Татьяна Зингер - Нас не существует Страница 47

Скука смертная. Пихать туда-то, прикапывать так-то, поливать тогда-то. Особенно она волновалась, можно ли сажать в выжженной земле, но статьи этого не запрещали, правда, и не разрешали. Единственное, что Наташа отвергла, – наставления, в какой месяц что лучше приживется. Не ждать же апреля – так она за год изведется. Также не читала она и про лунные циклы и приметы, удачные для посадки. В подобные советы Наташа не верила.

«Интересно, духи леса помогут мне?» – размышляла девочка, листая интернет-страницы.

Впрочем, она не особо надеялась. Те припугнули ее, едва не утопив, за общение с Киром, когда тот был учеником хранителя, а что будет за его смерть? Задушат или придавят веткой?

Будто ей не хватало мрачных мыслей, которые ни на миг не оставляли и не позволяли забыться. Спала девочка по три часа, окуналась в неглубокую дрему и вскакивала от любого шума. Поэтому ночью она предпочитала обитать в Интернете, бездумно щелкая мышкой.

Итак, первым делом надо приспособить землю под посадку. Возделать ее, если изъясняться умным языком. Когда бабушка ушла на рынок за продуктами, Наташа пробралась в сарай и набрала целую тележку вещей: садовые перчатки, складные лопату и грабли, синюю пластмассовую лейку. И крадучись, мимо деда, который как суровый охранник караулил внучку (правда, у телевизора, поэтому прошмыгнуть не составило труда), умчалась в лес.

Такой густой и влажный, полный прелых листьев и зеленого мха. Он дышит. По его артериям-корням течет кровь. Птицы – его глаза. Насекомые – его уши. Наташа отважно шла вперед, стараясь не касаться ни единого листочка и огибая деревья, а не отводя ветки. Только бы не потревожить хрупкий покой лесных жителей.

– Убирайся! – донеслось сверху.

Наташа боязливо подняла глаза, но на толстой ветви березы сидела лишь темная, точно обмакнутая в чернила, ворона с невероятно внимательными глазами.

– Убир-райся! – повторила она и кинулась на Наташу.

Та, закрывшись руками, отпрыгнула в сторону. Черное крыло мазнуло по щеке, когти на мгновение впились в плечо. Наташа покачнулась, упала на колено. Из ранки сочилась кровь.

– Я не уйду! – девушка сжала кулаки. – Я хочу помочь!

– Пр-рочь! – ворона зашипела.

– Можете убить меня, мне все равно. – Наташа отряхнула поцарапанную коленку от грязи и решительно двинулась вглубь. – Я хочу помочь, я хочу помочь…

Она твердила эту фразу без остановки всю дорогу, как заклятье. Ворона двигалась за ней бесшумной тенью, перелетая с ветки на ветку, внимательные глаза кололи лопатки. Больше Наташу не атаковали, и она чуточку успокоилась.

А потом к вороне присоединилась вторая, третья. Если бы они напали все вместе, то непременно выклевали бы Наташе глаза. Но птицы только преследовали, летели за спиной и смотрели… смотрели…

Когда она добралась до опустевшей поляны, то молча достала лопату и начала утомительную и сложную работу. Собирала листья и мусор. Упаковывала остатки палаток и вещей в громадные мусорные пакеты. Сгребала в кучи сожженую траву, выкапывала погибшие кусты. Спина взмокла, пот струйками катился по вискам. Под мертвой плотью была настоящая земля, влажная и рассыпчатая – Кир успел спасти почву. Значит, сажать можно!

Птицы то кружили над ней, то опускались на поляну, то облепляли соседние деревья. Вспомнились ужастики, недоставало разве что заунывного воя и бредущих из чащи мертвецов. Последних, впрочем, в лесу хватало: Наташа помнила галантного и печального упыря Веню. Но вряд ли бы он покусился на ее жизнь.

Солнце закатывалось за горизонт, когда девушка окончила подготовку почвы к посадке. Она осмотрела свою работу без гордости, скорее – с облегчением.

– Я вернусь завтра, – сказала, глядя одной из птиц в крошечные черные глаза, и пошла прочь, прямая, как проглотившая шест.

Ее не посмеют остановить. Хранители не имеют права запрещать кому-то ходить по их территории. Они ее стерегут, а не контролируют! Поэтому она вернется и все сделает. Кира не вернуть, но вина не только перед ним. Перед всем этим лесом, перед каждым его жителем.

Ворона каркнула, но показалось, будто сказала: «Проваливай».

Дни превратились в череду работ, после которых Наташа валилась спать. Она почти не питалась, мало пила и не помнила, когда в последний раз ухаживала за ставшими черными ногтями.

«Я знаю рецепт отличной диеты – перестать есть», – думала она, разглядывая по утрам свое тощее лицо. Щеки впали, под глазами – синяки. Ребра и ключицы выступили, а джинсы стали на два размера больше.

