Андрей Величко - Третья попытка Страница 41

Разумеется, у спиртового топлива есть свои недостатки – например, двигатель хуже заводится на морозе. Однако у меня он хоть и не с полтыка, но завелся при минус семи градусах. Кроме того, спирт гигроскопичен, поэтому его нельзя оставлять в баке после завершения работы – при такой влажности, как у нас, топливо за сутки-другие наберет столько воды из атмосферы, что его придется перегонять по новой. Это создает определенные трудности для использования спирта в автомобилях, но для нас подобное было некритично. Чай, не надорвусь всякий раз, как более или менее надолго заглушил движок, сливать остатки топлива из бака.

Я вымыл руки и отправился к себе, но по пути сделал небольшой крюк, чтобы посмотреть закат на море. Не оттого, что меня так уж интересовали красоты природы, а с целью попытаться спрогнозировать погоду на завтра. Сегодня ветер был существенно слабее, чем вчера, и на западе, откуда он дул, облаков на горизонте не просматривалось. Это давало надежду, что тенденция улучшения погоды сегодняшним днем не ограничится, и, значит, завтра можно будет попытаться вытащить из сарая «Барсука» и сплавать на Запятую.

У меня никак не проходила боязнь того, что Кате не хватит молока на двоих и наши дети начнут голодать, хотя пока никаких признаков такого не наблюдалось, а ведь малыши жили на белом свете довольно долго – уже целых шесть дней. И я соображал, стоит ли прямо сейчас ставить любимую в известность о своих планах или подождать до завтра, а то вдруг у нее от волнения что-нибудь пойдет не так. Подумав, я пришел к выводу, что Катя явно не из тех, кто может разволноваться зря, и решил обсудить завтрашний поход сразу, как приду домой, но моим планам не суждено было сбыться, ибо дома меня ждала удивительная картина.

В углу на корточках сидела неандерталка – та самая, что родила за три месяца до Кати. А ее дитя, от счастья зажмурив глазки, самозабвенно сосало Катину грудь. На мордочке неандерталенка застыло выражение неземного блаженства, и точно такое же имела физиономия его мамаши. Наши же дети спокойно дрыхли в кроватке и, судя по всему, совершенно не возмущались тем, что их кто-то объедает.

– У меня слишком много молока, – как-то вроде даже виновато сказала Катя. – Макс с Машей столько съесть не могут. Ну не тебя же им поить! Вот я и решила помочь соседям, а то им своего не хватало и паренек голодал.

Неандерталенок открыл глаза, а потом старательно ими захлопал. Мол – да, еще как голодал! Просто ужасно! Поэтому теперь меня можно покормить и из второй сиси.

Катя переложила малыша направо и внимательно посмотрела на меня.

– Милый, я ошибаюсь или ты действительно собрался куда-то плыть?

Я вздохнул – мои гениальные планы по добыче молочных смесей на глазах потеряли всякую актуальность.

– Да, собирался. Ты же знаешь, что я у тебя немножко тупой.

– Не сказала бы, потому что плыть действительно нужно. Может, и не прямо завтра, но до лета это откладывать точно не следует.

– Тебе там что-то потребовалось?

– Не только мне, всем нам. Скажи, с кем ты думаешь плыть как минимум до Крита, а вообще-то не помешало бы и до Сицилии? Пашу ведь на это дело привлекать нельзя, иначе некому будет возить охотников на тот берег и обратно. С Ксюхой мне тебя отпускать, честно говоря, не хочется. И даже не из-за ревности, хотя, подозреваю, что уж она-то наверняка даст для нее повод.

– Да зачем она мне в экспедиции сдалась? Даже плавать не умеет, не говоря уж о стрельбе. Неандертальцев, по-моему, и то проще будет научить.

– Ну вот, а ты еще прибеднялся. Предлагаю Апиного сына, Угыма, он очень неплохо соображает. Да и второй, Упум, тоже отнюдь не дурак. Правда, хиловат он по неандертальским меркам.

– Ничего, зато по нашим здоров почти до безобразия – уж во всяком случае он заметно сильнее меня. Так ты предлагаешь начинать учить их на матросов?

– Да, и на стрелков тоже. Поэтому надо побыстрее принести сюда все, что необходимо для быстрого изготовления ружей. Как я понимаю, это трубы и, наверное, небольшой токарный станок. И пусть они тебя сопровождают в походах на Запятую.

В результате этой беседы с Пашиного «Мамонта» был снят один движок. Разумеется, такая ампутация сказалась на его скорости, но ведь мотор я снял на время, пока не принесу из будущего замену. Кроме того, неандертальцы ребята здоровые, весла сделать нетрудно, так что пусть помаленьку начинают учиться правильно грести. Тем более что перед охотой им явно не помешает небольшая разминка.

Еще я по-быстрому соорудил на «Катране» фальшборт по образцу «Мамонта», чтобы его палубу меньше заливало, все-таки в марте погода не благоприятствует водным процедурам в открытом море. На это ушел последний лист пенопласта – тот самый, на котором мы с Катей одно время прилагали титанические усилия, недавно наконец увенчавшиеся рождением Макса с Машей. Лист в результате несколько помялся, но на фальшборт сошел и такой. Значит, в числе прочего надо будет захватить еще пенопласта, сделал я заметку в памяти. Он, оказывается, востребован не только при производстве холодильников, но и в судостроении. Не говоря уж об использовании по прямому назначению, чем мы с Катей совершенно не собирались пренебрегать.

«Катран» был выбран из-за его грузоподъемности – все-таки станки и металл весят больше, чем молочные смеси, и «Барсук» мог просто не довезти всё плюс меня и Апиных сыновей.

И вот наконец все подготовительные работы были завершены. Павел на своем ледоколе пробил дорожку от прочного льда до чистой воды, потом неандертальцы шестами растолкали особо крупные льдины, и «Катран» осторожно выполз на простор. Я поднял сначала стаксель, затем грот, и наш корабль, поймав несильный ветер, медленно заскользил вдоль берега на юго-запад.

Первый поход должен был стать для моей команды ознакомительным, то есть от Угыма с Упумом требовалось сидеть у мачты, не путаться под ногами, ни во что не вмешиваться и, главное, ни в коем случае не снимать спасательных жилетов.

Их Катя сшила из брезента, а элементами плавучести стали пустые бутылки из-под кока-колы, коих за время нашего пребывания в палеолите накопилось штук двадцать. Дело в том, что плавали неандертальцы, мягко говоря, не очень. Все, а не только сыновья Апы. Дело было в их анатомии.

У любого хомо сапиенса, без разницы, кроманьонец он, неандерталец или вовсе питекантроп, положительную плавучесть создает наполненная воздухом грудная клетка. Но у человека кроманьонского типа она расширяется от талии к плечам, и условная точка приложения выталкивающей силы находится где-то в районе тех самых плеч. То есть нам, людям современного типа, не так уж трудно держать голову над водой.