Благословенны ночи Нергала - Влада Ольховская Страница 43

До тех пор, пока не исчезла окончательно. Но произошло это еще до рождения Лорены, и Далу признали погибшей. Тело для этого было не нужно – очень многие офицеры навсегда стали частью джунглей.

– Я, – кивнула старуха. – Мне давно не доводилось видеть пленных офицеров. А с другими не поговоришь: их или быстро убивают, или держат в клетке. С офицерами всегда иначе, им оставляют определенную свободу. Я давно тебя приметила и все искала возможность подойти.

– Но как… Как вы еще живы?

– Девочка моя, жив любой, кто не умер! – рассмеялась Дала.

Далу Заринам постигла когда-то та же судьба, что и Лорену. Она была ранена в бою, потеряла сознание, очнулась уже в поселении дикарей. И точно так же, как Лорену, ее пощадили, собираясь выменять на что-нибудь необходимое культу.

Перелом случился в день, когда Дала привлекла внимание одного из жрецов. Он забрал ее себе, она забеременела – и по законам Брерис уже не могла покинуть культ. Ребенка у нее отняли, как и трех других, которых она родила после этого. Однако Дала легко находила их в толпе играющих малышей и ради них оставалась здесь, не пытаясь сбежать.

К ней всегда относились, как к посторонней, но верховная жрица велела принять ее, с верховной тут не спорили. Дале, великолепному офицеру, женщине с блестящим образованием, пришлось принять роль служанки на долгие годы.

– Но почему другие офицеры, которых выкупили у дикарей, не рассказали о вас? – поразилась Лорена. – Вы не говорили с ними?

– Говорила – и просила не упоминать обо мне. К чему это привело бы? К попытке меня освободить, прямому нападению на поселок? Это повлекло бы за собой многие жертвы – и пострадали бы мои дети, которые уже стали солдатами, и мои внуки, за которыми я тоже теперь наблюдаю. Мне не нужны эти смерти, истинная свобода не оплачивается кровью.

Заявление было спорное, и Лорена сомневалась, что на месте Далы приняла бы такое же решение. Да, некоторых дикарей жалко – например, детей. Но любая жалость мигом теряла силу, когда Лорена думала о долгих беспросветных годах в этом средоточии невежества.

Для нее ставки были куда выше! Это Дала просто жила в окружении безграмотных недоумков, уверовавших в собственную сказку. Лорене приходилось существовать рядом с человеком, которого она ненавидела. Сейчас она держалась лишь за счет веры в возможный побег. Но добровольно согласиться на долгие годы рядом с Глашатаем Теней? Да лучше уж в пасть джесину броситься!

Это она и попыталась объяснить Дале. Старуха слушала ее, кивала, кажется, все понимала. Но когда Лорена закончила, она выдала поразительную глупость:

– Мне кажется, проблема не в продолжении ненависти – а в финале. Ты чувствуешь, что тебе все тяжелее ненавидеть, потому что Саргон тебе нравится. Ты ведь знаешь, что его Саргон зовут?

Лорена уставилась на нее в возмущенном неверии. И такое ляпнула умная женщина, дочь Обретенных гор? Похоже, долгое соседство с тупостью растворяет разум…

– Вы не слушали меня? Здесь я лишь получила подтверждение, что Глашатай – безмозглое животное. Чем он мог мне понравиться?

– Сходством между вами, – невозмутимо пояснила Дала. – Вы – создания одной породы, просто выросшие в разных условиях. Ты воин, но и он тоже воин. Это не могло не повлиять на тебя.

– Воин? Да он мало чем отличается от сейкау, которыми повелевает! Он прямо сейчас сношает девицу, на которую ему указали, даже не узнав ее имя!

Лорена поняла, что наболтала лишнего, прикусила язык, но было уже поздно. Почему она обратила внимание именно на это? Следовало напомнить, что взрослый мужчина ни читать, ни писать не умеет… Что ей за дело до его любовниц? Теперь старуха поверит, что во всем была права!

Но Дала смеяться и иронизировать не спешила, она печально покачала головой.

– Ему это не в радость, уж поверь мне!

– Что? Да ему девочку подложили красивую, в чем проблема?

– В том, что он мало что запомнит и почувствует. Она ведь принесла с собой сосуд, не так ли?

В памяти мелькнул недовольный взгляд Глашатая, принимавшего подношение.

– Да, но… Что тут такого?

– У всего есть причина, – пояснила старуха. – Но причина эта кроется не в Брерис, а в контроле. Брерис – лишь прикрытие, обеспечивающее абсолютную покорность.

– Но они искренне верят! Да и вообще, при чем тут одно к другому?

– Верят те, кто надо. Но ты права, не стоит прыгать по темам, будем двигаться постепенно. Начнем с детей…

– Я знаю, что они тут выращиваются совместно, чтобы не плакали о родителях и не выпендривались, когда их распределят по кастам, – перебила Лорена.

– Похвальная осведомленность, но это не все. Дети – еще и инструмент шантажа. Если у Глашатая заберут его детей, разве не получат враги способ управлять им? А если похитят возлюбленную? Поэтому культ делает все, чтобы у Глашатая не было ни семьи, ни близких друзей. Ничего, кроме воли Брерис! Это смотрится варварством, согласна. Но если говорить об использовании любых средств для достижения цели, культ преуспел. Они даже секс превратили в мучение, чтобы и этим не прельстились Глашатаи.

Тут уже Лорена окончательно растерялась.

– Что?.. В мучение? Ну, нет! Секс есть секс, это же… Физиология, она у всех одинаковая!

– Это еще и тесная связь с психикой, ты сама знаешь. В этом плане Глашатаев начинают ломать рано, во время обучения. С ними проделывают… всякое. Подробности тебе не нужны. Но после этих действий ученики обретают панический страх перед близостью. У них на уровне подсознания закрепляется равенство «секс – это боль и унижения». За любые попытки получить удовольствие полагается суровая кара. Ученика, пойманного на самоудовлетворении, выводят на площадь, раздевают и ломают ему руку. Для сравнения: если он случайно убьет на тренировке другого ученика, ничего не случится. Убийство в порядке вещей. Удовольствие – нет.

– Но это же… уродство?

– Психологическое уродство, – подтвердила Дала. – Ты говоришь, что секс – это тело… Но прежде тела идет разум. Не будет возбуждения – не будет удовольствия. А возбуждения не будет из-за страха и травмирующих воспоминаний.

– Так тот напиток, который принесла девушка…

– Наркотик. Примитивнейший возбудитель, который затуманит разум. Глашатай просто выполнит то, что нужно, он ничего не запомнит. Иначе нельзя: только так можно преодолеть привитый страх. Они другого и не знают – никакой ласки, они даже не понимают, что такое поцелуй. Жрецы знают, эти себе ни в