Чигиринский Олег - Госпожа удача Страница 37

Неподалеку от бассейна по просьбе Востокова и его персонального охранника майора Ковалева расстелили широкий спортивный мат. Об этот мат майор уже успел удариться четыре раза, пытаясь запомнить прием, демонстрируемый Востоковым.

— Теперь моя очередь, ваше благородие, — сказал Ковалев, поднимаясь.

— Ваше высокоблагородие, — поправил Востоков, становясь в стойку.

— Извините, если что не так… — благодушно улыбнулся Ковалев. — Ну, давайте!

Востоков кинулся — вихрь крепких и быстрых кулаков. Ковалев ловко парировал удар ногой, поднырнул, перехватил кулак и бросил Востокова, как только что Востоков бросал его. Но Востоков на вершок отклонился, и энергия его ударов, помноженная на энергию ковалевского броска, пошла по другой траектории. Майор оказался вовлечен в орбиту собственного захвата и вновь припечатался спиной к мату. Востоков довел прием до конца, вывернув ему руку и зафиксировав ее в том положении, в котором хотя бы один дополнительный ньютон, приложенный в точке фиксации, приведет к вывиху предплечья из локтя.

— Так нечестно, вашсокобродь! — прохрипел Ковалев. — Этот контрприем вы мне еще не показывали!

— Суть айкидо… — Востоков отпустил майора, и часовой на стене облегченно вздохнул, опуская автомат, — суть этого единоборства, Эдик, в том, что не бывает в нем раз и навсегда застывших комбинаций приемов и контрприемов.

— Кувыркаться ему надоело, и он сел, не прекращая наставительной речи. Майор Ковалев устроился напротив, только набросил на голые плечи камуфляжную куртку.

— Вы очень хорошо освоили каратэ, вернее, его местную модификацию, и вашу борьбу под названием «самбо». Но айкидо — это шаг вперед. Когда нет возможности на силу ответить силой, следует пользоваться слабостью — этот принцип дзюдо был взят Уэсибой с самого начала. На протяжении боя айкидока не думает о том, какой прием провел противник и каким контрприемом надо отвечать. Он думает, куда противник приложил силу и как этой силой воспользоваться. Заметив, что я прикладываю силу, вы применили захват, который успели запомнить. И все свое внимание сосредоточили на том, чтоб провести этот прием правильно. А нужно было только почувствовать, КАК я бью и пропустить мимо себя мои удары. Если бы тот, первый «маваши» вы не парировали, а пропустили над собой, добавив чуть-чуть собственной силы — вы бы швырнули меня, как тюк…

— Попробуем еще раз? — азартно подался вперед Ковалев.

— Пожалуйста, — пожал плечами Востоков. Они стали друг напротив друга: Ковалев — в спецназовскую стойку, Востоков — просто так, слегка ссутулившись, как плохой ученик у школьной доски.

Ковалев, слегка подрагивая бицепсами, ждал удара. И Востоков ударил. Майор угрем скользнул в сторону (говорят, в средневековой Японии ученики фехтовальщиков должны были руками ловить угрей, стоя в горном потоке), перехватил востоковское запястье… Слишком сильно подавшись при этом вперед. Мгновенная подсечка — и майор вылетел с мата.

— Ядит-твою силу! — с трудом удержав равновесие на краю бассейна, Ковалев повернулся. — Ну, а теперь-то вы меня на чем поймали, Вадим Васильевич? Что я не так сделал?

— Поспешили перейти от обороны к агрессии, — улыбнулся Востоков. — Если бы вы ограничились тем, что ушли из-под удара…

— Вы бы добили меня вторым… Или третьим… Вашу мать, по этой борьбе тот, кто нападает, тот и проигрывает!

— Именно так, Эдик! Именно так!

— Так что же делать?

— Не нападать.

— Тьфу ты, зараза… Выходит, для, скажем, спецназа или десантуры эта борьба ни к чему?

— Отчего же… У нас ее изучают. И спецназ, и десантники, и морпехи, и просто пехотинцы… Рукопашным боем у нас овладевают во всех родах войск.

— Но ведь нападать-то нельзя…

— Да. Поэтому кроме айкидо изучаются и каратэ, и самбо. — Востоков надел свитер и расслабленно опустился в шезлонг. Ковалев не мог успокоиться и мерил шагами дворик.

— Вот так, всех и учите? Во всех родах войск? И танкистов, и летчиков?

— Совершенно верно. У нас маленькая армия, товарищ майор. В сто с лишним раз меньше вашей. Мы не можем позволить своему солдату или офицеру быть просто пехотинцем или просто артиллеристом. Он должен уметь как можно больше.

— Не больно-то это вам помогло. — Ковалев сел в шезлонг напротив, достал из кармана папиросу и зажигалку: — Будете?

— Спасибо, не откажусь. Знаете, я надеюсь, что эти умения все же не пропали даром. Вот вы заинтересовались. Кто-то еще в вашей армии непременно заинтересуется… И не только в армии… Крым многому вас научит. При всем своем желании ваша страна не сможет оставаться той, которой была.

Ковалев посмотрел на него серьезно и сочувственно.

— Вы еще скажите, что присоединение Крыма — это разработанная ОСВАГом военная операция с целью развалить Союз…

Оба посмеялись удачной шутке.

— Знаете, Эдик, что сказал нам Морихэй Уэсиба, когда мы, шестеро крымских стажеров, в первый раз сели в его зале на татами? Запомните, вам это понравится: «Цель айкидо — позволить вашему противнику идти туда, куда он хочет, делать то, что он хочет и упасть там, где он хочет».

— Восток… — Эдик затянулся и откинулся на льняную радугу шезлонга. — Восток — дело тонкое…

Не самообладание, а именно спокойствие…

Он не сомневался, что, едва надобность в нем отпадет, Видное Лицо прикажет отправить его в расход, и майор Ковалев, не задумываясь, выстрелит ему в затылок. Да и это, впрочем, неважно. Он знал, на что идет. И зачем. Дурацкий пафос… Удивительно лишь спокойствие, с каким он ведет последние ходы своей партии.

Нет, конечно оставался простой физиологический страх — перед смертью, перед болью… Тело — это всего лишь плоть и кровь, и для него естественно хотеть жить. Подавлять страх такого рода — один из профессиональных навыков. Но вот другой, гораздо сильнее терзавший страх — что все, проделанное в последний год, окончилось ничем, что он не сумел, запорол дело — этот страх ушел, потому что дело фактически было сделано. Начиная с этой минуты, как бы события ни развивались, по какому бы пути ни пошли — они придут к итогу, который спланировал он, Вадим Востоков. Правда, в своем театре одного актера он же — единственный зритель. Что ж, как зритель искушенный, он может оценить игру и искренне поаплодировать: браво, Вадик! Бис!

Нет, на бис он, скорее всего, не выйдет…

Допросов третьей степени с применением наркотиков и пыток он тоже боялся не больше, чем просто физиологически. Редкое для разведчика удовольствие: он наконец-то может говорить правду. Исчерпывающе точная информация все равно никак им не поможет. Наиболее потрясающая ее часть вообще такова, что в нее никто из этих асов шпионажа и контршпионажа не поверит. Будут думать, что он обладает хитрой методикой сокрытия данных, сопротивления наркотикам… Экая чушь…