Сурен Цормудян - Когда завидуют мертвым Страница 49

— А разве эти фашины не являются теми самыми русскими фашистами? — спросил Яхонтов. — Ты говорил, что это все телевидение придумало.

— А ты поди разбери. Тут есть всякие фашисты. Да и раньше были. И славянские, и кавказские, и еврейские. Просто называются по-разному. Главное — ненавидеть других. А кому подражать в этой ненависти, стараниями Гитлера имеется. Ненависть — одно из устойчивых человеческих качеств. И в любом народе есть такие элементы. Но к счастью, есть и другие. Как мы. Как вы. Но вражда является одним из ярчайших проявлений жизни во всей красе. В этом я давно убедился.

Юрий Алексеев повернулся и, глядя в кабину с пассажирами, слушал. Когда Армаген замолчал, он покачал головой.

— Давным-давно в Индии жил один мудрый человек, Махатма Ганди. Однажды он сказал одну умную вещь. Если следовать принципу «око за око», то мир ослепнет, — произнес космонавт. — Это к слову о вражде.

— А вот вышло так, что навраждовались. Ослепли либо зрячими и не были, — вздохнул Аксай. — Это в цивилизованном обществе мир прекрасен в своем разнообразии и многогранности. Но видимо, наш погибший мир цивилизованным не был, ежели закидать его пришлось ядерными бомбами. Никто не хотел разнообразия и пестроты. Все хотели, чтобы все кругом было одинаково. По их разумению. Одни хотели, чтобы всюду дарили законы их племени. Другие хотели, чтобы весь мир понимал демократию именно так, как они. Третьи хотели, чтобы их суверенитет никто не трогал, и во имя этого готовы были посягнуть на суверенитет всего мира. Каждый хотел мир окрасить в один, сугубо свой цвет, вот и окропили его кровью. Одним цветом.

— Может, снимем его, а? — Васнецов провожал взглядом раскачивающийся на ветру труп.

— Это может быть ловушкой. Будем его снимать, и нас снайпер ихний сам снимет. Да и все равно ему уже, — махнул рукой Сабзиро.

Луноход приближался к очередному большому перекрестку. Хорошо был виден черный дым, валивший из здания, находящегося на углу этого перекрестка, слева от направления движения машины. Раньше это здание было явно не для жилых нужд. Об этом говорила и надпись из красных букв. Первое слово было, очевидно, «Фитнес». Хотя буква «е» отсутствовала, но другое слово подобрать было трудно. Буквы располагались вертикально. Сверху вниз. Из большинства окон вырывались языки пламени, которые венчал едкий дым, уходящий по наклонной вверх, к густым облакам.

— Я тут когда-то мойщиком стекол подрабатывал, — кивнул на горящее здание Армаген. — Бывало, трешь щеткой стекло и смотришь, что внутри. А там такие девочки на велотренажерах! Аж дух захватывает! Вспотевшие от нагрузок. Сосочки торчком, казалось, что сейчас их спортивную одежду проткнут и наружу! А тренер, скотина такая, ходит и за ляжки их щупает. Мол, еще тренировать надо. А сам щупает и щупает, подлюга.

— Заткнись, — усмехнувшись, поморщился Сабитов. — Еще одно слово про девочек, и я сам тебя щупать начну. Пойди амазонкам эту историю расскажи.

— А почему горит? — спросил глядящий на дым Сквернослов.

— Да черт его знает. — Армаген пожал плечами. — Может, там кто привал устроил и костер разжег для согрева. Или бой там был. Причин уйма может быть. Стоит только за огнем недоглядеть, и все. Пожарных ведь нет в наше замечательное время. Так и будет гореть. Тут много сгоревших зданий. Причем не все сгорели от ядерных ударов.

Луноход пересек Профсоюзную улицу и двигался по улице Наметкина. Справа виднелось очередное большое здание. Казалось, оно было полуразрушено, но два опрокинутых на это здание башенных крана говорили о том, что оно просто не достроено. Внутри лишенных внешних стен этажей в нескольких местах виднелись какие-то всполохи.

— Черт, да там, кажется, стреляют, — озабоченно проговорил Варяг, глядя на это строение в перископ.

Взглянув в смотровую щель в правом борту машины, Аксай кивнул.

— Да, перестрелка в здании.

— А кто с кем?

— А черт их знает. Этот район нейтральный. Его никто не контролирует. Кое-где в подвалах одиночки прячутся, и все. Так что это может быть кто угодно.

— Дальше еще пожар! — крикнул из передней кабины Андрей Макаров.

— Это супермаркет. — Акасай кивнул.

— Что-то жарковато тут у вас, — с тревогой в голосе произнес Яхонтов.

— Ну, ты ведь сам недавно жаловался, что никаких признаков жизни не видно. Вот, любуйся на здоровье.

Когда луноход миновал горящее здание супермаркета, то путешественники увидели лежащие в снегу шесть обезглавленных тел, которых объедали взъерошенные собаки.

— Господи! Им же бошки отрезали! — воскликнул Сквернослов.

Чуть дальше виднелись торчащие из снега колья, на которые были насажены отделенные от тел головы.

— Кто такое мог сделать? — с дрожью в голосе пробормотал Николай. — Тоже фашины?

— Да нет, — вздохнул Барс — У нас это дело любят совсем другие люди.

Возле кольев с головами на белом снегу кровью была выведена надпись: «Смерть неверным».

Два пса стали тянуть одно из тел в сторону от остальной голодной стаи, и в этот момент грянул взрыв, разметавший и тело, и собак, и большие комки грязного кровавого снега.

— Дьявол, что за черт! — воскликнул Яхонтов.

— Они трупы убитых ими людей минировать любят, — спокойно ответил Аксай и, тронув рукой спину водителя, добавил: — Эта штука быстрее ехать может? Эти головорезы запросто могут всадить по нам из гранатомета. Они могут быть еще поблизости.

Макаров не заставил повторять дважды. Луноход увеличил скорость почти вдвое. И хотя космонавты старались не выжимать максимум скорости из машины, чтобы не увеличивать ее износ, в этих обстоятельствах сокращение времени до следующего ремонта было меньшим из зол. И обезглавленные тела людей были самым красноречивым доказательством правильности увеличения скорости лунохода и желания поскорее убраться из этого жуткого района.

Машина быстро достигла Т-образного перекрестка, за которым виднелись остатки деревьев Воронцовского парка. В глубине парка была видна вереница медленно бредущих людей с большими вязанками дров за спиной. Николай вспомнил свой последний поход за дровами, окончившийся гибелью Гуслякова и ранением Казакова. Стало совсем тоскливо. Он тосковал по своей привычной жизни в подвале Надеждинска, которая кончилась с появлением этих странных молчаливых космонавтов.

Потрясенный увиденным, Сквернослов медленно мотал головой.

— Зачем же головы резать?.. — бормотал он, обращая свой вопрос в никуда.

— Армаген говорил, что у каждого народа свои традиции, — усмехнулся Аксай, — вот вам, пожалуйста. У некоторых есть и такие. Там дальше, на улице Пилюгина притормозите, я покажу где. Там дозор у фашистов. Надо им сказать, что тут духи в районе. Пусть облаву устроят.