Стефан Корджи - Ночные клинки Страница 34

Руки девушки были прикованы к кресту железными цепями; цепи, в свою очередь, были заперты на тяжелые замки. Всей исполинской силы Конана не хватило на то, чтобы разорвать путы.

— Придется оставить тебя здесь, Бхилата, — негромко произнес киммериец. — Но ты не страшись — я все равно отомщу твоим мучителям, и твоя душа возрадуется там, в пределах Серых Земель…

За дверями уже слышались крики. К камере Хашдада Конану тоже пришлось прорываться с боем. Но разбойники, лишенные предводителя, действовали разрозненно. Сперва навстречу киммерийцу вывернулись двое — вывернулись, да так и остались лежать с разрубленными головами; потом трое — одного Конан проткнул сразу, двое других с воплями бросились прочь. Северянин их не преследовал.

В заплывших от ударов глазах Хашдада мелькнуло изумление, когда дверь в его камеру распахнулась и на пороге появились не тюремщики, а былой сосед по галерной скамье — Конан из Киммерии…

Выбраться наружу оказалось столь же трудно, как и прорваться внутрь. На плечах висели разбойники, все в подземном зверинце Веледа стояло вверх ногами — в этой суете и неразберихе Конану удалось пробраться к выходу, схватившись всего с тремя. Хашдад мог идти сам; однако подобранным мечом он действовал куда хуже, чем кузнечным молотом.

А Лиджену они так и не нашли. Ее не было ни в темницах, ни в пыточных… Впрочем, кто мог бы поручиться, что они обыскали все до единого закоулки обширных подземных владений Веледа?.. Не нашли они и никого живых из той пятерки, что притащила девушку в подземелья.

Пока длились все описываемые события, пока Конан крушил всех своих противников в тронном зале подземного «дворца» императора Веледа, с Лидженой происходило следующее.

Схваченная почти сразу после того, как рассталась с Кованом, девушка была доставлена в смердящую «ставку» воровской империи. Однако его величество был занят — у него уже была Бхилата. И Лиджену потащили прочь, в темное вонючее нутро личной Его Императорского Величества темницы, особой, специальной — до которой Конан потом так и не добрался. Камера Лиджены находилась уровнем ниже, а искусно замаскированный люк киммериец просто не заметил в поднявшейся суматохе.

Девушка вся дрожала. Спасение было так близко. Совсем немного оставалось либо до ее дома, либо до дома Амрика Тохоне, где, признаться, она желала бы оказаться сильнее всего. Она погибла, она погибла, теперь все уже точно пропало — она в руках безжалостного Веледа, злейшего врага ее отца — и уж Велед-то, конечно, не упустит случая отыграться за пережитое поражение… Пока ее тащили пропитанными вонью коридорами, она судорожно пыталась отыскать путь к спасению — тщетно. Из глаз катились бессильные предательские слезы…

Грохнула тяжелая крышка. Лиджена слабо ахнула — представшее ей зрелище ужасало. Камеру тускло освещала фосфоресценция мхов, что росли по стенам. В углу — прикованный цепями скелет, по всему полу — груды экскрементов. И еще там было пятеро — пятеро женщин, одетых в невообразимые лохмотья; каждая весила, наверное, втрое больше стройной Лиджены. Женщины шептались между собой, то и дело поглядывая на пленницу, и девушке их голоса казались шипением гадюк.

Она попыталась подобрать под себя ноги и встать, но слизь сделала пол скользким, словно самый лучший шелк.

Женщины внезапно замолчали. И от этой тишины Лиджене стало еще страшнее.

Затем все пятеро тюремных гарпий внезапно двинулись к ней — на четвереньках, по-собачьи. И на губах каждой Лиджена видела злобную, отвратительную ухмылку.

— Золото… Хотите золота? — прошептала она в отчаянии. — Мой отец, мой дядя — они очень богаты. Они дадут вам много золота — только выпустите меня отсюда!

Ухмылки стали еще шире. Женщины приближались, чудовищно толстые, их отвислые груди болтались в такт движениям…

— Не подходите! — в последнем усилии выкрикнула Лиджена, чувствуя, что и силы, и смелость покидают ее.

Все пятеро мучительниц разом бросились на девушку, легко опрокинув на спину. Их жирные руки торопливо рвали одежду Лиджены, их ногти оставляли длинные кровоточащие царапины — они спешили.

Лиджена зашлась в крике — жалком и беспомощном. И когда на ней не осталось ни одной нитки, гарпии взялись за нее всерьез.

Все это время Конан и Хашдад продолжали обыскивать владения Веледа. С каждой минутой становилось все опаснее и опаснее. Чья-то воля вновь начала управлять метавшимися по коридорам разбойниками; порядок мало-помалу восстанавливался.

— Велед, Велед, эта крыса, что ускользнула от меня! — зарычал Конан. — Кром! Пошли мне встречу с ним, во имя славной битвы!

Хашдад молча шагал рядом с Конаном, не спрашивая его ни о чем. Раз так нужно — значит так нужно. Делай и не спрашивай.

— Так неужели же этот смердящий кусок плоти и есть та гордая дочь старика Чесму, про которую мне так много рассказывали? — сквозь полузабытье услыхала Лиджена противный глумливый голос.

Она подняла голову — и вздрогнула. Гигантская крыса! На задних лапах! Или… или нет, человек. Да, человек, но такой урод, какого Лиджена не видела никогда в жизни. Имя само сорвалось с ее губ.

— Велед?

— Он самый! — Император воров захихикал. — Что ж, вот и пришло время свидеться. Эй, вы! Помойте ее и доставьте в мои нижние покои — пока в верхних будут наводить порядок, мы с ней позабавимся… Кстати, ты, Мхаган — бери всех, кого можешь, и иди наверх. Я хочу, чтобы к моему возвращению там все было бы тихо, а этот безумный смутьян был доставлен в пыточную. Ты понял?

Мхаган, здоровенный, точно лесная горилла, и обладатель столь же узкого лба, прорычал что-то в знак согласия и затопал куда-то в темноту. Вслед за ним двинулись стражники — много, не менее трех десятков, если судить по топоту ног.

Вслед повернулся и исчез за дверью. Не давая Лиджене опомниться, двое дюжих телохранителей императора проворно подхватили ее под руки, выволакивая прочь из камеры. Девушка висела, точно мягкая тряпичная кукла, после всего пережитого не слишком понимая, что с ней хотят сделать.

В коридоре ее встретили те же пятеро женщин — на сей раз с большими ведрами воды в руках и мочалками. Вода оказалась приятно горячей, и от этого Лиджена начала приходить в себя.

Ее всю обтерли жесткими мочалками и, напоследок обрызгав какими-то благовониями, потащили дальше по нижнему ярусу подземного дворца, в личные покои императора, куда Конан пока еще не нашел дороги.

Когда они, наконец, остановились, Лиджена не сомневалась, что она — в спальных чертогах Веледа. Кричащая роскошь — но роскошь замаранная, начавшая гнить и терять свой вид от столь близкого соседства со зловонными реками нечистот. Повсюду, где Велед пытался создать атмосферу уюта и богатства, ему удавалось изобразить лишь жалкую пародию на это. Во внезапном порыве Лиджена тут же и выложила это соображение появившемуся перед ней императору.