Александр Прозоров - Храм океанов Страница 41

Привыкший за свою жизнь к тому, что все деревянные миски, ложки, слеги, опоры, гамаки и перекрытия отрастают сами, а любые, даже самые страшные звери покорно исполняют волю нуаров и уныло бредут на убой, бывший кормитель просто не знал слов «топор» или «копье». Подобные инструменты не требовались ни в одном гнездовье, и даже ассегаи скотников куда больше напоминали очень длинные мечи с длинными же рукоятями, нежели то, что он сейчас сделал.

Волерика сонно заворочалась под покрывалом, повернулась на бок и приоткрыла глаза:

— Не пора? — Долгими зимними ночами они спали по очереди, поддерживая огонь.

— Нет еще. — Он приставил почти готовое оружие к скале возле очага, подбросил в осевшее пламя пару толстых валежин, пересел к изголовью, погладил ее волосы: — Что, не спится?

— Представляешь, Сахун, мне приснилось, что боги наши стали очень-очень добрыми. Они соскучились по нам и послали своих нуаров, чтобы те нас нашли и привели к ним. И когда я встала перед ними, а богов почему-то оказалось сразу пятеро, и все разные, то самый старый и мудрый сказал мне: «Проси все, чего пожелаешь для счастья!». И я сказала, что хочу провести жизнь с самым смелым, сильным и умным из людей. И тебя тоже он спросил, и ты то же самое ответил. И тогда они подхватили нас крыльями, перенесли на тихую реку, в уютную расселину. В ней появилась и стена, и крыша, и загорелся жаркий огонь… Просыпаюсь — а я и правда здесь! И ты тоже!

— Здорово… — Сахун провел пальцем по ее бровям. Сперва по одной, потом по другой. — Только для этого нас не нужно было отсюда забирать.

— А как бы они иначе нас об этом спросили?

— Они боги, они знают все. Они и так должны знать.

— Должны, — признала Волерика. — Скажи, а боги могут быть добрыми? Или нам теперь всегда придется их бояться?

— Мне кажется… — Его ладонь скользнула по щеке женщины вниз, чуть задев уголок губ, легко коснулась подбородка, шеи. — Мне кажется, они и так добры и стараются для смертных, как могут. Помню, когда был маленьким, я то у забойщиков мусор чистил, то от кухни грязь выносил, то возле гнездовья убирался. И все тосковал, что так всю жизнь и проведу — голым и в мусоре. Но вдруг, по воле богов, я отправился в угодья Растущего, в сытный дом, на простор и свободу. Ходил из края в край, чистил ручьи и протоки, укреплял берега. Сшил себе одежду, научился ворочать камни и строить стены. И уж начал печалиться тому, что так и застряну на годы в воде по пояс, пока болью не скрутит от извечного холода. И тут вдруг меня в кормители перевели! И сидел я в шатре, и думал о том, что живу в сытости и удовольствии, одетый и здоровый, но в жизни своей никогда больше не увижу ни одной девушки. И вдруг из плода Родильного древа выходит прекраснейшая из женщин… Разве можно обижаться на богов, если всю мою жизнь они только и делали, что исполняли мои желания?

— Если ты так благодарен богам, то почему от них сбежал? — перехватила его руку Волерика.

— Даже всесильные боги могут ошибаться. И тогда их волю нам нужно чуть-чуть подправить. Разве не так?

— А ведь правда! — широко распахнулись ее зеленые глаза. — Боги сделали так, что мы оказались вместе! Мы всего лишь не стали расставаться. Наверное, если бы я прошла испытание, то мы и там, в гнездовье, были бы счастливы, да?

Сахун такой уверенности не разделял, а потому просто пожал плечами.

— А чего бы ты пожелал, если бы боги спросили, чего ты хочешь? — поинтересовалась Волерика.

— Хорошей добычи завтра в лесу, — уверенно ответил юноша.

