Владимир Корн - Опасные небеса Страница 44

Говорить было больше не о чем, и потому я направился на корабль. Не тут-то было: этот сморчок уцепился за мою саблю, знаками показывая, что, мол, разговор был еще и о мачете.

– Не могу, – покачал головой я. – Подарок от хороших людей. Но свои мачете вы получите. А тебе лично… Род, дай-ка мне свою алебарду, – и тот без лишних слов мне ее протянул.

Принимая ее, я поморщился, настолько она была тяжела.

– Вот, возьми, – вложил я ее руки знахарю-сморчку. – Отличная штука для охоты на мануцилов: с одного удара любое чудовище напополам.

Сморчка качнуло от ее тяжести так, что он едва не упал. Забавная картинка, но я даже не улыбнулся, впечатленный решением навигатора.

Уже в полете, я все же поинтересовался у Брендоса:

– Скажите, Рианель, зачем вы на это пошли? В конце концов, мы бы все равно ее выручили, пусть и не совсем честным путем.

Брендос как будто этого вопроса ждал:

– Люкануэль, ведь вы удивились, что я вывел корабль точно на это место, где к дереву была привязана девушка?

Подумав, я кивнул утвердительно: удивился.

– А на само дерево вы обратили внимание?

– Нет, с виду оно вполне обычное, – тут мне даже думать не пришлось. Дерево действительно выглядело вполне обычным, разве что выделялось высотой – макушка его торчала над окружающими джунглями. Ну так здесь полно таких высоченных – даже сейчас, не напрягаясь, я вижу их несколько.

– То, что оно вполне обычное, согласен, – продолжил навигатор. – За исключением того, что это сикомор.

Видя мое недоумение, он пояснил:

– На островах нет сикоморов, и не удивлюсь, если этот здесь единственный. Так вот, – и мой навигатор устремил взор куда-то за корму «Небесного странника», где давным-давно исчез из виду единственный на архипелаге сикомор. – Когда-то одна ведунья предсказала мне, что я встречу свою судьбу под деревом с названием сикомор.

«А она не пояснила, что судьба эта будет дикаркой? Как, оказывается, мало иногда человеку надо, чтобы во что-то искренне верить, даже если он получил воспитание при герцогском дворе».

– А как вы вообще увидели, что это дерево именно сикомор?

Рианель Брендос улыбнулся:

– Благодаря вашему подарку, капитан, – и он погладил висевшую у него на груди трубу Древних. – И вот мне какая мысль в голову пришла: ничто и никогда не происходит без последствий для чего-либо или кого-либо.

«А то, что мы пользуемся ею вдвоем, так это не значит совсем ничего».

За те несколько дней, что мы провели в поселении охотников за жемчугом, мне пришлось немало понырять вместе с ними. Мне очень хотелось найти для Николь раковину с чудесной многоцветной жемчужиной, пусть даже одну-единственную. Хотя задержались мы в Готинге совсем не для этого: Аднер попросил немного времени, чтобы кое-что подправить в своем приводе. В итоге мы пробыли в Готинге почти неделю.

Все мое детство прошло на берегу моря, и потому нырять на глубину когда-то мне было привычно. Помнится, тогда мы целыми днями собирали на дне раковины. Правда, не жемчужные, такие в окрестностях Гволсуоля не попадаются, но разница лишь в том, что в одних есть драгоценные бусинки, а другие просто очень вкусны.

В принципе, ничего сложного: опускаешься на дно, отягощенный грузом, подобранным таким образом, чтобы погружение не происходило слишком быстро, собираешь, сколько успел вокруг себя раковин, а затем наверх, следя за тем, чтобы не обгонять пузырьки воздуха. Хотя на малой глубине этим можно и пренебречь. Проблема в другом: насколько долго тебя хватит, чтобы продержаться без воздуха?

Но и тут есть одна хитрость. Когда Свэл, тот рыжий ныряльщик, попытался объяснить мне ее, я только рукой махнул: мол, не озабочивайся, сам знаю. Вся хитрость заключается в том, чтобы, набирая в легкие воздух, сжать губы настолько сильно, что он попадает туда с огромным усилием. И тогда задержать дыхание получится вполовину дольше.

Ныряя вместе с остальными обитателями Готинга, я поднял наверх довольно много раковин, в которых оказалось и несколько жемчужин: три самых обычных, розоватых, парочка зеленых и даже одна голубая.

Амсей, осматривая их, улыбнулся:

– Капитан Сорингер, может быть, останетесь с нами? У вас вполне прилично получается. По крайней мере, на пропитание вы себе одной голубой уже заработали. А там, глядишь, и большая удача придет.

Под большой удачей он подразумевал, конечно же, разноцветы.

– Теперь мне известно, чем заняться и к кому обратиться, если придет в голову переменить занятие, – отшутился я.

Этот день начался с того, что мы едва не поругались с Амсеем. Ниала, спасенная нами девушка-паури, в первый раз спустилась с борта корабля на землю. Ее тут же увидел Амсей, и лицо его мгновенно стало кислым.

– Боитесь, что она вызовет мануцила? – напрямую поинтересовался я.

– Вы знаете, капитан Сорингер, в нашем деле поневоле приходится быть очень суеверным.

В чем-то он прав, слишком уж много опасностей поджидает ныряльщиков на глубине. Это и медузы, некоторые из которых обжигают, стоит к ним только прикоснуться. И крохотные рачки, размером с ноготь мизинца, но чей укус вызывает мгновенный, пусть и непродолжительный паралич. Но много ли времени надо под водой, чтобы опуститься на дно уже неподвижным телом? Ну и, конечно же, акулы, их тоже хватает.

– Сезона не обходится без жертв, – рассказывал все тот же Амсей. – И считается удачей, если жертва только одна.

Нет, эти хищницы не бросаются сразу же, как только увидят ныряльщика под водой, но стоит им только почувствовать кровь… Сложность в том, что на дне хватает кораллов и порезаться о них пара пустяков.

– При желании Ниала могла бы вызвать мануцила даже с борта «Небесного странника». Чего уж проще: корабль стоит чуть ли не на берегу, до моря и полусотни шагов не будет. И вообще, ей что, теперь даже на землю ступить нельзя?

Мне не удалось удержаться от легкой насмешки: нам, парителям, тоже приходится быть суеверными, но не до такой же степени! Хотя наша профессия во много раз опаснее. Но Амсей продолжал кисло улыбаться, и мне пришлось его заверить, что Ниала даже близко к воде не подойдет.

Поначалу с Ниалой через него мы все и общались. Затем она и Николь удивительно быстро начали друг друга понимать, и переводчик уже не потребовался.

Когда Ниала пришла в себя после пережитого, и уже не выглядела постоянно напуганной, она показалась мне намного привлекательней, чем в тот миг, когда я увидел ее впервые. Стройными фигурками девушки-паури славились всегда, и Ниала не была среди них исключением. И зубы у нее оказались нормальными, ровными, а не выступающими вперед, как мне показалось, когда она прикусила губу, а лицо ее было искажено от страха. Да и само лицо Ниалы выглядело симпатичным, и даже красивым своеобразной красотой. И когда Николь нарядила ее в свое платье, то самое, от которого я все мечтал избавиться, все ахнули от восторга. И только Брендос остался невозмутим…