Роланд Грин - Путь воина Страница 34

Конан вспомнил рассказы о пышном караване, приведенном госпожой Дорис при ее первом визите во дворец Дамаос. Сколько гобеленов продали, сколько слуг ели жидкую овсянку, чтобы оплатить наем всего того великолепия?

По крайней мере, Конан начал понимать, почему госпожа Дорис вызвала его, а не Резу или саму госпожу Ливию. Варвар-киммериец мог и не знать, что означал этот обшарпанный и потрепанный дом. Если же он покажет, что знает, его можно заставить придержать язык взяткой или чем похуже.

Конан поклялся про себя, что если госпожа Дорис попытается запечатать ему уста золотом, то он испробует свой меч на некоторых предметах из ее мебели. Неужели все в Аргосе думали, что варвары с детства тюкнутые по голове, по крайней мере до тех пор, пока какой-нибудь киммериец не треснет их по тыкве так, чтоб вбить в нее немного здравого смысла?

Стены не дали никакого ответа. Равно как и дворецкий. Тот лишь остановился на лестничной площадке и показал налево:

— Дверь, инкрустированная янтарем, в противоположном конце этого коридора.

— Отлично.

Дворецкий явно ожидал серебра. Конан накрыл поясной кошель широкой ладонью и покачал головой. Если с госпожой Дорис все пройдет хорошо, вот тогда он потратит немного серебра Дома Дамаос на развязывание языков ее слугам.

Дверь была не только инкрустирована янтарем, она была из дерева — цвета изысканного вина, — любовно вырезанного и отполированного до высшего блеска. Конан постучал, и звук от стука сказал ему, что эта дверь могла устоять и перед тараном.

— Кто там?

— Капитан Конан, по вызову госпожи Дорис.

— Войдите.

Дверь поддалась толчку, беззвучно распахиваясь на хорошо смазанных петлях. Как только Конан вошел, его сапоги утонули в толстом ковре, синем с вытканными серебром дельфинами. Он почувствовал запах фимиама, а также знакомых духов. Он поднял глаза и встретился взглядом с той, которая предпочитала эти духи.

Помимо духов ее тело покрывала еще кое-какая одежда, но не в таком изобилии, как ожидал Конан. Платье ее заканчивалось у середины лодыжек и оставляло голыми плечи. Спереди также шел разрез почти до талии, но его для приличия замыкала массивная золотая застежка, инкрустированная янтарем и крошечными изумрудами.

— Сударыня, — поздоровался Конан, отвесив свой лучший аргосийский поклон старшего слуги. Его не шибко волновали эти обычаи, но игнорирование их заклеймило бы его таки как варвара. С другой стороны, выполнение их так, словно он был прирожденным аргосийцем, удивляло людей и усыпляло их бдительность.

— Садитесь, капитан Конан.

Конан огляделся. В обшитой богатыми панелями комнате единственным местом, где можно было сесть кроме иола, являлось ложе из эбенового дерева, с пурпурными подушками, с балдахином, вышитым серебром. Не желая кричать через всю комнату, Конан занял место с краешку ложа.

— Итак, капитан Конан. Все ли хорошо в Доме Дамаос?

— Настолько хорошо, насколько можно ожидать, — кратко ответил киммериец.

— Вы все еще не знаете, кто нанес вам удар сначала магией, а потом и человеческими руками?

— Мы ищем правду, сударыня. Мне не по чину говорить больше. Во всяком случае пока не даст дозволения госпожа Ливия, а она сделает это, только когда будет готова нанести удар.

Госпожа Дорис сделала глубокий вдох. Это заставило ее платье плотно натянуться на пышной груди. У этой женщины был двадцатилетний сын, но сама она могла бы утверждать, что ей не более тридцати, и ей бы поверили. Оливковую кожу ее плеч пока еще не избороздили морщины, а в иссиня-черных волосах не видно ни одной седой пряди.

— Вы заставляете госпожу Ливию казаться похожей на змею, залегшую в засаде в ожидании добычи.

В первый раз за этот вечер в смехе Конана не содержалось никакой мрачности или насмешки.

— Госпожа Ливия из тех, кого я не хотел бы видеть своим врагом. Я добрую часть своей жизни прослужил солдатом, госпожа Дорис, и мало видел на службе более хитрых капитанов.

— И все же даже самому лучшему капитану нужно знать, кто его враг. Не так ли?

— Верно. Мы именно это и пытаемся узнать. В этом Дом Дамаос единодушен. А когда мы узнаем и сможем доказать это архонтам, то кто б там ни нанял бродячих чародеев — попробует достать корабль и удрать подальше из Аргоса.

— Но кто?

— Сударыня, вас мы не подозреваем. По крайней мере не подозреваем вас в нападениях на дворец.

Госпожа Дорис провела языком по полным губам. Конан чувствовал в ней предвкушение, интерес и нечто еще — нечто очень похожее на страх.

— Капитан Конан, если вы желаете моей помощи, то говорите откровенно. Что, по-вашему, я сделала против Дома Дамаос?

Конан повернулся к женщине:

— Сегодня ночью мы направились к вашему дому окольным путем, опасаясь шпионов. И все же за нами следили. На улице, — я не знаю, как она называется, но на ней лестница в четыре ступеньки.

— Улица Дитамбреса Ханыги, — произнесла дама чуть громче шепота.

— Хорошее название, — одобрил Конан. — На той улице на нас напало двунадесять ханыг. Даже ханыга может стать опасным со сталью в руке. Мы перебили по меньшей мере половину их. Но они ранили двух моих парней, а одного убили. Воинов, присягнувших мне как своему капитану, а Дому Дамаос — как охранники. Кто-то использовал серебро, чтобы купить сталь этих людей. У Дома Дамаос и у меня имеется теперь кровный счет к кое-кому…

Он оборвал речь, потому что госпожа Дорис сделалась настолько бледной, насколько позволяла ее кожа. Ее глаза превратились в огромные темные омуты, а одна щека неудержимо дрожала.

Дрожь распространилась и на губы. Чтобы скрыть ее, она прижала ко рту обе унизанные кольцами руки. Затем страдальчески вздохнула, покачнулась и упала. Она точно свалилась бы с ложа, если б Конан не поймал ее, обхватив могучей рукой за плечи. С такой же мягкостью, как если бы она была ребенком, он привлек госпожу Дорис к своей широченной груди и прислушался к ее дыханию.

Он ничего не успел услышать, потому что воздух тотчас же разорвали дикие крики:

— Пес!

— Убери свои поганые руки от нашей госпожи!

Потайная дверь с треском распахнулась, и через нее прыгнуло трое человек. Еще двое выскочили из-под кровати, а последняя пара влетела на веревках через окно.

Конан бесцеремонно уронил госпожу Дорис на ложе, когда вскочил на ноги. Он увидел, что ее грудь вздымается в такт дыханию, но глаза по-прежнему закрыты. Затем у него больше не осталось для нее времени, так как семь человек сомкнули вокруг него кольцо.

По крайней мере, теперь он знал, что в Доме Лохри водились и молодые, здоровые слуги. И они к тому же держали в руках сталь — короткие мечи, длинные кинжалы и одно копье, — да притом видавшую виды сталь. И все же они не выглядели столь уж крутыми, к тому же ребята не подозревали, с кем они столкнулись. Вожаком скорей всего был копьеносец. Он также глядел только на госпожу Дорис, как будто Конан был вооружен не более чем ивовым прутиком.