Марк Сиддонс - Избранница ночи Страница 4

— Ты что, рехнулся? Это же дочь того самого купца! Кенида Атлия тебе живо отрежет все, что ты собирался сейчас пустить в дело, если мы не доставим ее в целости и сохранности, болван!

— Да я так,— оправдывался солдат.— Подумаешь, съели бы мы, что ли, девчонку, только…

— Я тебе покажу — «только»! — подъехавший офицер без излишних раздумий врезал здоровяку по уху металлической перчаткой, да так крепко, что у того беспомощно мотнулась голова и съехал набок шлем.— Мы тут стараемся, монеты зарабатываем у кениды, а ты, пес шелудивый, испортить все хочешь? Я тебе побалуюсь! Так отделаю, что вообще навсегда о девках забудешь! Забыл, зачем находится здесь наш отряд? — Он указал на Соню: — Нам крупно повезло. Быстро к госпоже!

Аквилонец нехотя выпустил девушку из своих крепких лап, и ее тут же перекинули через седло, а один из всадников ловко связал ей руки и ноги под брюхом коня и двумя ремнями прижал голову к стремени.

— Вперед! — скомандовал офицер.

Отряд поскакал к дому, находившемуся в самой глубине поместья. Перед глазами Сони мелькали лошадиные копыта и выложенная желтым камнем дорога. Краем глаза она успела заметить своих спутников, уже разоруженных. Они понуро стояли под присмотром троих всадников.

«Надо же, повезло им…— мрачно размышляла Соня.—Да мне бы только руки высвободить, я бы тебе показала везение…»

Однако скрутили ее умело, и она не могла не то что двинуть рукой, но даже поднять голову. Кавалькада свернула влево, лошади замедлили свой бег и остановились. Соню развязали и рывком сдернули с седла. Шагах в пятнадцати в окружении нескольких вооруженных мечами воинов в черной форме аквилонской кавалерии стояла высокая темноволосая женщина, одетая в короткую кожаную тунику. Ее плечи и грудь были защищены золочеными латами, такие же пластины прикрывали щиколотки ног. На голове у женщины сверкал золотой обруч — знак высокого происхождения.

«Не иначе как кенида Атлия»,— догадалась Соня.

Предводитель пленившего Соню отряда что-то говорил женщине. Слов было не разобрать, но по тому, как Атлия несколько раз подняла на нее загоревшийся взгляд, девушка сообразила, что речь шла о ней.

Она огляделась по сторонам. Обширный двор незнакомого дома заполняли вооруженные люди, пешие и всадники. В дальнем углу валялось несколько мертвых тел, но кто это был: мужчины или женщины, молодые, старые — она разглядеть не могла, их прикрывала небрежно брошенная попона.

У Сони потемнело в глазах. Кто эти люди? Что они делают здесь, в Салафре? Кто допустил такое бесчинство? И главное… что с ее родными?! Неужели все убиты?..

Громкие выкрики, перемежаемые довольным смехом мужчин заставили ее обернуться. Несколько солдат, стоя кружком, наблюдали за действиями своего товарища, он тяжело сопел точно свинья. Соня сначала не поняла, чем они там занимаются, но, приглядевшись, увидела, что солдат насилует женщину, распластанную на колоде для колки дров, а зрители подбадривают его восклицаниями и гоготом.

Лица женщины не было видно, только бессильно свесившиеся вниз руки и согнутые в коленях ноги белели среди черных аквилонских мундиров. Иногда сквозь хохот и выкрики прорывались мучительные стоны.

«Аквилонские ублюдки!»,— в бессильной ярости скрипнула зубами Соня и непроизвольно дернулась, но ее крепко держали за связанные руки.

Очередной солдат, насытившись, отошел в сторону, а на его место торопливо направился следующий.

— Довольно! — раздался повелительный окрик Атлии,— Приведите ее сюда!

Двое солдат, схватив женщину, поволокли ее к кениде. Бедра и живот несчастной были окровавлены, и она была настолько измучена, что не могла стоять на ногах и неминуемо рухнула бы наземь, если бы не мужчины, державшие ее под руки.

— Ну как, будешь говорить, тварь? — громко спросила Атлия.— Или желаешь продолжить?

Раздался громкий хохот солдат, но кенида вздернула вверх подбородок, и все немедленно замолчали.

Соня, взглянув на женщину, вдруг с ужасом поняла, что перед кенидой и несколькими десятками солдат в черных мундирах, истерзанная до неузнаваемости, стоит ее мать, Сиэри…

— Мама! — отчаянно закричала девушка и рванулась вперед, причем ее движение оказалось настолько сильным, что державший ее солдат чуть не упал, но его товарищ поспешил ему на помощь.

— Ух, крепкая, стерва! — с одобрением отозвался он, вздергивая руки девушки вверх, отчего она ощутила резкую боль в суставах.— Ничего, мы тебя успокоим.

— Ты будешь отвечать, тварь? — Атлия взяла Сигурни за подбородок, приподняв ее голову.

Мать Сони пошевелила губами, но слов не было слышно. Атлия коротко рассмеялась и опустила руку — голова несчастной вновь бессильно упала на грудь.

— Отведите ее к остальным! — последовал приказ, и солдаты волоком потащили бессильное тело к дому.

Соня, оцепенев, наблюдала за всем этим, пока не услышала голос офицера:

— Подведите ее к кениде!

Солдаты грубо схватили Соню за плечи и поставили ее перед предводительницей. В девушку вонзился изучающий взгляд холодных глаз. Окружавшие Атлию солдаты тоже пялились на Соню, жадные взгляды словно прожигали насквозь. В схватке с солдатами у девушки порвалось платье, обнажив грудь, а она даже не могла прикрыться, потому что ее руки по-прежнему были связаны за спиной.

— Ты дочь купца Келемета? — раздался бесстрастный голос Атлии.

— Да,— ответила Соня, без страха смотря на кениду.

— Того, что раньше жил в Майране?

— Да.

— О тебе мне ничего не говорили…— задумчиво проговорила кенида.— И никаких распоряжений не было… Впрочем, едва ли тебе известно то, что нужно моим друзьям. Так что никто из них не будет в обиде, если я…

Она повернулась к одному из своих помощников и что-то тихо спросила у него. Тот в ответ кивнул головой.

— Я оставлю тебя живой, хорошая девочка,— словно говоря сама с собой, произнесла Атлия.— Если будешь примерно себя вести, тебя ждет сладкая жизнь,— прищурила она янтарные глаза с большими зрачками.

Соня вздернула голову и дерзко спросила:

— А что в твоем понимании значит примерно себя вести?

— Скоро поймешь,— недобро усмехнулась Атлия.— И на твоем месте я бы хорошенько подумала, стоит ли дерзить мне, наглая девчонка! Я еще не решила, подойдешь ли ты мне. Разденьте ее! — кивнула она солдатам.

Цепкие руки начали срывать с нее одежду, Соня, невзирая на тщетность попыток, сопротивлялась как могла. Однако против нескольких здоровых мужчин ей было не устоять: под гогот зрителей с нее сорвали всю одежду, а двое солдат продолжали держать ее так крепко, что она не могла даже двинуться. Никогда в жизни она не чувствовала себя столь униженной и беззащитной, как теперь, стоя совершенно обнаженной перед несколькими десятками скалящих зубы мужчин, чьи глаза алчно обшаривали ее тело. Казалось, даже их взгляды причиняют ей боль.