Татьяна Смирнова - В шкуре зверя Страница 37

За спиной послышалось сдавленное рычание. Дзигоро обернулся. Большая черная кошка стояла, чуть согнув упругие лапы, и в раздражении водила длинным хвостом. Огромные зеленые глаза тлели холодным огнем, как еще не погасшие угли.

– Что вам нужно, создания? – мягко спросил Дзигоро.

– Кровь!!!

Ответ прозвучал согласно, в три голоса, хотя, Дзигоро мог в этом поклясться, ни одно из животных не открывало пасти.

– Моя кровь? – уточнил китаец.

В жарком воздухе возникло нечто похожее на зловещий смешок.

– Твоя кровь – это вода. Она ни на что не годится. Ты жил слишком долго и слишком праведно. Нам нужна кровь, которую прольешь ты!

– Это невозможно, – улыбнулся Дзигоро. – Моя вера запрещает мне проливать кровь.

Пантера сдавленно зашипела и бесшумно прыгнула вперед. Из ее пасти вырвался сдавленный рык. Огромная лапа взметнулась, мелькнули когти, похожие на кинжалы. Дзигоро не шевельнулся, и пантера с недовольным рычанием опустила лапу.

– Почему ты не убил меня?

– Моя вера запрещает проливать кровь, – повторил Дзигоро.

– Даже защищаясь?

– Для того чтобы защититься, мне не нужно убивать, – улыбнулся китаец. – Великий Будда подарил мне Искусство.

– Так значит, ты все-таки воин, Человек? – спросил присевший на камень крысеныш. Слова возникли в голове Дзигоро, но он отчего-то сразу понял, что обращается к нему именно он.

– Я не воин, – оживленно ответил китаец. – Я не нападаю, не проливаю крови, не пытаюсь изменить мир и переделать людей. Я лишь храню равновесие. У меня и оружия-то нет…

Дзигоро развел руками, демонстрируя, что сказал правду.

– Но если ты не убьешь одного из нас, мы убьем тебя, – заметила пантера.

Она уселась, грациозно обернув лапы хвостом и чуть сощурив зеленые глаза. Дзигоро догадался, что перед ним – самка, и не просто самка, а царица среди больших кошек. Ее манеры были утонченно-аристократичны.

– Зачем вы ищете смерти? – спросил Дзигоро.

– Смерть одного из нас освободит других, – отозвался обезьяно-питон, впервые подавая голос.

– И кого из вас я должен убить?

– Кого сможешь. Мы все опасны.

– Я это заметил, – кивнул китаец, – но, видите ли, создания, Будда хранит меня, пока мои руки чисты, пока кровь не осквернила мой порог и мой очаг.

– Так что, ради чистоты твоих рук мы должны всю оставшуюся жизнь носить звериные шкуры? – прошипела пантера. – Очень галантно! Ведь мы такие же люди, как и ты! Неужели ты этого не понял?

– Почему бы вам не найти кого-нибудь другого? – спросил Дзигоро, чувствуя мучительную вину перед этими несчастными созданиями.

– В тебе есть Сила, – отозвался крысеныш, – когда человек, владеющий Силой, проливает кровь, сдвигаются мировые колеса, и все становится возможным.

– Кто вам наплел такую чушь? – возмутился Дзигоро. – Мир не нужно переворачивать, он устроен правильно и мудро. Это у того, кто думает иначе, мозги расположены вверх дном!

Питон метнулся к китайцу и приблизил к его лицу сморщенную обезьянью морду. Глаза его горели диким огнем.

– Мы тоже часть мира, человек. Не находишь ли ты, что я устроен правильно и мудро?

– Нет, – признал Дзигоро, – но в этом виноват не тот, кто хранит Равновесие, а тот, кто его нарушил.

– И ты позволишь нам остаться такими? Умоешь руки и скажешь: «Мне жаль, но я в этом не виноват. Идите и спросите с виноватого?!», – с иронией осведомилась пантера. – Моя пещера с краю – ничего не знаю. Я только храню равновесие. Разбирайтесь сами. Очень удобная позиция. А тебе не кажется, мудрец, что это позиция труса?

Дзигоро опустил голову. Он чувствовал свою правоту и знал, что ни в чем не провинился ни перед Буддой, ни перед Ахура-Маздой-Жизнеподателем, ни перед другими светлыми богами. Он жил так, как заповедовал ему Учитель, и считал это правильным. Но и в словах большой кошки была своя правда.

– Мне не разрешить этой загадки, – смиренно признался Дзигоро. – Убить вас я не могу. Вскоре я отправляюсь в путь, в княжество Тай-Цзон, что на юго-западе Китая. Там живет мой Учитель, и он – мудрейший из людей. Если хотите – я возьму вас с собой.

– Мне не дойти, – тихо отозвался питон, – я – неудачный зверь. Я не могу есть и живу лишь потому, что бедный питон был сыт тогда, когда его настигла смерть. Но этого запаса не хватит на дорогу до Китая…

Пантера холодно сощурилась.

– Ты все время стараешься уйти от ответственности. Спихнуть ее то на египтянина, который нарушил любимое тобой Равновесие, то на Учителя, который достаточно мудр, чтобы вынести это бремя. Но ты немножко опоздал, человек.

– Что ты хочешь сказать, создание? – встревожился Дзигоро.

Пантера замерла, словно прислушиваясь к чему-то. И китаец почувствовал, как ветер сорвался с горных вершин, неся с собой что-то неотвратимое и непонятное. Шум невысокой травы заглушил на миг все живые голоса природы. Голос пантеры прозвучал как приговор:

– Твой порог уже осквернен, – произнесла она медленно, с некоторой торжественностью, – на твоем пороге пролита кровь… Двери открыты, человек, и тебе придется в них войти…

– Ты был хранителем Равновесия, но Равновесия больше нет, – добавил крысеныш.

– Тебе больше нечего хранить, – вставил питон с головой обезьяны.

– Тебе придется выбрать и принять ответственность за свой выбор, произнесла пантера. – Это случится очень скоро. Мы подождем. У нас еще есть время. Немного, но есть.

С этими словами большая кошка отступила, давая дорогу, и длинным грациозным прыжком метнулась в заросли кустарника. С едва слышным шорохом исчез питон. Дзигоро взглянул на плоский камень. Крысеныша не было. Кошмарные звери и еще более кошмарный разговор словно привиделись ему.

Дзигоро пожал плечами и неожиданно вспомнил слова пантеры: «Твой порог уже осквернен. На нем пролита кровь».

Китаец заторопился, перепрыгивая с камня на камень и поглядывая на солнце, клонившееся к западу.

Хищная звериная натура вновь властно заявила о себе. Псу захотелось убить. Убить, но не ради убийства, нет, он хотел есть. А что может быть вкуснее свежего, еще теплого мяса? Варварская душа Йонарда жаждала схватки, в которой он одержал бы победу и добыл себе пищу. А раз задумав что-нибудь, он делал это обязательно. Борьба за существование среди себе подобных с себе подобными – разве не этим он занимался, когда был человеком? Что же изменилось? Разве дело только в том унижении, которое Йонард пережил по воле прихвостня Сетха и не расплатился за это. А долго быть в должниках Йонард не любил – ни к чему хорошему это обычно не приводило, разве к такому же голодному беспокойству, которое заставляло его отправляться на поиски все новых и новых приключений, чем он как раз и занимался в данный момент. Для бродяги поиски пищи и жилища – это всегда приключения. И начатое им дело, судя по всему, подходило к этому.