Фурии принцепса - Джим Батчер Страница 41

Но и этот город едва не лопался по швам. Вдоль городских стен на тысячи ярдов вширь выстроились в строгом порядке куполообразные палатки, обведенные простыми земляными укреплениями. Их патрулировали канимы-часовые в иссиня-черных доспехах. Дальше виднелась россыпь палаток попроще. Проезжая мимо, Тави замечал мастерские дубильщиков, кузнецов и прочих ремесленников, необходимых при любом скоплении войск. Как видно, ремесленники, принадлежавшие к касте мастеровых, не уместились в отведенных им городских кварталах. Холод и дождь загнали большинство канимов в палатки, но кое-кто, особенно кузнецы, усердно трудились под хлипкими навесами, а из-под палаточных пологов выглядывали круглоглазые детеныши, глазели на фыркающих, враскачку шествующих через палаточный городок таургов.

– Милашки, – лениво заметил Макс. – Маленькие.

Дариас фыркнул.

Тави вопросительно покосился на бывшего раба:

– Разве не милашки?

– Они очаровательны, – признал Дариас. – Только я однажды видел, как рабовладелец, которого везли на суд, пытался сбежать, взяв такого в заложники. Вернее, такую – малышку лет пяти. Он ухватил ее за шкирку, поднял в воздух и прижал локтем шею. Как вы бы держали ребенка, собираясь его придушить. А в другой руке у него был нож.

Ехавшая перед Тави Китаи, давно приладившаяся к движению таурга, развернулась в седле, всем видом выразив острый интерес.

– И что?

– Та самочка разинула рот и перекусила нехорошему человеку руку в запястье, – ответил Дариас. – При этом еще вывихнула ему плечевой сустав.

– Сильна, – шевельнул бровью Тави.

– Они развиваются не как наши дети, – кивнул Дариас. – К тому времени, как научатся бегать, мышцы у них почти взрослые.

– И что сталось с тем рабовладельцем? – спросила Китаи. – Суд признал его виновным?

– Нет, – бросил Дариас. – Там была мать щенка. И дядя. Как только нож перестал угрожать ребенку…

Тави скривился. Он не стал бы оплакивать человека, способного захватить в плен ребенка – пусть даже ребенка врагов, захватчиков, но ведь рабовладельцу, будь он самым законопослушным и добродушным, не приходилось ждать пощады от суда во владениях бывших рабов. В такой крайности люди решаются на отчаянные поступки.

– Не расстраивайтесь, легат. – Дариас словно прочитал его мысли. – Тот человек был насильником и хуже того. Мы старались по возможности щадить тех, кто сам не насиловал женщин и не убивал рабов.

Тави, покачав головой, криво усмехнулся:

– Когда вернемся домой, со многим надо будет разобраться.

– С рабством должно быть покончено, господин. – Дариас говорил тихо и почтительно, но слова были из гранита и стали. – Мы готовы впредь повиноваться закону, как любой свободный. Но не ранее, чем свободными станут все алеранцы.

– Легко и просто этого не добьешься, – сказал Тави.

– Легко и просто не добьешься ничего стоящего.

Они подъезжали к воротам самой крепости – грузной, поднимавшейся над уровнем плато на сорок футов. Дождь уже начал обволакивать стены ледяной коркой. Неяркие факелы были расставлены по стенам с большими промежутками, так что для алеранцев здесь было почти темно. Это могло осложнить положение. Канимы превосходно видели в темноте. Если они вообще использовали светильники, свет их бывал тусклым, красноватым. Алеранский глаз в нем с трудом отличал предметы от теней. Надо думать, и крепость изнутри не станут освещать: пусть себе алеранцы сослепу смотрятся совершенными дурнями – иначе говоря, слабыми и беспомощными.

Не такой образ Тави хотел бы внушить шуаранам.

По сигналу рожка над воротами Анаг остановил колонну. Судя по всему, он обменивался со стражей на воротах официальными приветствиями и представлял своих спутников.

– Макс, – сказал Тави, – и Красс. Я хочу видеть в темноте. Надеюсь, ваши мечи дадут нужный свет?

Красс кивнул. Макс согласно хмыкнул. И вот огромные ворота разошлись, впустив колонну таургов по трое в ряд.

Макс с Крассом с двух сторон обступили Тави. Дариас и Китаи держались за их спинами. Когда они въехали в темный тоннель, проложенный сквозь стену в сотню футов толщиной, братья обнажили длинные клинки и подняли их как свечи. От рукоятей к остриям тут же потянулись языки огня, золотистый свет обвил сталь и разогнал пещерную ночь за воротами.

Выехав из тоннеля в раскрывшийся за ним город, они очутились на широкой площади или базаре, где сотни канимских воинов и мастеровых спешили сквозь дождь по своим делам. Когда пылающие клинки разбросали по стенам вокруг резкие длинные тени, множество прохожих замедлили шаг – посмотреть на вступающих в город воинов и алеранцев.

И тут за спиной у Тави внезапно прозвенела фанфара алеранского легиона, отозвавшись эхом от темных камней Шуара. Первые такты гимна Орлов. Трубный клич алеранского принцепса пронзал дождливую ночь – гордо, холодно, вызывающе. Удивленный Тави оглянулся через плечо и увидел, как Дариас опускает трубу, подвешивая ее на перевязь через плечо. Склонив голову, молодой центурион улыбнулся и неприметно подмигнул Тави.

Если отблески света задержали движение на площади, то зов трубы остановил его полностью. Площадь замерла, замолчала. Сотни темных канимских глаз пристально вглядывались в незнакомцев.

Варг тронул с места своего таурга, коротко оглянулся на Тави.

Тави, сам не зная как, догадался, чего ждет от него каним, и подъехал к Варгу.

– Я – Варг Нарашский, – прокричал матерый каним, разнося свой голос по всему городу. – Это мой гадара, Тавар Алеранский. Мы ищем встречи с Учителем войны Ларарлом. Пусть тот, кто готов встать у нас на пути, выйдет вперед.

В считаные секунды перед ними расчистилась дорога к дальнему краю площади.

– Ха! – выдохнул Макс. – Как видно, его здесь знают.

Варг издал удовлетворенное ворчание, сильно походившее на рык, и вежливо поманил Тави за собой. Они вдвоем поехали вперед, следом Макс и Красс с горящими клинками в руках, дальше Дариас с Китаи и, наконец, все воинство Анага, наспех перестроившееся в почетный караул.

Весть о них летела впереди. Темный, как пещера, город был до краев заполнен канимами, но улицы перед Тави и Варгом все без исключения оказывались совершенно пустыми.

Это было странное шествие. То, что в столице Алеры было бы привычным ропотом толпы, здесь превратилось в грохочущее рычание канимской речи. Мечи братьев ярко освещали пространство вокруг, но за пределами светлого круга виднелись только тени и тысячи, тысячи светящихся красным глаз – и еще изредка блеск белых клыков.

Атмосфера сгущалась еще и потому, что Макс с Крассом по просьбе Тави постепенно уменьшали яркость огня, позволяя глазам алеранцев понемногу привыкнуть к слабому красноватому свечению, считавшемуся у канимов приятным светом. Им и теперь было плохо видно, но слепота, накрывшая их при въезде в город, прошла, не заставив их проявить непозволительной