– Кошмар! – проходящая мимо бабушка охала. – Ты угробишь себя, неразумная!

– Я в порядке.

– Ты умрешь от голода. Я не знаю, где ты бродишь целыми днями, но я не отпущу тебя, пока ты не съешь тарелку каши.

Сначала бабушка пыталась запретить ей «бродить» незнамо где, но после отступила, получив обещание, что Наташа не причинит себе вреда.

И так – всякое утро и всякий вечер: каша или тарелка супа. В оставшееся время Наташа была предоставлена сама себе. А ночами ей снился Кир. Всегда разный, он то приветливо улыбался ей, как раньше; то горел заживо, не проронив ни звука; то тыкал в нее почему-то посиневшим пальцем и ревел: «Ты сгубила меня». Наташа была рада видеть его хоть во сне, но не так, не обвиняющего ее… Разве она забывала о вине, разве та не сжимала ее костлявыми пальцами?

Некое спокойствие посетило ее тогда, когда была высажена последняя веточка. Неказистая, тонкая, но она искренне надеялась, что та приживется и вырастет в настоящий куст. Но на этом Наташа не закончила. Одержимая идеей помочь, отрывала умершие листочки на других деревьях по всему лесу, заматывала нитками поломанные ветки.

Она ходила ежедневно. Когда со страхом, когда со слезами на глазах, когда с искренним удовольствием.

В тот раз Наташа уже собиралась возвращаться домой, как услышала за собой скрип. Она с волнением обернулась. Перед ней предстал хранитель. Как он, массивный и неуклюжий, добрался до нее, не издав ни звука, – загадка. Наташа не сразу поняла, тот же это хранитель, который топил ее в болоте, или другой. Она съежилась, дожидаясь расправы. Нет, он иной. Прошлый совсем слился с деревом, а у этого из ствола торчали уродливые и огрубевшие, но человеческие руки; подбородок выступал над корой. И глаза его, синие, точно сапфиры, оценивали ее скорее с недоверием, чем с яростью.

– Я не делаю плохого, – похрабрела Наташа, сцепив кулаки. – Вы не выгоните меня.

– Мы и не гоним. – Голос его шелестел, точно ветер всколыхнул листву. – Выслушай, девочка.

Наташа нахмурилась, но кивнула.

– Я направлен хранителями и говорю от имени всех нас. Первое, что я обязан сделать пред тобой, – поблагодарить за оказанную помощь. Каждое семя, посаженное тобой, даст побеги. Каждое дерево приживется. Кусты набухнут от спелых ягод, листва зазеленеет. Твоя работа не пройдет даром.

Его тон успокаивал. Наташе, как малому ребенку, хотелось уточнить: точно ли? Не обманет ли он?

– Следующее, что мне велено передать нашим советом… – Хранитель задумался. Рот его, похожий на вырубленную щель в коре, открылся и закрылся, словно он не решался сказать вслух, – лично я решения не одобряю, как не одобряет и старейшина, но большинством решено предложить тебе, девочка, место среди нас.

– Место? – удивленно переспросила Наташа. Ей представился уютный домик среди чащобы, как в старых сказках. На веревках развешены засушенные травы, по полкам разложены корешки. И по дому хлопочет седовласая старушка, которая ведает знахарством и лечит раны проезжим путникам. В старушке Наташа углядела собственные черты.

– Мы предлагаем тебе стать нашим учеником, учиться нашей мудрости. Ты согласна?

Сердце прыгнуло в груди. Стать учеником – честь. Великая, оказанная живой девочке! Вороны могли заклевать ее, хранители – утопить. Но они предпочли сотрудничество. Учеником. Как Кир. Так бы она искупила вину перед ним. Или хотя бы попробовала!

«Да», – чуть не обронила Наташа, но промолчала.

Хранитель забывает о прошлой жизни. Он навсегда покидает мир людей, обратившись духом. Она больше не вернется домой. А мама? А дедушка с бабушкой? Даже папа, который, пускай и предатель, вряд ли обрадуется исчезновению дочери…

Но лес, но память о Кире, возможность продолжить его дело…

– Подумай, девочка, – не стал торопить ее хранитель. – И возвращайся. В любой момент, когда ты будешь готова, присоединяйся к нам, и у леса и его обитателей появится новый защитник. Взамен утерянного.

Последнее точно ударило по голове топором. «Утерянного». Уж не упрек ли это в смерти Кира? Только ее преданность искупит его утрату? Только замена его на нее спасет от вины?

– Я обязательно подумаю, – сглотнула Наташа, – а пока пойду. До встречи.

– Надеюсь, скорой.

Он ушел первым. Атрофированные руки-ветки безвольно качались в такт тому, как хранитель, запуская корни в землю, медленно плыл по траве и скоро затерялся среди деревьев.