Крис Уэнрайт - Золотой павлин Сабатеи Страница 43

– Так,- процедил он сквозь зубы,- даю голову на отсечение, это новый цирюльник.- И вдруг его сознание пронзила тревожная мысль.- Боги!- Варвар сломя голову помчался к шатру Джунгир-хана.

Влетев туда, он сразу увидел, что его опасения не беспочвенны: Испарана лежала, откинувшись на подушки, а юноша тщетно пытался привести ее в чувство.

– Она выпила вина и…- ответил он на безмолвный вопрос киммерийца.

– Вижу!- прорычал Конан и выскочил из шатра.

Он увидел две метнувшиеся в темноте тени и гигантскими прыжками помчался туда, где они скрылись.

– Тревога!- закричал он.- Никого не выпускать из лагеря!

На его крик из шатров стали выскакивать солдаты, на ходу доставая оружие. В тусклом свете факелов варвар различил две фигуры. Пользуясь темнотой, они неслись к ближайшему склону горы.

– Не уйдешь!- рявкнул Конан и помчался за ними со всей скоростью, на какую был способен.

Он уже мог рассмотреть их: сзади, спотыкаясь, бежал тот человек, который принес вино, второго он видел впервые. Сделав длинный прыжок, киммериец настиг ближайшего и плашмя ударил его мечом по спине. Удар был такой силы, что бежавший, перекувырнувшись два раза через голову, упал и больше не двигался. Варвар, не обращая на него внимания, припустил за вторым. Когда он уже почти догнал его, тот обернулся и перед глазами киммерийца на мгновение вспыхнул яркий огонь. Конан успел отскочить чуть в сторону и увидел лицо человека с напряженно сжатыми губами и резкой морщиной или шрамом поперек лба. Беглец взмахнул рукой, и новая вспышка на некоторое время ослепила варвара. Когда его глаза вновь смогли видеть, преследовать уже было некого. Человек исчез, и даже шагов его не было слышно. Сзади он услышал лязг доспехов. К киммерийцу уже бежали солдаты. Он обернулся: несколько факелов в руках людей тревожно метались по полю.

– Не ищите!- Конан устало махнул рукой.- Один убежал все-таки. Где второй?

– Вот он!- Двое солдат держали под руки человека, назвавшегося цирюльником.

– Тащите его в шатер!- распорядился варвар.- Я с ним поговорю.

Глава четвертая

Конан вновь вернулся к шатру Джунгир-хана, но застал там ту же картину: растерянный юноша безуспешно пытался привести в чувство Испарану.

– Они убили ее,- горестно поторял он,- она мертва.

– Подожди, не каркай!- прикрикнул на него варвар.

Он нагнулся над женщиной и приложил ухо к ее груди.

– Дышит! Нергала тебе в задницу!- Он обернулся к Джунгир-хану.- Скорее всего, это сонный порошок. Я думаю, он был предназначен в первую очередь для тебя.

– Но ты ведь тоже пил вино,- чуть не плача, протянул юноша.

– Чтобы меня свалить, надо гораздо больше,- огрызнулся Конан, успев при этом подумать, что это, видимо, перстень сослужил ему добрую службу.

Варвар уложил Испарану поудобнее на мягкие подушки у дальней стенки шатра и гаркнул:

– Ведите его сюда!

Занавеска раздвинулась, и двое туранцев вытолкнули на середину человека, который совсем недавно приносил им вино. Увидев его, Джунгир отшатнулся и взглянул на варвара:

– Это он?

– Сейчас все узнаем,- зловеще пообещал варвар и направился к пленнику. Тот поднял окровавленное лицо – солдаты постарались, когда вели его к палатке,- и, еле шевеля разбитыми губами, прошептал:

– Я скажу все, только оставь мне надежду…- Он закрыл лицо руками и зарыдал, как ребенок.

– Хватит выть!- Киммериец пнул его носком сапога.- Давай быстро говори, а не то я нарежу ремней с твоей спины и повешу тебя на них. Расскажешь нам все, может быть, останешься жив.- Он поднес свой внушительный кулак к носу пленника.- Все, ты хорошо понял?

Всхлипывая и размазывая по лицу кровь, Юлбаш рассказал все, что знал, начиная с подземелья Мусаиба. Киммериец слушал его, не перебивая, только временами хмурился, и желваки начинали ходить по его скулам.

Он понимал страдания этого несчастного, ему самому случалось испытывать нечто подобное. Варвар обернулся к Джунгир-хану. Тот в продолжение всего рассказа не проронил ни слова и сидел уткнувшись взглядом в пол.

– Видишь?- почти торжествующе спросил Конан.- Я был все-таки прав.

Юноша молча кивнул. Когда он поднял глаза на варвара, в них уже не было прежнего оттенка презрения и надменности. Видно было, что рассказ цирюльника потряс его до глубины души.

– Я ведь старше тебя.- Варвар нравоучительно поднял палец вверх.- Правда, всего лет на шесть,- уточнил он,- но порой и это много. Поживешь с моё, тоже будешь разбираться в людях.

Он не отказал себе в удовольствии добить этими словами своего недавнего недоброжелателя и жалел только о том, что Испарана, по-прежнему погруженная в сон, не видит его победы.

– Почему твоя сестра оказалась у него?- вновь повернулся Конан к цирюльнику.

– Ее насильно сделали наложницей одного чиновника, и она… Она…- Рыдания вновь душили Юлбаша.- Она отравила его.

– Всего трое твоих людей знают, в чем дело. Прямо сейчас я позову их, и вы по-тихому уйдете в горы. Там поживешь несколько дней, тебе это будет полезно, клянусь Кромом. Остальным объявим, что ты пал от рук наемных убийц,- торжественно сказал варвар,- а что происходит на самом деле, никто знать не будет. Даже Испарана,- захохотал киммериец, согнувшись пополам и хлопая себя ладонями по коленям.- Если проспит твои похороны, конечно,- добавил он, утирая выступившие от смеха слезы.

Джунгир-хан шутку не вполне оценил, как-никак речь шла о его собственных похоронах, но собрался на удивление быстро. Через некоторое время труп человека в ханских одеждах лежал в шатре, готовый к погребению, а варвар продолжал прерванный ужин, но уже в одиночестве.

– Сука шангарская!- с трудом разгрызая подгоревшее мясо, честил он Махтара.- Мало того, что человека безвинного загубил, так еще и баранину испортил, потомок вислозадого осла!

Глава пятая

Подходя к «Туранскому соколу», варвар услышал какой-то шум и грохот, доносившийся изнутри.

Он остановился неподалеку и прислушался: это вся таверна хором, стуча кружками, подхватывала припев известной песни, которую выводил чистый высокий голос.

«Подожду,- решил киммериец,- не буду портить хорошую песню».

Он прислонился к стене и слушал разухабистый мотив:

Полней пусть брызжет пенная струя.

Для вас распахнута душа моя.

Его испив, бессонный враз заснет,