Фурии принцепса - Джим Батчер Страница 34

Исана слабо улыбнулась:

– Что вы можете рассказать об Антиллусе Раукусе?

– Он великий боец, может быть самый опытный в Алере тактик, и мало кто оспаривает его превосходство в боевой магии. Он побеждал в значительных сражениях против…

Исана покачала головой, нахмурилась, почувствовав, как остыл воздух, и плотнее закуталась в плащ.

– Я не о том, – мягко остановила она собеседницу. – Мне не то нужно. Расскажите мне о нем.

Ария прикрыла глаза и виновато покачала головой:

– Конечно. Простите. У меня всю дорогу не шла из головы война. Как обеспечить едой и снаряжением людей мужа и все такое.

– Я вас понимаю. Так об Антиллусе?

Ария сложила руки на коленях и с минуту сосредоточенно смотрела в окно.

– Страстный, – наконец заговорила она. – Пожалуй, я не знаю человека более страстного. Отчасти потому он так силен в заклинании фурий. Он горячо верит в то, что делает. Или делает только то, во что горячо верит. Это зависит от точки зрения.

– Он верен Алере? – спросила Исана.

Ария медленно вздохнула.

– Верен… в своем понимании верности, – помедлив, сказала она.

– Боюсь, что не вижу разницы.

– Антиллус верит, что каждый консул присягает и должен быть верен принцепсу, – сказала Ария. – Он не выносит властолюбцев вроде Аквитейна, Родиуса или Калара и поступает согласно своим представлениям об идеальном консуле, но Гая не выносит. Он скорее глаз свой вынет, чем по доброй воле выкажет хоть малое уважение к человеку, воплощающему сейчас верховную власть, – при всем своем уважении к этой власти.

– Почему? – спросила Исана. – Не скажу, чтобы Гай не нажил себе врагов, но почему Антиллус?

– Они с Септимусом в молодости были близкими друзьями, – сказала Ария. – Поначалу год-другой не ладили, а потом стали неразлучны. После гибели Септимуса Антиллус перестал бывать на Зимних фестивалях, оборвал переписку с цитаделью и отказывался отвечать на письма Первого консула.

Исана округлила глаза. Септимус, что бы ни думала вся держава, погиб не в битве с маратами. Его погубил заговор: несколько граждан, чье искусство позволило вывести из строя фурий принцепса, оставили его беззащитным перед варварами. Это успешное покушение не было первым – ему предшествовали полдюжины неудачных. Насколько знала Исана, Септимус считал, что вычислил стоявших за теми попытками, и как раз собирал доказательства, когда его убили.

Если Антиллус с Септимусом были близки, ее покойный муж мог поделиться догадками с молодым консулом Антиллы.

– Великие фурии! – выдохнула Исана. – Он что-то знает.

Ария приподняла золотистую бровь:

– Что-то знает? О чем?

Исана поспешно покачала головой:

– Так, ничего. – Она извинилась улыбкой. – Ничего такого, о чем я сейчас могу рассказать.

Ария приоткрыла рот в беззвучном «А!» и кивнула. Потом, нахмурившись, плотнее закуталась в плащ:

– Над Стеной всегда так холодно…

– Вы мне вот что скажите, Ария, – попросила Исана. – Вы бы назвали его хорошим человеком?

Ария моргнула. Она медлила с ответом, словно такой вопрос никогда не приходил ей в голову.

– Я… – Она развела руками. – Не знаю, что сказать. Я сама не всегда гордилась делами, которых требовал от меня долг.

Исана слабо улыбнулась.

– И со мной такое бывало, – тихо призналась она. – Это не отменяет моего вопроса. Спросите свое сердце. Хороший он человек?

Госпожа Пласида долго вглядывалась в лицо Исаны, и наконец на губах у нее возникла довольно бледная полуулыбка, и с них сорвался едкий смешок.

– Для консула – да. Он упрямый, надменный, самомнение у него ростом с гору, он неподатлив, часто невнимателен к людям, еще чаще бывает груб, не выносит тех, кого не уважает, и не терпит бросающих ему вызов. А под всем этим… еще больше того же самого, только лучше залеченное. – Она покачала головой. – Но еще глубже – да. Я, когда сыновья подросли, посылала их к нему в учение. Вот насколько я доверяю Антиллусу Раукусу.

Исана благодарно улыбнулась ей:

– Спасибо, Ария. Это обнадеживает. Может быть, в конце концов есть у нас надежда чего-то добиться.

– А может быть, вы меня плохо слушали, – сухо ответила Ария.

Носилки, слегка подпрыгнув, приземлились, ветер утих. И тотчас трубачи легиона завели гимн Короны.

Исана поморщилась.

– Традиция! – пробормотала Ария.

– Да-да, – вздохнула Исана. – Но что за музыка! Будто издыхает больной гаргант. Почему именно она стала гимном Короны?

– По традиции… – не задумываясь, ответила Ария.

– И только по традиции, – договорила Исана. – Впрочем, возможно, я ничего не понимаю в музыке.

– О нет, – возразила Ария. – Я изучила немало традиционных мелодий и заверяю, что гимн Короны – из самых ужасных.

Арарис, молча и неподвижно просидевший всю дорогу – собственно, проспавший, хотя дремал он чутко, как кот, и при нужде мгновенно просыпался, – открыл глаза, когда несшие носилки рыцари отворили дверцу.

– Сударыни, – пробормотал он, – с вашего позволения…

Он вышел первым – как поступал всегда в эти дни – и, почти тотчас снова просунув голову внутрь, протянул руку Исане:

– Прошу, сударыни.

Исана, опершись на его руку, выбралась из кареты – не в свечение заговоренных ламп, а в первобытный свет горевших на Стене факелов. Он был много тусклее и как-то гуще, чем крошечные чистые голубые огоньки, зажженные фуриями в носилках. Красные отблески и тени густо окрашивали все вокруг, заставляя ее против воли насторожиться и подтянуться.

Гребень Защитной стены, на взгляд Исаны, больше походил на мост или дорогу, чем на крышу здания, а еще вернее, она словно очутилась на площади маленького городка. Толщина Стены составляла пятьдесят футов, и на ней умещалось множество построек, видных с места приземления носилок: они опустились между четырьмя башнями, возведенными на Стене согласно требованиям алеранского фортификационного искусства и возвышавшимися еще на двадцать футов над высокой стеной. Здесь и там виднелись каменные загородки высотой по колено. Исана догадалась, что они защищают уходящие вглубь Стены колодцы. Она наскоро прикинула, что на Стене, где они стояли, мог разместиться целый поселок.

Наверное, поэтому встречать носилки даже в столь поздний час высыпало множество легионеров. Добрые две когорты – или парадная когорта легиона, решила она, – выстроились в ряд перед носилками, а поодаль Исана увидела еще раз в пять больше свободных от службы или державших вахту на Стене и ее ярусах, в светлых кругах от факелов, бесконечной цепочкой протянувшихся вдаль.

Нагрудники каждого легионера украшали три алые косые полосы антилланского легиона, а у некоторых на шлемах и щитах виднелись более художественные вариации того же герба, как видно изобретенные самими легионерами, – три кровоточащие рваные раны, похожие на следы когтей могучего северного медведя.

Трибун, которого отличали кираса и шлем более тонкой работы, выступил вперед и