Сэм Феллан - Конан и Морская Ведьма Страница 4

— Конан шарил в гробницах, чтобы набрать такого хлама? — спросил он и вздрогнул от неожиданности, напуганный гулким эхом.

Арбас пожал плечами.

— Не знаю. Он скрывается здесь уже достаточно долго. На его месте любой бы уже начал потихоньку сходить с ума. Я думаю, он шарил в могилах, желая убить время. А может быть, Конан собирается как-то их использовать. Например, составить каталог для педантов из Тарантийской академии. Прикинь, а что бы ты делал, если бы скрывался в склепах столько времени? Конан же… Впрочем, я не знаю. — Душегуб закончил речь каким-то невнятным бормотанием и с особенным интересом стал рассматривать свой кинжал.

Имиль разочарованно вздохнул и продолжил осмотр пещеры, чтобы как-то отвлечься от дурных предчувствий. Над сводами проема у входа он заметил таинственные замысловатые надписи и архаические пиктограммы. Сравнив их с теми, что попадались ему до сих пор, юноша понял, что здесь нарисовано какое-то заклинание против сверхъестественных сил. Не зная точного значения, он, чтобы занять время, стал внимательно разглядывать причудливые рисунки, задумчиво поглаживая непривычно щетинистый подбородок.

Шум грозы, доносившийся снаружи, и мрачная обстановка заставляли Имиля нервничать все больше и больше с каждой минутой. Наконец он подошел к Арбасу, который бесстрастно точил кинжал о камень, лежащий на столе. Наклонившись, туранец стал разглядывать книги. Они вызвали в нем восхищение, но не столько содержанием, сколько ценой. Он с любопытством перелистал некоторые из них. Две были написаны на стигийском языке. В остальных ему не удалось ничего разобрать, за исключением одной книги, в которой несколько слов показались смутно знакомыми. Самый древний и большой фолиант сразу привлекал внимание своей необычностью. Изображенные на его листах странные существа, словно не были нарисованы художником. Неужели Конан так дорожил этими книгами, что перенес их в склеп? Его удивило уже то, что разбойник умел читать. По скудным сведениям, которые удалось собрать об этом человеке, Имиль знал Конана как отважного и искусного воина, неистового и беспощадного. Такие обычно относятся с презрением ко всему, что хотя бы каким-то образом связано с искусством и наукой.

Стараясь не показать своего любопытства, туранец как бы, между прочим, заглянул в одну из книг, написанных на стигийском языке. Внезапно его взгляд наткнулся на странную диаграмму, целиком заполнившую страницу. Испуганный, он все же заставил себя прочитать надпись под рисунком и понял, что его подозрения оправдались.

Молодой человек с ужасом захлопнул книгу и быстро положил ее обратно на стол. Это была колдовская книга! Может быть, Конан не только солдат, но еще и колдун? Юноша вспомнил предостережение Арбаса и почувствовал, как по позвоночнику пробежал легкий холодок.

Он взглянул на Душегуба и увидел, что тот перестал точить нож и теперь ухмыляется, по-видимому, заметив внезапный ужас в его глазах. Гнев жаркой волной захлестнул Имиля, смыв недавний страх.

«Любой нормальный человек испугается, столкнувшись с черной магией», — подумал он, успокаивая самого себя, и рявкнул на Арбаса:

— Брось свои дурацкие усмешки!

Тот только хмыкнул в ответ.

Ругаясь на чем свет стоит, Имиль стал метаться по склепу.

«О боги Вилайета! Каким же я был глупцом, согласившись совершить это путешествие! К тому же я дал вовлечь себя в ее безумные планы!»

Сообразив, что он вот-вот потеряет над собой контроль, молодой человек остановился, попытавшись взять себя в руки.

— Твой Конан придет сюда когда-нибудь или нет!?

Арбас пожал плечами. Казалось Душегуб и сам уже начинал беспокоиться.

— Может быть, хозяин не знает, что гости уже здесь? — предположил он. — Давай возьмем фонарь и посигналим ему, поднявшись на скалу. Вряд ли кто-нибудь, кроме Конана, бродит вокруг в такую непогоду. — С этими словами наемный убийца поднял с пола свой помятый светильник и направился к выходу. Юноша поспешил следом за ним.

Едва они завернули за угол к входу в тоннель, как непрерывная цепочка молний, разорвав полночное небо, осветила неровным синеватым заревом мужчину, только что вошедшего в склеп. Имиль застыл на месте как громом пораженный.

При виде четко выделяющейся на фоне ярких вспышек темной фигуры у него перехватило дыхание. В голове мелькнули слова Арбаса, сказанные при их первой встрече: «Ищи его в седьмом круге преисподней!» По правде говоря, этот силуэт Конана-киммерийца напоминал видения из ночных кошмаров и мог бы вполне принадлежать демону, или самому Сету.

К тому же в тот самый момент молния залила Конана мертвенным бледным сиянием. Черты лица различить было невозможно. Конан появился подобно черной тени. Ветер развевал его промокший плащ. Могучая фигура боролась с бурей, а вынутый из ножен меч блистал голубым огнем. Глаза зловеще сверкали в темноте. Свет снаружи померк. Конан приблизился.

— Убери фонарь за полог! — рявкнул он на Душегуба.

Арбас откинул занавес, пропуская вперед хозяина. Тот отшвырнул свой насквозь промокший плащ на пол и отряхнулся. Вода стекала с него потоками. Выругавшись на каком-то странном языке, он налил себе полный кубок вина, выпил ее залпом и наполнил следующий.

— Прекрасная буря! Но сушиться в этой промозглой дыре — удовольствие ниже среднего, — проворчал Конан, прежде чем снова хлебнуть согревающей жидкости. — Арбас, посмотри, нельзя ли там раздуть огонь. Сегодняшней ночью дым не опасен… Садись, Имиль, и глотни вина. Оно заставит тебя забыть о сырости и неудобствах. Зингарцы умеют делать напиток богов. Я всегда ценил это в них. — Плеснув себе очередную порцию, он присоединился к Арбасу, хлопочущему возле огня.

Юноша с благодарностью плюхнулся на освободившийся стул и, видя, что кубков больше нет, сделал несколько осторожных глотков прямо из бутылки. Слишком взволнованный событиями последних нескольких часов, он по достоинству оценил приятную на вкус жидкость, которая согрела и немного успокоила его.

Поручения подобного рода всегда были ему не по душе, и молодой человек снова, уже в который раз, пожалел, что не удалось уговорить ее послать сюда кого-нибудь другого. Ну, хотя бы этого презренного Оксфорса Альремаса. Дело не в том, что Имиль считал его более подходящим для поручений, связанных с интригами и хитрой дипломатией. Просто заносчивость правителя Кутхемеса порой становилась невыносимой, и туранец с наслаждением представил себе, каково бы пришлось сверхчувствительному аристократу под потоком брани и пренебрежения, который сейчас обрушился на него.

Вскоре Арбасу удалось раздуть костер, и доски от гробов весело затрещали в огне. Из-за сильного ветра, бушующего снаружи, по пещере гуляли сквозняки, и дым вытягивало на улицу. Стало даже как-то уютнее. Пламя осветило склеп, и Имиль смог получше рассмотреть его хозяина.