Алекс Мак-Кинг - Пламя возмездия Страница 34

Весь остров сотряс мощный толчок. Над замком поднялось облако пыли. Рушились башни. Треснули вековые стены.

Туман рассеивался.

И только воды Хорота сохранили немое спокойствие, медленно наступая на тонущий остров.

Солнце медленно клонилось к закату, играя холодными лучами в вершинах прибрежных деревьев. Хорош отдыхал, раскинувшись зеркальной гладью. Борьба с островом отняла у него очень много сил. Радостно плескалась рыба. Над ожившей водой кружили белые тени птиц. Призрачный туман отступил, бесследно растворившись в ароматном воздухе.

Глава 5. Оскал войны

1

Руки поочередно поднимались над водой и снова ныряли, пуская вереницу крохотных волн. Ноги коснулись дна. Даург осторожно шагнул, сандалия снова погрузилась в ил. Хорот часто сбивал его с толку широкими мелями, неожиданно уводя дно из-под ног. Но это уже был берег.

Гандерландец медленно выбрался из воды. Затем прицепил обратно на пояс ножны, которые весь путь через реку держал над головой, и сел на траву, тускнеющую вместе с гаснущим днем. Спиной он оперся на широкий ствол неведомого дерева с необычно узкой кроной и позволил себе ненадолго расслабиться.

Даург устал. Путь через Пустыню Смерти вконец его измотал.

Гандерландец много раз терял и находил следы киммерийца. Но пустыня заставила его позабыть о намерении догнать отряд. Пески слишком быстро скрывали присутствие путников.

Теперь он уже не сомневался, что никогда не догонит Конана, заставил себя смириться с участью одинокого путника. Даург хотел лишь одного — поспеть в Мертвую Долину к сражению. Очень хотел. Но усталость брала свое, замедляя шаг, притупляя зрение. Измученное тело требовало отдыха.

Сонливость склонила голову на плечо. Тяжелые веки закрылись, но в последний миг гандерландец успел заметить какое-то движение. Мысли текли вяло. Сознание меркло, замедлялось дыхание. Даург в стремительном рывке вырвался из сетей грез и снова открыл глаза. Сделал это как раз вовремя. Занесенная для удара лапа прорезала на коре глубокие борозды в том месте, где еще мгновение назад примостилась человеческая голова. Гандерландец перекатился через левый бок, больно ударившись в край бревна, на котором сидел, и схватился за саблю. Но враг не собирался давать человеку так много времени. Даург едва увернулся от второго удара. Лапа вспорола воздух. Длинные когти чиркнули по животу. Воин вскрикнул от боли. Зверь последовал его примеру, огласив лес гневным ревом.

Даург отскочил еще на несколько шагов, в прыжке обнажая саблю. Враг ринулся было в атаку, но заметив в руке человека оружие, остановился, нерешительно качая головой. Зловонное дыхание противника окончательно отрезвило гандерландца, выбросив из головы все мысли о предательском сне. Теперь он мог спокойно перевести дыхание и осмыслить происходящее.

Перед Даургом, тяжело опираясь на толстые лапы, замер огромный медведь. Красные глаза не сулили человеку ничего хорошего. Гандерландца пока спасало лишь то, что зверь уже встречался с людьми, и в его косматой голове еще теплились воспоминание о силе человеческого оружия.

— Ну, так и будем стоять? — проворчал Даург, перехватив саблю двумя руками. Чтобы свалить с ног такого противника, простого удара будет недостаточно. Потребуется вся сила воина.

Зверь медлил, то отступая на шаг к воде, то пытаясь зайти с боку. Гандерландец наметил точку для удара, но не хотел атаковать первым. Он надеялся, что лесной житель одумается и уйдет. Но на такое медведь способен лишь с набитым брюхом.

Даург попятился, медленно двигаясь вдоль берега. Медведь спокойно провожал его горящими глазами. Затем кровожадно оскалился, неожиданно сорвался с места и прыгнул на жертву. Он был голоден.

Гандерландец взмахнул саблей. Но острое лезвие вместо того, чтобы пропороть горло медведя, лишь срезало клок шерсти и оставило на груди неглубокую рану, еще больше озлобившую зверя. Кривые когти впились в плечи Даурга. Воин упал, подкошенный огромным весом противника. В уши ударил победный рев. Гандерландец, превозмогая боль, несколько раз пнул зверя ногой в брюхо. Но медведь этого словно и не заметил.

Даург устало закрыл глаза. Он лежал, спокойно дожидаясь решающего удара тяжелой лапы.

Внезапно зверь издал жалобный рык и отпустил гандерландца. Даург открыл глаза и замер, недоверчиво глядя на происходящее.

Медведь испуганно отступал.

2

Земля дрожала. Раскаленный воздух опалил легкие. Конан открыл глаза и закачался, едва не потеряв равновесие. Он стоял на вершине узкой колонны, исчезающей в серых облаках где-то далеко внизу. Вокруг поселился сумрак, изредка озаряемый яркими вспышками красных молний.

— Серые Равнины, — пробормотал киммериец.

— Нет, воин, это не Серые Равнины, — сказал кто-то за спиной. — Это Распутье.

Конан резко обернулся. В десяти шагах от него мерцало большое белое пятно. Через мгновение киммериец смог различить в этом ярком облаке, словно сотканном из солнечных лучей, размытые человеческие черты.

— Распутье?

— Да, воин. — На каждом неторопливом слове облако на короткий миг вспыхивало синевой.

— Здесь ты можешь выбрать свой путь!

— Какой путь?

— Путь Жизни или Смерти.

— Но я умер. Разве у меня может быть выбор?

— Нет, воин, это мой выбор.

— Тогда почему ты даешь мне это право? Право выбирать?

— Вспомни легенду! — От облака отделился небольшой шар. Описал вокруг киммерийца круг и, быстро приблизившись, растекся по всему телу.

Перед взором Конан возникло знакомое лицо. «…А избавитель в награду получит от атлантов щедрый дар», — сказал паромщик.

— Щедрый дар? — Король Аквилонии снова оказался в мире молний. — Моя жизнь?

— Твоя жизнь, — вспыхнуло облако.

— А как же другие воины? Вашти? Хапри?

— Избавитель — это ты.

— Но они тоже отдали жизни за спасение атлантов.

Облако вспыхнуло и потускнело. Молнии лишились громовых раскатов. Воцарилась тишина.

— В твоих словах есть смысл, — вскоре услышал киммериец. — Хорошо, они тоже будут жить. Ты готов вернуться?

Вашти приоткрыл глаза. Вечерело. Над рекой кружили комары. По воде, словно их отражение, носились стайки водомерок.

В носу поселилась пыль. Чихнул, содрогнувшись всем телом. Поднял из травы еще больше пыли. Снова чихнул, уперся руками в землю и сел. Удивленно ощупал лоб, вспоминая приближающуюся ступень лестницы. Не нашел ни единой царапины.