Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить Страница 41

— Как?! Куда!? — воскликнули мы с Ригом одновременно и потрясённо. — Вроде бы, более отдалённых мест на этом свете не существует!?

— А вот так, чёртовы алкоголики, сволочи и распутники! О, как я вас всех ненавижу!

Милли гневно топнула своей чудесной и миниатюрной ножкой, нарушив девственную поверхность мелкого белоснежного песка, и с ненавистью воззрилась на меня.

— Тебе кто вчера сосал твой немощный и вонючий член под университетской кафедрой, а!? И не раз!

— Э, э, э…

— А как поживает Стелла, дура толстожопая, ментовка твоя паршивая!? Что же это она, сука подколодная, не вызволила тебя с твоим собутыльником из недавнего заточения и заключения!? А!?

— Э, э, э… Она не ментовка. Она из полиции!

— Всё равно сука!!!

— Госпожа! — попытался подать голос Риг.

— А вы, Воин, уж помолчали бы! Тот ещё пьяница, зануда и извращенец! Вам что, припомнить ваши похождения в Уругвае и в Зимбабве?! Век вам не видать Первой Ступени! Я уж с Лупом побеседую на данную тему! Ненавижу вас обоих, — вечных неудачников, полных засранцев, дураков и конченных импотентов! — Милли снова гневно топнула самой красивой и изящной в мире ножкой, а затем стремительно и успешно растворилась в воздухе.

— Но, мы же ещё с тобой ни разу… — прохрипел я за секунду до этого.

— Женщины… — поморщился Риг.

— Бабы… — печально констатировал я.

Мы с моим товарищем сначала обессилено легли на песок, обречённо посмотрели в высокое синее небо, а потом, сев друг против друга, жадно допили ром из пузатой и ещё прохладной ёмкости. Затем мы глубоко задумались каждый о своём, загрустили. Солнце припекало. Океан мирно шумел и размеренно накатывался на пустынный берег.

— Друг мой по несчастью, а что случилось в Зимбабве и в Уругвае? Как вас туда занесло? — спросил я. — Неужели вы трахали там беззащитных и беспомощных неполовозрелых аборигенок во всех мыслимых и немыслимых позах, а потом беспощадно и с жадностью, хищно чавкая, съедали их живьём?

— Уважаемый Альтер, — печально произнёс мой товарищ. — Всё было намного хуже и серьёзнее. Для вас!

— Ну, ничего себе! А что же может быть хуже и серьёзнее того, что я имел в виду!? — изумился я. — И причём тут я? Вроде бы в этих странах я ни разу не бывал? Ничего не пойму!

— Дело в том, что…

— Ну, ну!

— Я был там с…

— Ну, с кем ты был?

— Позвольте процитировать Вам одно изречение Хафиза-Шемс-Эддин-Могаммеда.

— Кто это такой? Причём тут этот турок в нашей крайне печальной, скорбной и непонятной истории?

— Он не был турком! — возмутился Риг. — Он был великим персидским поэтом! Персы и турки, — это совершенно разные народы!

— Человек не может быть разным, если он человек! — в свою очередь возмутился я. — А, вообще, какая, собственно, разница… Турки, персы, славяне, французы и японцы… Все мы дети любви.

— Не всегда!

— Что?

— А изнасилованные и проданные в рабство женщины!?

— Да, ты прав… — печально вздохнул я.

— Так вот, — разница есть во всём!

— Ладно… Ну, и что же такое интересное он изрёк, этот турок? — ухмыльнулся я.

— Он не был турком! Сколько можно повторять!?

— Хорошо, хорошо… Так что же изрёк этот турок?

— Вы невыносимы!

— А, всё-таки?

— Так вот… Сотни лет назад он произнёс одну фразу, которая мудра и бессмертна. «Чтобы обрести покой в обоих мирах, соблюдай два правила: с друзьями будь великодушным, с врагами — сдержанным!».

— В обоих мирах?

— Да, именно, — задумчиво улыбнулся Риг. — Представляете, какое необыкновенное чувство предвидения было у этого великого человека?!

— Согласен… Поразительно!

— Кстати, он наизусть знал Коран и цитировал его по приглашениям вслух! Вы помните хоть одно классическое стихотворение, целиком отложившееся в Вашем мозгу и запомненное?! Отвечайте честно!

— Нет!

— То-то и оно!

— Ах, ты, однако, молодец! Герой! Нашёл способ унизить Бойца Первой Ступени! — усмехнулся я. — Ну, а какое отношение имеет поучение этого Фафиза по поводу великодушия ко мне?

— Его звали Хафиз!

— Чёрт с ним! Какое отношение он имеет ко мне!?

— Самое прямое. Я считаю тебя своим другом, Альтер.

— Я тоже самое могу сказать в отношении тебя.

— Я хочу быть с тобою великодушным, но до конца не осознал, стоит ли это делать, — грустно произнёс Воин. — Поэтому, давай пока помолчим, отдохнём, ни о чём не думая.

— Ну, давай, — я лёг на песок, ясно и легко посмотрел в невыносимо высокое и синее небо и слегка задремал.

Риг последовал моему примеру.

— Где же мы всё-таки находимся? — через некоторое время тревожно и обеспокоено произнёс я.

— Ну, если мы действительно пребываем в Полинезии, то, насколько мне не изменяет память, в настоящее время мы лежим на пляже одного из островов Океании, в центре Тихого Океана. Примерно так.

— Ничего себе!

— А ты как хотел?!

— Я никак не хотел!

— Я тоже!

— Слушай, а как же нам отсюда выбраться?

— А зачем?

— Ну, у меня лаборатория и кафедра. Монография всё-таки не дописана. Труд почти всей жизни. Кот и аквариумные рыбки, однако. Будут скучать и хотеть жрать. Не помню, выключил ли я утюг.

— Всё суета и тлен…

— Это понятно, — я сел и стал обозревать окрестности в поиске банановых или кокосовых пальм.

— Ты знаешь, наш разговор всё-таки должен быть доведён до логического конца, — задумчиво произнёс Риг. — Будет очень неприятно мне, когда ты узнаешь всю правду из уст других людей.

— Ты о чём?

— Я как-то прочитал одно поразительное выражение, которое запомнил на всю жизнь.

— И какое же?

— «Женская ненависть, собственно, та же любовь, только переменившая направление».

— Боже, как, однако, точно и хорошо сказано! Гениально! — поразился и рассмеялся я. — Снова твой Хафиз?

— Генрих Гейне. И ещё есть у него одна умная фраза.

— Ну, ну! Загружай меня сегодня по полной программе!

— «Где кончается женщина, там начинается дурной мужчина», — Риг печально посмотрел сначала на меня, а потом на бескрайний, невыносимо синий и тяжёлый океан.

— Неплохо, — задумался я. — А к чему ты это всё ведёшь?

— К чему, к чему… К тому!

— Ничего мне не понятно, плохо соображаю. Всё какие-то намёки и загадки, — поморщился я. — Слушай, а как мы будем отсюда выбираться? Всё-таки я не уверен насчёт утюга.

— Утюг, утюг… — усмехнулся Риг. — Я-то выберусь. Уровень Воина Внешнего Мира Второй Ступени мне это позволит сделать. А вот что далее будет с тобой, мне неизвестно. Прости…