— И все?! — возмутилась она.

— А все остальное у меня уже есть. — Он наклонился и поцеловал ее в губы. — Похоже, я перетопил. Жарко тут, правда?

Оказавшись вместе под покрывалом, костер они, разумеется, проспали. Но в очаге оставалось еще довольно много углей, раздувать их женщина давно научилась, а потому Сахун, одевшись, с чистой совестью оставил ее обогревать дом, перебрался по плетеной лестнице через стену и, опираясь на новенькое копье, направился на обход поставленных в бору ловушек.

Зима еще только осваивалась в здешних лесах, а потому снега успело нападать меньше, чем по колено. Идти он почти не мешал, однако бывший кормитель, имея за плечами немалый жизненный опыт, отлично знал, что вскоре это удовольствие закончится, снега навалит выше пояса, и пробиться через него будет труднее, нежели перейти вброд горный поток. Нужно заранее позаботиться о ногах пошире — иначе из жилища будет просто не выйти.

Сахун пока еще не очень надеялся на успех — все же это была его первая попытка добыть пропитание настоящей охотой, — и больше смотрел под ноги, нежели вперед. Местами на кочках еще можно было заметить насквозь промороженные грибы, с осени ожидающие своего срока… То, что петля сработала, он понял, лишь когда огромные ветвистые рога царапнули его по макушке.

— О великие боги! — только и смог растерянно воскликнуть юноша. — Я просил хорошей добычи… Но не до такой же степени!

Лось никак не должен был попасться в развешанную на высоте пояса петлю из размоченных сосновых корней. В такие обычно заходят олени, лани. Может по глупости влететь волк или кабан. Но лось, вдвое выше Сахуна ростом?!

Видимо, сохатого уж очень соблазнили разбросанные охотником на снегу красные, ароматные рябиновые грозди. Он опустил голову — да так ею в удавку и сунулся.

Разумеется, как учили мальчишку бывалые ловцы, то тут, то там тайком добывавшие для чистильщиков проток немного мяса в добавку к гнездовому вареву, Сахун сделал и сторожок, и противовес, чтобы добычу вздергивало наверх, подальше от мелких хищников — но разве такую тушу пеньком трухлявым от земли оторвешь?

— Что уж тут поделаешь, — прислонив копье к заиндевевшей сосне, Сахун вынул из поясной сумки резак. — Коли выпросил, надо забирать.

Работать предстояло быстро и решительно — пока добыча не смерзлась в ледяной монолит. Поэтому шкуру охотник снял грубо, тут же отделил задние ноги до крупа, бросил на кожу и поволок за собой.

— Волерика! — крикнул он. — Волерика, боги любят нас! Помогай…

Перевалив первую часть добычи в дом, они уже вместе пошли к силкам за остальным… И тут их ждал сюрприз: стая из пяти крупных серых волков, жадно рвущих чужое мясо.

— Так и есть, — перехватывая копье, хриплым шепотом повторил охотник. — Боги нас любят. Очень…

Встреча хищников из разных стай у одной добычи иначе закончиться и не могла — волки немедленно, все вместе ринулись в схватку.

— О, мой бог… — Самого крупного, обогнувшего сородичей, он встретил в длинном выпаде, взяв копье у самого основания и с силой толкнув вперед. Матово поблескивающий наконечник на удивление легко вошел зверю чуть ниже шеи. Сахун тут же отдернул оружие назад, перехватывая его посередине, с размаху опустил тупой конец на оскалившуюся морду забегающей слева волчицы, дернул в обратную сторону, загоняя камень меж ребер хищнику справа, отдернул, перевернул — и край тщательно обколотого наконечника легко рассек шкуру на шее зазевавшейся после ощутимого удара волчицы. Двое уцелевших зверей остановились, предупреждающе зарычав, — и Сахун поторопился вогнать свое оружие в загривок вожака, завалившегося на бок, но еще живого и пытающегося встать.