Стефан Корджи - Ночные клинки Страница 48

Низенький толстяк, поросячьи глазки заплыли жиром; он не трясется от страха, он стоит и ждет, скрестив руки на груди. Из одежды на нем только ярко-алые широкие шаровары. На шее — три тяжелые, толстые золотые цепи. Больше — по крайней мере, на виду — нет никакого оружия.

— Вот мы и встретились, Конан-киммериец, — прошипел толстяк, повторяя ту же фразу, что произнес и Пелий в Бодее.

Как они все уверены в себе, эти черные волшебники! Как они презирают всех прочих! Как они ненавидят всех, а пуще всего — друг друга! Как они радуются поражениям тех, кто, казалось бы, стоит с ними плечом к плечу! Толстяка ничему не научили две неудачи Пелия. Наверное, он мнил себя непобедимым…

Где-то совсем рядом захлопали широкие крылья. Тварь, что могла спокойно двигаться сквозь стены и земную плоть, торопилась на зов своего повелителя.

Однако она опоздала.

Конан атаковал со всей нерастраченной яростью. И грубое проклятие, сорвавшееся с языка киммерийца, быть может, оказалось куда действеннее всех чар и магических формул. Толстяка защищал невидимый щит, клинок Конана скользнул по прозрачной броне, однако теперь северянин знал, что делать в таких случаях. Как и в Бодее, раскаленный серебряный шар вдавился во вражескую защиту, им киммериец опрокинул толстяка навзничь.

Но ехидная усмешка исчезла из маленьких заплывших глазок только, когда багряный шар вдавился толстяку в горло.

Он переоценил себя и недооценил Конана, этот мастер чародейств из Ордена Ночных Клинков. Он был слишком самоуверен. Он полагал, что его защита остановит любую атаку киммерийца, в то время как его призрачный зверь прикончит дерзкого.

Глаза толстяка в один миг раскрылись широко-широко — за миг до того, как вырваться из орбит висящими на алых шнурах плоти кровавыми ягодами. Он закричал — но крик тотчас же и оборвался. Защита его исчезла, и за спиной Конана раздался жалобный и бессильный вой — зверь Ночных Клинков погибал, лишенный поддерживавшей его воли мага.

Конан поднялся. На полу в луже крови плавало мертвое тело. Где-то совсем рядом были пираты… и киммериец не был бы киммерийцем, если бы вышел сейчас из боя.

На палубе галеона никого не было,

— А ну, все за мной! — взревел Конан, взмахивая мечом. — Покажем этим псам, что такое настоящие моряки!

Ответом ему стал яростный рык команды «Морского Кота», Перепрыгнув вновь на его палубу, Конан подобно урагану обрушился на противостоящих ему желтокожих пиратов.

Схватка завязалась нешуточная, поскольку пираты тоже сражались за свои жизни. Несмотря на все мастерство Конана, перевес начал клониться на сторону морских разбойников — они все же лучше умели владеть оружием, чем большинство с «Морского Кота».

Гибли матросы, гибли молодые гребцы; фронт людей Конана оказался рассечен надвое, Хашдад оказался среди тех, кого теснили к носу; Конан оборонял корму и пока не отступил ни на шаг. Его меч производил настоящее опустошение во вражеских рядах; подставляемые клинки ломались, легкие щиты лопались, в то время как тяжелое, окованное сталью шипастое чудовище на левой руке киммерийца порой разило не хуже доброго меча.

Дело могло бы обернуться совсем скверно для «Морского Кота» и его команды, если бы не один ловкий бодейский воришка.

Неожиданно раздался глухой треск, словно где-то совсем рядом рвались веревки. Конан бросил быстрый взгляд — абордажные канаты лопались один за другим, между бортами судов появилась полоса воды… Вдобавок над палубой галеона неожиданно закурился дымок- предвестник самого страшного бедствия в море для деревянных судов…

А потом над планширом «Морского Кота» появилась донельзя довольная физиономия Пхарада!

И предводитель кхитайских пиратов быстро смекнул, что с такими потерями он на своем месте не задержится. Владыка Поднебесной может сурово спросить с нерадивого капера, потерявшего много искусных солдат и не доставившего ожидавшуюся добычу. Верно, золота, полученного от Ночных Клинков, было явно недостаточно…

Кхитайцы отхлынули обратно. Миг — и их тела посыпались в воду. Они торопились обратно, затоптать и погасить стремительно разгоравшийся огонь. Им было не до добычи…

Глава XII

После этого происшествия в глазах шкипера и всей команды «Морского Кота» авторитет Конана взлетел на недосягаемую высоту. Корабельный кок из кожи вон лез, чтобы угодить им. Кузнец и вор неожиданно смутились, киммериец же принимал почести как нечто само собой разумеющееся. Словом, до Маранга они добрались с наивозможными удобствами.

Дорогой Конан как мог подробно расспрашивал шкипера о самом городе, об окрестных племенах — и о султанате Датха. Исподволь, намеками и околичностями Конан старался вызнать как можно больше и об Ордене Ночных Клинков — киммериец не верил, что в портовых тавернах Маранга не передаются из уст в уста самые причудливые слухи об этом таинственном сообществе.

Бхидал, шкипер — пожилой, коренастый вендиец, отвечал обстоятельно и многословно. Правда, попутно он не забывал поинтересоваться, чего это ради на галере пиратов появился демон да почему этот демон — это ясно видели все! — охотился, похоже, именно за почтенным Конаном из Киммерии…

Маранг в рассказах капитана выглядел обыкновенным портовым городом, где звучала многоязыкая речь, где встречались корабли со всех концов земли — от Ванахейма до Кхитая. Маранг был городом-государством, наподобие Замбулы еще до тех времен, как она оказалась под туранским протекторатом. Правили там эмиры; правили как везде. Умного и рачительного государя сменял его бездарный сынок или же, напротив, у горького пьяницы и распутника внезапно появлялся серьезный и рассудительный наследник. Севернее Маранга вдоль побережья располагалось еще с полдюжины похожих полисов; раньше они частенько воевали между собой, но появление в пустыне султанов Датхи заставило прибрежные города сплотиться. Увы, это не помогло. Султаны очень быстро сколотили из бедуинов отличную конницу; и нищие, испокон веку одевавшиеся в рубища кочевники вдруг поняли, что наводить страх на окрестные города — очень даже прибыльное занятие. Чем они с тех пор успешно и занимались. Дважды эмиры Маранга объединяли силы приморья — и оба раза походы на Тлессину — так именовалась столица Датхи — заканчивались полными провалами. Половина войска погибала от жары и жажды, вторую половину датхейцы брали в плен. Они нуждались в рабах — в тысячах рабов. Тлессина, цветущий оазис в самом сердце пустыни, о котором побывавшие там купцы рассказывали всякие небылицы, мог существовать лишь благодаря неустанному труду рабов, содержавших в исправности оросительные каналы, возделывавших поля и убиравших урожай… Все рабы в Датхе принадлежали только султану. А уж Солнцеподобный, в свою очередь, мог дарить их своим сподвижникам.