Роберт Сальваторе - Гаунтлгрим Страница 41

Но присутствие дворфа Делзун вновь помогло им.

Путники не нашли механизма, поднимающего решетку, поэтому Атрогейт прочел свое стихотворение в третий раз.

Ничего не произошло.

Прежде чем Джарлакс или Далия смогли предложить какое-то решение, дворф заворчал и прислонился к решетке, вцепившись в перекладину обеими руками. Он ясно видел цель своей экспедиции: печи и штамповочные прессы, а также легендарную Кузню Гаунтлгрима. Он протиснул голову через решетку, каждой клеточкой лица впитывая жар величественного горна, и этот жар согревал сердце старого дворфа.

Рыча, Атрогейт пытался поднять решетку. Сначала ничего не произошло, но потом, когда хрустнул старый замок, решетка медленно двинулась вверх.

— Должен быть рычаг, — предположил Джарлакс, но дворф даже не слушал его, ведь Кузня Гаунтлгрима была так близка.

Словно клок тумана просочился через решетку, и Дор’Кри материализовался уже с другой стороны.

— Здесь нет призраков, — сообщил вампир. — Мне поискать способ открыть ворота?

Вид нежити так близко от Кузни Гаунтлгрима разозлил дворфа и заставил поднажать. Он ворчал, стонал и толкал решетку вверх со всей недюжинной силой, которой был наделен, а волшебный пояс придавал ему мощи. Решетка медленно, но верно ползла вверх. Дворф перехватил ниже, за следующую перекладину, и потянул снова, поднимая решетку на уровень пояса. Резким рывком он поднял руки и присел под свою ношу. Потом с видимым напряжением, хрипя на каждом дюйме, Атрогейт выпрямил ноги.

Джарлакс протиснулся под решеткой, Далия прошла следом, потянув за собой сбитую с толку Валиндру.

— Я помогу, — предложил наемник, вставая напротив Атрогейта и берясь за перекладину, — но у меня нет твоей силы.

Не успел он договорить, как в пазах что-то щелкнуло. Дроу и дворф отступили на шаг, осознав, что массивная решетка застопорилась в поднятом положении.

— Тут рядом есть помещение, — заметила Далия, кивнув на дверь, в которую прошел Дор’Кри.

Атрогейт торопился попасть в Кузню, и так как путь его пролегал вблизи центрального горна, то двигался он несколько неуверенно, ведь это была самая большая печь из всех виденных им. Она имела огромный постамент перед жерлом, глядя на который дворф чувствовал, будто он смотрит на забрало шлема великого бога огня.

Атрогейт даже не подозревал, насколько близок к истине.

— Скажи-ка, ты когда-нибудь видел такую мощь, эльф? — спросил он у Джарлакса, когда дроу встал рядом с ним.

— Столько столетий прошло; что же подпитывает пламя? — спросил наемник и внезапно метнул в жерло кинжал.

Оружие просто расплавилось и исчезло в огне.

— Можно испечь дракона, — пробормотал Атрогейт.

— Вполне, — согласился Джарлакс.

Наконец они отошли от ослепительного зрелища, принявшись изучать украшенную наковальню с другой стороны горна и мифриловую дверь в стене Кузни.

— Есть еще кое-что, на что стоит взглянуть, — объяснил Дор’Кри, — но я не смог открыть эту дверь, когда был здесь в прошлый раз. Пришлось просачиваться в щель.

Атрогейт уже был у двери. Он не стал читать стих и просто толкнул дверь, которая, легко повернувшись на петлях, открыла короткий коридор к другой мерцающей двери.

Удивление застыло в глазах вампира, но он лишь пожал плечами.

Далия прошла по коридору и обнаружила, что дверь не поддается. Следом подошел Атрогейт, которому стоило лишь коснуться створки, как вторая дверь распахнулась так же легко, как и первая.

— Кажется, древние дворфы владели великим волшебством, если их двери могут распознать кровь Делзун, — заметил Джарлакс.

— И отличить короля от простолюдина, — добавил Атрогейт, вспоминая случай с троном.

Дворф прошел через дверь, и остальные последовали его примеру. Пройдя по коридору, они услышали звук огромного водопада; воздух стал влажным, сырым и туманным. Туннель выводил в продолговатую пещеру, которая тянулась еще достаточно долго, прежде чем превратиться в карниз. Воздух здесь был насыщен влагой, а под карнизом располагалась весьма широкая и глубокая впадина. И эта тайна Гаунтлгрима заставила дворфа, дроу, эльфа, вампира и лича затаить дыхание.

Глядя вниз, они едва могли различить стены ямы. Стремительный водоворот непрерывно бурлил, как прибойная волна в ураган. Вода вращалась и кипела, принимая в себя пузырящийся поток лавы. Вода громко шипела, становясь паром, который затем поднимался по трубам, расположенным намного выше.

И каким-то неведомым образом оранжево-красное зарево казалось не просто расплавленной породой, но чем-то большим, чем неодушевленная магма. Это было похоже на огромный глаз, глядящий на спутников… с ненавистью.

— Мы находимся ниже комнат с паром, — заметил Атрогейт. — Где-то должен быть действующий дымоход.

— Там. — Дор’Кри указал на узкий проход, который, к счастью, был оборудован рельсами, опоясавшими яму и заканчивающимися на уступе, пересекающем их путь. Этот проход имел широкий декоративный арочный проем, ведущий в небольшую комнату, едва различимую извне. — Тут есть нечто большее.

Силора и культисты Ашмадая чувствовали ненависть, исходящую от призраков дворфов, подступавших со всех сторон. Но тейская волшебница держала драгоценный череп высоко над головой. Из черепа исходила мощь, и ее было вполне достаточно, чтобы держать древних защитников Гаунтлгрима на расстоянии.

Они шли группой, но нетерпеливая женщина-культист проскользнула в комнату прежде, чем спросить совета у Силоры. И призраки мгновенно разорвали ее на куски на глазах спутников.

Да будет так. Они были культистами Ашмадая, и женщина-тифлинг умерла, служа своему богу. И каждый культист помолился своему богу о потерянной сестре, переступая через ее растерзанное тело.

— Я не могу коснуться этого, — объяснил Дор’Кри, стоя перед большим количеством рычагов в полу комнаты, больше походившей на нишу, в которой они оказались, пройдя под аркой. — Когда я попробовал, меня отбросило назад. Какая-то великая магия охраняет их.

— Только дворф может трогать их, дурак. Как и те двери.

— Не смей, — предупредил Джарлакс, стоя чуть позади и изучая старые руны на изгибе арочного проема. Он использовал одно из волшебных свойств своей магической повязки, которое позволяло ему понимать почти любой известный язык, включая и множество волшебных, но эти письмена были неясными. — Мы не знаем, для чего предназначены эти рычаги.

Наемник продолжил изучать руны и понял, что они чрезвычайно древние и принадлежат к какому-то старому диалекту эльфийского языка. Он не мог дать точного перевода, но предположил, что руны начертаны в память о чем-то великом, произошедшем — или находящемся — в этой пещере.