Андрей Силенгинский - Крепость Тельцов Страница 36

— Умолчать?! Скрыть что-либо от наших боевых товарищей? Да ты в своем уме?! — голос его гремел. — Иди! Иди, и чтобы я никогда больше не слышал от тебя таких предложений!

Явственно понимая, что он вообще ничего не понимает, Михашир покинул палатку.

При свете зарождающегося дня картина пепелища выглядела еще более мрачно, чем при неверном свете луны. Покрывало темноты, накинутое на сгоревший обоз, прятало от взгляда тоскливые подробности, которые, конечно, и так были понятны каждому, но одно дело понимать, другое — видеть собственными глазами.

Контуры сгоревших телег кое-где прорисовывались черными силуэтами под слоем серого пепла. Но продовольствие выгорело начисто, и это заставляло задуматься о массивности бушевавшего недавно пламени. Вероятно, этим и занимались люди, стоявшие рядом. Несколько часов назад слишком свежий след случившейся трагедии заслонил собой все и вся, но сейчас каждый задавал себе вопрос: что же смогло вызвать такое всепоглощающее пламя? Даже если одновременно поднести горящие факелы к каждой телеге (а даже это представить себе было невозможно — при наличии-то охраны), то должно остаться достаточно времени чтобы если не потушить огонь, то хотя бы спасти часть продовольствия.

Одиннадцать генералов молча стояли, все глубже и глубже погружаясь в мрачное недоумение. За этим занятием их и застал подошедший Рикатс. Скорпион позевывал, почесывал объемистое пузо, и его благодушный вид остро контрастировал с настроением собравшейся компании.

— Приветствую вас, достойнейшие! — Рикатс поднял руку и неспешно обвел всех взглядом.

После нескольких секунд тишины, ответить решил Бадшос, недобро выглядывая из-под густых бровей.

— Здравствуй, Рикатс. Ты удивительно весел.

Рикатс энергично помотал головой, словно отводя незаслуженный комплимент.

— Не весел, Бадшос, вовсе не весел. Всего лишь бодр. И бодрость эта есть следствие доброго долгожданного сна. Если бы вы знали, уважаемые, как сладко я спал!

Лимиаф, стоящий чуть в стороне с отсутствующим выражением лица, негромко откашлялся.

— Я надеюсь, почтенный Рикатс, ты не будешь знакомить нас с подробностями посетивших тебя сновидений?

Рикатс, не глядя на говорившего, преувеличенно тяжело вздохнул.

— Злые вы все-таки… Совершенно не умеете порадоваться за ближнего. Ну, бес с вами, перейдем к делу. Вижу, вы впечатлены масштабами ночного костерка? Гадаете, как такое могло получиться? Вот этим я и отличаюсь от всех вас — я думал об этом еще ночью… Поэтому и заслужил свой сон.

Поистине, Рикатс обладал природным даром настраивать людей против себя — или выработал это умение с годами.

— Не соизволишь ли ты поделиться с нами своими блестящими выводами, о Рикатс? — в ядовитом сарказме Бадшоса можно было услышать не только раздражение, но и угрозу.

Прежде чем ответить, Рикатс долго смотрел в глаза Бадшосу. Смотрел без злости, без вызова, с какой-то добродушной снисходительностью.

— Позже — с удовольствием, — наконец сказал он. — Но пока не лучше ли будет послушать очевидцев… ну, то есть почти очевидцев?

Рикатс несколько картинным жестом указал на подходящую к месту сбора троицу. Перед Михаширом, идущим с отстраненным видом, двигались среднего роста толстяк с татуировкой тельца на лбу и рак — жилистый чуть сутулый старик. Черепа обоих палачей были по традиции гладко выбриты.

— Говорите, достойные, — сказал Рикатс вновь прибывшим. — Рассказываете все, что смогли узнать от нерадивых стражей обоза, не упуская и не утаивая ни малейшей детали.

Палачи переглянулись и телец кивнул раку, отдавая дань его возрасту и предоставляя право говорить.

— Прежде всего, — начал говорить старик неожиданно крепким, совсем не старческим голосом, — хочу уверить присутствующих, что наши подопечные рассказали все, что знали, и рассказали чистую правду.

Он обвел взглядом слушателей, и во взгляде была и гордость за свою профессию, и готовая вырваться наружу ярость в адрес того, кто посмел бы усомниться в его искусстве. Никто не посмел, и палач продолжил, говоря неторопливо, но быстро, без пауз, словно опасаясь быть прерванным:

— Обоз был сожжен небесным огнем. Огненный дождь пролился с неба, и был он совсем непродолжительным — всего несколько мгновений, но очень густым. Тысячи языков пламени родились в небе и упали на обоз. Только на обоз, всего лишь несколько огней подожгли траву в непосредственной близости, а деревья, стоящие всего в дюжине шагов, не пострадали… ну, это вы и сами видите.

Старик постоял еще немного, склонив голову чуть набок, словно раздумывая, все ли он сказал, затем пожал плечами и сделал едва заметный шаг назад, бросив вопросительный взгляд на своего коллегу. Телец только пожал толстыми плечами и коротко кивнул.

Ответом на речь палача была гробовая тишина. Не было ни глупых никчемных вопросов насчет того, уверен ли старик в своих словах, ни пустых стенаний, ни излишних обращений к Двенадцати богам. Никто не счел нужным произносить вслух то, что и так было ясно без слов: сами бессмертные боги недвусмысленно высказали свое отношение к их армии, по непонятной причине — а всегда ли смертные способны постичь волю богов? — они на стороне разбойника Глаза. Эта тишина, а вовсе не ночной пожар стала погребальным костром армии…

А потом заговорил Рикатс. И слова его потрясали своей неуместностью.

— Эх, достойнейшие, если б вы знали, как трудно руководить этой армией! Нет, стоит ли говорить, армией всегда управлять трудно, но этой! Собранной из двенадцати Земель! Командир ведь он что? Он должен возможности каждого своего отряда, да что там — каждого солдата знать. А я? Знал ли я в самом начале, на что способен близнец, водолей или рак? Поневоле пришлось вникнуть…

Он осмотрелся вокруг, словно ожидая поддержки, но все — включая палачей и Михашира — смотрели на него с недоумением. Однако это Рикатса не остановило.

— Вот рак… Скажи, почтенный Бадшос, правда ли, что лучшие мечники-раки способны вести поединок с завязанными глазами?

Рикатс посмотрел на главу раков почти заискивающе, и лицо того чуть разгладилось.

— Да, действительно, наши мастера обучены этому искусству…

— Невероятно! — перебил его Рикатс, потрясая руками. — На мечах — с завязанными глазами! А девы? Все мы знаем, что девы ловко обращаются с пращами. Но я вот узнал — не так ли, уважаемый Зевуар, — что они способны попасть человеку в голову с расстояния в дюжину дюжин шагов!

Зевуар чуть заметно улыбнулся:

— Это не предел, почтенный Рикатс. Для настоящих мастеров не проблема и вдвое большая дистанция.