разряды с грохотом врезались в камень, но ни один не задел его. Киммериец упал на колени перед телом волшебника, разглядев, что опаленные волосы мага спеклись в темную массу. Похоже, у него больше не было ни ресниц, ни бровей, а кожа на лице потемнела и покрылась трещинами и волдырями. Конан схватил его за плечи и взвалил себе на спину.

Мощный удар выбил у киммерийца землю из-под ног. Он упал, ударившись плечом и выронив тело Пелиаса; площадка ходуном ходила у него перед глазами, гладкий камень лопался и стрелял трещинами. Конан вскочил, с трудом сохраняя равновесие; твердь земная колебалась под ним, словно палуба корабля в море. Подхватив обмякшее тело Пелиаса, он рывком забросил его себе на плечо и обернулся: там, где воронка из молний касалась земли, теперь зияла стремительно растущая пропасть, в которую низвергались громадные каменные обломки.

Киммериец бросился бежать; он несся не чуя ног, перескакивая через вздымающееся каменно крошево. Обдирая руки, он лез по склонам обрыва, падал и лез снова, и камни сверху сыпались на него.