Отделённые. Книга 2 - Нико Кнави Страница 37

Миррин белым полотном висел на спинке стула. Спрашивать, какое определение эльфы дали государственной измене, судя по всему, не было смысла. Показания Арделор остались на столе.

— Миррин?

Но он не ответил.

— Миррин, — снова сказал Эйсгейр, — почему Оронаэл назвал тебя «дитя»?

— Для него все дети, — пробормотал тот. — Он один из старейших эльфов Леса.

Рыцарь вдруг почувствовал, будто и сам «дитя» лишь немногим старше Миррина.

— Но почему он так назвал тебя?

— Он ведь использовал не обычное слово. Так говорят, когда старший хочет выразить особое уважение младшему. Предки, Эйс, неужели, все думают, что я выдаю тебе тайны Леса? Так может, я зря…

— Скажи мне всё-таки, почему Арделор считают героем?

Миррин опять долго молчал, но когда Эйгейр уже и не надеялся получить ответ, всё же заговорил:

— Она рожает детей, Эйс. Чужих детей. Ни один сын Леса не может дать ей живое семя. Бесплодны не только женщины. Все. И лишь малая часть женщин способна выносить чужое дитя. Это тяжело, они ужасно себя чувствуют, иногда не могут встать с постели неделями. Рожают обычно с перерывами в два-три года. Но Арделор… Делает это каждый год. Ради Леса. Она родила девяносто одного ребёнка для женщин, которые успели… Этого не могу сказать, прости. В Эйсстурм Арделор приезжала на отдых. И… Эйс, пусть она капризничает, пусть хоть луну с неба попросит, я пойду за этой луной. И не только я.

Миррин замолчал. Потом посмотрел на лист бумаги на столе. Несколько мгновений сверлил его взглядом, но не выдержал, сграбастал и впился глазами в аккуратные буквы. Решился-таки нарушить правила.

Пока Миррин читал, Эйсгейр видел, как на его лице проступает гнев. Не хотелось бы ему такому под руку попасться.

— С чего стали обыскивать порт и доки? Кто это предложил? — воскликнул Миррин, выскочил из-за стола и умчался прочь.

* * *

Дом Валиссин отбыл вечером восьмого дня четвёртого месяца. По просьбе Оронаэла и разрешению Светлого Леса портал открыли прямо в Дин-Валиссин, а не в Тал-Гилас. Провожающих, кроме Миррина и Эйсгейра, не было.

От бабочки, что выпорхнула из портала две с лишним недели назад, осталась лишь призрачная тень. Потухший, безжизненный взгляд. Ни кровинки на бледном, посеревшем лице. Эйсгейр видел багровые пятна на тонкой руке и пальцах, цеплявшихся за ладонь Оронаэла, который вёл племянницу к порталу. В роскошной мантии цветов своего дома Арделор выглядела неживой, мёртвой куклой. Бабочку втоптали в грязь.

Миррин не удержался и рванулся к ней, когда она уже почти ступила на лестницу, ведущую к порталу.

— Лори…

Эйсгейр видел, что он хотел взять её за руку, но не решился.

— Пусть Сердце леса укроет тебя, сын моего народа, — донёсся до рыцаря слабый, едва слышный голос.

Глава 9. Мама

Последний древесник сдох, и чудовищный волк, наконец, остановился. Потом завыл. Его братья мертвы. Не все, но… Зверь повёл носом и ринулся к дольмену, странно подскакивая на трёх конечностях. Удар огромной когтистой лапы разбил щит Геррета вдребезги. А ведь тот поставил такой сильный, насколько смог.

— Уходим вглубь, — сказала Мильхэ. — Он не успокоится, пока чует чужих.

В этот момент чудовище снова потянуло носом воздух, его бешеные, налитые кровью глаза сфокусировались на Ирме. Что он думал и думал ли вообще, было неизвестно, но зверь то смотрел на Ирму, сидевшую на каменном полу, то на ледяную ведьму, то на Геррета с близнецами. Добраться до них он не мог.

Когда уродливая лапа протиснулась в узкий для неё лаз, Геррет вскинул кулак, но Мильхэ его остановила. Потянув Ирму за руку, она заставила её встать и уйти подальше — зверь начал со всей дури биться о стены дольмена.

— Надеюсь, Твари снова не придут, — тихо сказала Мильхэ.

— Вы чувствуете? — спросил Лорин.

Они находились в небольшой каменной комнате. Кроме коридора наружу, здесь был ещё один, и из него шёл неприятный запах. Точнее, трупная вонь. На самом деле она чувствовалась и раньше, но всем было не до этого.

— Пойдём пока проверим? — предложил Рейт.

— Нет, давайте подождём, — сказала Мильхэ. — Если Твари опять придут, Фаргрену может понадобиться наша помощь. Поставь щит, Геррет.

Ещё несколько минут слышались вздохи и скуление, но потом стихли, и эльфийка отправилась посмотреть, что там снаружи.

— Эй, помогите мне, — позвала она напарников.

— Хочешь нести его внутрь? — воскликнул Рейт.

— Он уже человек, так что не опасен.

— Уверена?

— Да.

Волки зарычали, едва увидев двуногих на выходе из дольмена, и Мильхэ скрутила их ледяными оковами, предусмотрительно обезвредив хвосты. После схватки с Тварями оборотней осталось трое.

Вскоре Фаргрен очутился внутри дольмена. Достав одежду и прикрыв ею голое тело, Мильхэ привела Фаргрена в чувство, а он, даже не открыв глаз, стиснул её запястье железной хваткой. Над кулаком Геррета вспыхнул огонь, близнецы схватились за кинжалы.

— Фар, это Мильхэ, — спокойно сказала ледяная ведьма.

Рука его разжалась и упала на землю.

— Воды, — прохрипел он.

Мильхэ протянула ему фляжку и осмотрела израненное тело.

— Не надо ничего, — сказал ей Фаргрен, — быстро пройдёт.

Он сел, оглядел всех и с облегчением вздохнул. Все живы, он никого не убил. Только Тварей.

— В Да-Раате знали? — спросила Мильхэ.

— Предполагали. Но я не превращался в… это при них.

— Но они сказали тебе?

Он просто кивнул.

— Там начали принимать сирот на время только потому, что у них был свой зверь. Меня отослали прочь, пока я не вошёл в полную силу.

— Гэн-аннадайр, а не зверь, — сказала Мильхэ, а потом прошептала: — Уж это ты точно не мог проконтролировать тогда.

Слышали все.

— Какая разница? — ответил Фар, натягивая одежду и стараясь не глядеть на Ирму. — Я всё равно убил их.

Мильхэ застыла, будто прислушиваясь.

— Ещё двое живых, один внутри. Сначала за тем, что снаружи, — сказала она, удержав Фаргрена, рванувшего было вглубь дольмена.

Это оказалась писклявоголосая волчица. Четыре человека и три волка напряжённо следили за тем, как оборотень и эльфийка тащат внутрь каменного купола тяжёлый комок из шерсти и крови. Чтобы приготовить снадобье из смолы, ледяной ведьме потребовалась пара минут. Рейт снова предложил проверить нутро дольмена.

— Условились не разделяться, — проледенила Мильхэ, даже не глядя на него. — У неё сломан позвоночник и несколько рёбер, — сказала она Фару. — Лёгкие проколоты. Но выжить должна. Ваш народ крепкий. — И тут же добавила, спохватившись: — Не знаю, правда, сможет ли ходить.